Падение ангела (СИ) - Шэр Лана

Хватит быть той, над кем постоянно висит опасность. Хватит прятаться. Хватит осторожничать. Лишив жизни мою подругу, они перешли черту. Кто бы это ни был. Больше я не позволю этим ужасным людям творить то, что пока что сходило им с рук. Достаточно!

С этого дня я полностью включаюсь в игру. И больше не позволю Марку держать меня в стороне. Прежняя Алана умерла вместе с Роксаной. Когда душа подруги оставила её тело, то прихватила и мою. Остались только ненависть, боль и месть. Клянусь, я не оставлю это просто так. И сделаю всё что смогу, чтобы наказать всех причастных.

Иначе моя жизнь не будет иметь никакого смысла.

— Да, — не отводя глаз от отражения, ответила я, слегка повернув голову к двери.

На мне было чёрное платье до колен с длинными рукавами, и я всё равно казалась себе слишком обнажённой. Будто вывернутой наизнанку. И это противное чувство было связано с тем, что всё происходящее казалось неправильным. Чертовски неправильным. Я не должна была сейчас стоять здесь посреди комнаты, собираясь на похороны своей подруги!

Так не должно быть.

И всё же это так. На глаза навернулись слёзы и я крепко сомкнула веки, чтобы не дать им пролиться. Сегодня я не буду плакать. Я лишилась этого права тогда, когда услышала страшные слова доктора.

«— Мне очень жаль».

В тот момент меня накрыла истерика и я едва помню что было дальше. Помню лишь руки Марка, крепко сжимающие меня, когда я упала на колени перед койкой подруги и истошно кричала, не веря в случившееся.

Помню короткие отрывки того, как еду в машине куда-то, вероятно в дом Марка. Помню, как проснулась в его постели и отключилась обратно практически сразу. Отрывисто помню, как он заботился обо мне, взяв все формальности на себя. Организация похорон, общение с её знакомыми, помощь семье. Из родственников у Роксаны осталась пожилая мама, оставшаяся одна после того, как отец умер от болезни Альцгеймера, так что узнав о смерти дочери, та впала в настоящее отчаяние.

Я не смогла сообщить ей о гибели единственного ребёнка, поэтому это тоже сделал Марк. И я, чёрт возьми, не представляю, как расплачиваться с ним за те невероятные вещи, что он сделал для меня. Как бы это ни звучало, всё остальное не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. И то, что мне не пришлось вывозить всё это в одиночку казалось чем-то невероятным.

Потому что гибель родителей совершенно выбила у меня почву из под ног. Общение с полицией, опознание, похороны, вступление в наследство, перевод бизнеса на себя и куча, просто огромная куча бумажной волокиты и ответственности свалились на меня в одно мгновение. Не говоря об опекунстве над младшей сестрой, будто съехавшей с катушек. На проживание утраты у меня просто не было времени. Резко пришлось взять себя в руки и разбираться с огромным количеством разных задач и вопросов.

Но сейчас бы у меня не вышло. Только не теперь. Та Алана была просто юной девушкой, не готовой к такому трагичному повороту в жизни. Но чувствующая в себе силы и ответственность справиться, т. к. была старшей сестрой. Была не одна.

Сейчас же я ощущаю себя совсем иначе. В смерти родителей не было моей вины. А в том кошмаре, который сейчас происходит в жизни, моей вины достаточно. Пропажа сестры, проблемы с криминальный миром, трудные отношения с Марком, полная потеря себя, предательство Элины и грязь, окружающая бизнес родителей… а теперь ещё и мучительная смерть подруги. Всё это изменило меня. Разбило. Лишило сил. И я не представляю как справилась бы без Марка.

И в тот момент, как только я закончила эту мысль, мужчина открыл дверь и вошёл, подойдя ко мне и встав позади. Наши взгляды пересеклись в отражении, после чего он положил руки мне на плечи и осторожно притянул к себе, прижавшись своей крепкой грудью к моей спине.

— Я буду рядом, ты же знаешь? — слегка наклонившись, прошептал Марк, запечатлев медленный поцелуй на моем виске, неотрывно глядя в отражение.

Молча киваю, делая глубокий вдох. Глаза снова защипало и я несколько раз поспешно моргнула, не позволяя себе заплакать. Я буду держаться. Буду сильной. Никто не увидит моих слёз.

Не потому что смерть подруги не достаточный для них повод. Конечно нет. Я не позволю себе проронить ни единой слезинки, пока не уничтожу каждого, кто причинил ей боль. Потому что в противном случае мои слёзы будут лишь оскорблением её памяти. Слабостью, которая и привела её к смерти. Но больше слабой я не буду. Никогда.

Дальнейшие события я помню тоже не очень хорошо. Помню дорогу до кладбища, прошедшую в молчании. Марк был сосредоточен на дороге, пока его рука периодически опускалась мне на ногу. Но в этом жесте вновь не было ничего сексуального. Скорее это было попыткой поддержать меня, напомнить, что он здесь и я не одна.

Я же смотрела в окно, не видя ничего, что было за ним. Погруженная в свои мысли я лишь молилась, чтобы мама Роксаны выдержала церемонию. Я помнила её как чудесную женщину с добрыми глазами и, если честно, очень боялась встречи с ней.

Казалось, что мать всегда почувствует истинную причину гибели своего ребёнка. И я ужасно боялась, что увидев меня, она всё поймёт. Поймёт, что её единственная дочь погибла из-за меня. И ещё хуже я почувствовала себя тогда, когда, едва увидев меня, она бросилась ко мне и, разразившись рыданиями, сжала в объятиях.

От стыда, захлестнувшего меня, я едва не задохнулась. Я чувствовала себя так, будто мать убитого мной человека ищет во мне спасения и поддержки, не догадываясь, что убийца именно я. Впрочем, ведь почти так и было.

— Моя девочка, моя маленькая девочка, — кричала она, обнимая меня и пряча залитое слезами лицо у меня на плече, — Кто же посмел так поступить с моей доченькой⁈

До крови закусив губу, я едва держалась, чтобы не ответить слезами на слёзы страдающей матери. Неловко положив руки ей на спину, я попыталась вложить в это объятие максимум сочувствия, но чувство вины не давало мне возможности дать ей того, о чём она безмолвно умоляла.

— Простите, — прошептала я, закрывая глаза, — Прошу, простите.

Но она не услышала меня, потому что судорожно повторяла сказанные ранее слова, сопровождая их всхлипами и новыми волнами криков.

Марк оставил своих людей в стороне, чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений среди знакомых Роксаны. А сам стоял неподалёку от меня на случай, если что-то пойдёт не так. Чёрт, да всё уже максимально не так!

Дальше события остались в моей памяти отрывками. Слова священника, скорбящие лица, ужасная, вызывающая внутри разрыв сердца, истерика мамы Роксаны, её попытка прыгнуть вслед за гробом дочери, непрекращающаяся дрожь, охватившая моё тело. Когда я уже и сама была близка к предобморочному состоянию, Марк прижал меня к себе и крепко взял за руку, сжимая мою ладонь так, что на мгновение я смогла отвлечься. Сконцентрироваться на тепле его кожи. На силе, с которой он держал меня. На ощущении того, что сейчас он рядом.

Но когда пришёл момент бросить горсть земли на гроб подруги, уходящий вниз, я не смогла сдвинуться с места. Оказалось, что это был тот самый шаг, который мне был просто не под силу. Который означал бы признание конца. И мне потребовалось много времени, чтобы взять себя в руки и сделать это.

Я была последней, кто подошёл.

После чего, едва дождавшись конца церемонии, я устремилась к машине, боясь, что вот-вот вновь упаду на колени перед могилой и разорвусь от рыданий, разрывающих меня изнутри. Ком, подступивший к горлу, вот-вот готов был выйти наружу, но я обещала. Себе и Роксане. Обещала, что дам волю слезам только тогда, когда уничтожу последнего мерзавца, обидевшего её. Только тогда, отомстив и наказав каждого, я смогу искупить вину. И дать себе право оплакать подругу.

А пока нужно действовать. И буря эмоций, замешанная из скорби, боли утраты, стыда, вины, ужаса, несправедливости и жгучей ярости, давали мне ту решимость, на которой я держалась. И мне срочно было нужно что-то делать. Возвращаться домой и просто сидеть на месте было решительно невозможно.