Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1
— Таких женщин ты просто не встречал в своей жизни, только и всего, — наконец произнес он.
Дэн Петри осушил бутылку до дна. Если не считать раскрасневшихся щек и посверкивания в глазах, то виски, похоже, нисколько на него не подействовало.
— Знаешь, сколько тебе потребуется времени, чтобы отменили решение об увольнении, если они вообще на такое пойдут? А получить их согласие — это все равно что мне получить Пулитцера — такая же степень вероятности, — заметил Петри.
— Да я просто удеру без всякого разрешения! Обо мне не беспокойся. Ты-то как? Могу я на тебя рассчитывать в этом деле?
— Меня обвиняли в бесшабашности, это правда. Но в идиотизме — никогда. Чтобы я подставлял свою башку под верную пулю?!
— Хорошо, а на Голанских высотах? Я так понимаю, что там был далеко не пикник!
— Ну, там было другое.
— Что именно?
— Там все-таки пустыня, и видно, по крайней мере, откуда они придут. Не то что здесь, где они пуляют из-за деревьев. Но тебе еще надо сперва до этих деревьев добраться. Отсюда-то ты как выберешься?
— Я прикинул, что бывают вещи и потруднее. Ведь не так много придурков, которые удирают в самоволку обратно… в ад. Так что искать меня там им вряд ли придет в голову. Но, черт побери, не в этом же дело. Мне позарез нужна твоя помощь.
Петри на мгновение задумался, подергав себя за подбородок.
— Что ж, придется воспользоваться кое-какими знакомствами. У меня есть дружок, работает на «Старз энд Страйпс». Он, думаю, сможет нас туда отправить. Впрочем, обещать наверняка не могу.
— У тебя будут эксклюзивные права на этот материал, Петри. Да что там, я сделаю тебя шафером на собственной свадьбе, черт побери. Ну, что скажешь? — Брайан не знал, как задобрить Дэна.
«Господи, — подумал он, — что это я тут несу? Какая свадьба? Нам бы с первым делом справиться, о чем еще можно мечтать».
Ради Рэйчел, однако, он готов был пообещать все, что угодно и кому угодно.
Петри медленно кивнул, но видно было, что он все еще сомневается.
— Ладно, парень, посмотрю, что можно будет сделать.
Юноше, казалось, на вид было лет четырнадцать, от силы пятнадцать. Но на его исполосованном шрамами лице и в черных щелочках глаз Рэйчел увидела то, что никогда прежде не видела.
Ненависть. Ничем не разбавленная. Убийственная.
У нее возникло ощущение, словно она натощак проглотила что-то холодное. В правом виске вспыхнула боль. Руки сразу же покрылись гусиной кожей.
Будь у него побольше сил, поняла Рэйчел, этот мальчишка, лежащий на койке и испепеляющий ее взглядом, преспокойно убил бы ее.
«Я враг. И ему все равно, что без моей помощи он обречен на смерть. Он скорее умрет, чем позволит мне до себя дотронуться», — пронеслось в голове.
Рэйчел непроизвольно вздрогнула, у нее из рук выпал шприц для внутривенного вливания и покатился по бетонному полу.
«Возьми себя в руки, — мысленно скомандовала она себе. — Ты врач, не солдат. Твое дело лечить, и только».
Разорвав целлофановый пакет с новым шприцем, Рэйчел твердо взяла вялое, окровавленное запястье раненого, пытаясь отыскать вену. Ему, возможно, понадобится четыре пинты крови, но, похоже, раны не столь опасны, как ей показалось вначале. Может быть, обойдется и без операции. Просто она все прочистит и хирургически обработает, а затем зашьет. И тогда…
В этот момент она почувствовала на щеке что-то влажное.
В ужасе Рэйчел подняла голову и увидела, что он улыбается с победоносным видом: осклабившийся рот блестел от остатков слюны, смешанной с кровью.
Вся дрожа, Рэйчел схватила чистую марлю и поспешно вытерла плевок.
«Господи, — взмолилась она, — сделай так, чтобы этого как бы не было. Этого ведь не могло быть! Я держу положение под контролем и…»
Она почувствовала, как закружилась голова и все вокруг сделалось волнистым и туманно-серым, словно она глядела сквозь грязную марлевую повязку. Если сейчас же не лечь, решила Рэйчел, то с ней может случиться обморок. Прошло уже больше суток с тех пор, как она в последний раз спала.
Раненый теперь начал что-то кричать — на нее извергался поток брани на непонятном языке.
Рэйчел стала медленно отступать, по-прежнему держа в руке шприц.
В этот момент ее взгляд упал на вьетконговского солдата-часового, стоявшего у входа в палату. Что-то в его глазах заставило ее замереть… У него был вид питона, решающего мучительную проблему: съесть кролика сразу или оставить лакомство на потом.
«Я была полезна для них четыре дня назад, когда реанимация была забита их ранеными… Но сейчас приток новых больных иссякает… К тому же Лили слышала, как командир говорил, что они собираются скоро привезти своих врачей. Кто знает, сколько времени они будут еще во мне нуждаться. И что будет потом?» — пронеслось у нее в голове.
Теперь в действие вступила Лили.
— Йен ланг чо! — прикрикнула она на раненого.
Рэйчел уже знала, что эти слова означают: «Молчи, собака!»
Выхватив шприц из рук врача, она всадила его в руку раненого вьетконговца. Девушка, судя по ее виду, устала не меньше, чем Рэйчел. Пряди блестящих черных волос, выбившихся из пучка, падали на точеную, словно из слоновой кости, шею; глаза казались стеклянными, веки покраснели. Ее белый халат был перепачкан запекшейся кровью.
Интересно, подумала Рэйчел, когда они в последний раз ложились? Четыре дня, после того как Тьен Сунг захватили вьетконговцы, казались вечностью. В деревне сейчас их было полно. Разве могло ей прийти в голову, что так случится, когда она сама отказалась от эвакуации на прошлой неделе? Она не считала себя вправе бросить тех раненых, кто не мог двигаться. Теперь основные бои уже кончились, но стычки все еще продолжались и поступали новые раненые. Хорошо, что Брайан на Окинаве.
Мысль о Брайане придала ей силы. Она снова почувствовала себя полной сил. Какое счастье, что хоть он-то успел вовремя отсюда выбраться!
При мысли о Брайане на Рэйчел серой пеленой опустилось отчаяние. Господи, как ей недостает его! Вот он стоит перед ее мысленным взором: худое лицо с серебристым блеском глаз. Разве можно забыть печаль в его взгляде, когда раненых переносили на вертолет?
Где он теперь? И увидятся ли они когда-нибудь? Скорее всего, никогда. Как можно это перенести! Само слово «никогда» причиняет ей такую боль, с которой ничто не может сравниться.
Но все равно она не может позволить себе даже минутной слабости. По крайней мере сейчас. Вьетконговцы — тоже люди, и всем им необходима помощь. И, утешала она себя, пока эта помощь требуется, они ее не тронут…
