Джун Зингер - Блестящие разводы
— Мне кажется, что Тедди выбрал его, потому что он так напоминал ему дом в Сен-Тропезе, где когда-то он жил с моей матерью, когда они только поженились.
— Когда ты мне сказала, что живешь в Беверли-Хиллз, я понятия не имела, что ты говорила о южной части БХ, — заметила Бейб, пока Хани рылась в сумке, чтобы достать ключи.
— Я не думала, что мне следовало все так подробно объяснять, — пробормотала Хани, краснея.
— Конечно, это совсем не обязательно. Просто когда ты сказала — Родео, я естесс-но подумала, что это северное Родео. Я ни на что не намекаю хотя бы потому, что северная часть считается лучшей по сравнению с южной. Боже, я не хотела сказать лучшей. Я имела в…
— Ты имела в виду, более дорогая, — слабо улыбнулась Хани, она продолжала шарить в поисках кошелька с ключами в своей большой кожаной сумке. Но поиски пока не увенчались успехом.
— Я не это хотела сказать. Я знаю, что некоторые люди считают, что дома в южной части не так популярны, но…
— Ты увязаешь все глубже и глубже. Тебе лучше замолчать, иначе ты совсем застрянешь, — фыркнула Сэм. — Кроме того, мы и так все поняли. Ты не можешь быть нечем иным, кроме как снобом, — дразнила она Бейб. — Ты же дочь своей матери, как говорят… «Яблоко от яблоньки…»
— Ты еще не видела мою мать, хоть она и сноб, но это совсем не значит, что я тоже сноб. У нас также нет миллиона акров земли в старом Бель-Эйр, как у аристократов Грантов.
— Я бы не назвала Нору аристократкой. Но я действительно аристократка и не позволяю себе делать снобистские замечания.
— Нет никого высокомернее тебя. Я же никому не рассказываю, как ты, что твоя мать — аристократка из Пасадены. Кроме того, Кэтрин говорит, что Пасадена уже в прошлом, она пережила свою общественную значимость!
— Вот так выражение! «Общественная значимость!» И кто такая твоя мать, что она может судить, что имеет общественную значимость в Калифорнии, а что нет?! Она даже не родилась в Калифорнии, как моя аристократка-мать и я. И моя бабушка. Я калифорнийка уже в четвертом поколении. И что это за белиберда насчет тех самых Ли из старой Вирджинии? Если я правильно помню американскую историю или хотя бы мое самое любимое кино — «Унесенные ветром», генерал Ли и ваш дорогой Юг потерпели поражение в войне. Вот это и можно назвать прошлым.
— Почему бы вам не прекратить? — умоляла их Хани. — Вы сцепились, как две дикие кошки, а предполагается, что мы друзья. Помните об этом? — Она так и не нашла ключей и перестала их искать. Потом наклонила каменную вазу с розовыми геранями и пошарила ключ, который они прятали там именно для таких экстраординарных ситуаций.
— Я прекрасно знаю цену вашим подобным разговорам. Бейб, я совсем на тебя не обиделась. Сэм, перестань ее дразнить. Ты очень вредная.
Когда она наконец с радостным криком выудила ключ и широко открыла дверь, она протянула:
— Добро пожаловать, в скромную хижину Розенов, но помните, мои друзья, что она не такая уж скромная. Хотя она и расположена в менее модных южных кварталах, у нее есть две ванны и еще три четверти ванны с импортным мраморным биде в спальне хозяев. И она расположена только в полутора кварталах к югу от Уилшира, может, это и не так уж модно, но и не так уж плохо.
Она быстро чмокнула съежившуюся Бейб в щеку. Они вошли в холл, где стоял только длинный и узкий испанский стол, а на нем синяя фарфоровая ваза с садовыми цветами. В темном холле было прохладно и тихо. На полу лежала груда почты.
Хани наклонилась и стала собирать ее, воскликнув:
— Почтальон приносит почту в полдень, но к этому времени Тедди творит у себя наверху. Он не реагирует на то, что происходит в доме, и, конечно, не собирает почту, которую почтальон всовывает в отверстие двери. Такими бывают настоящие писатели, когда они полностью отдаются своей работе, — они не замечают никого и ничего, — с любовью заметила Хани, внимательно просматривая прибывшую почту.
— Что ты там хочешь найти? — с любопытством спросила Сэм.
— Ты от нас что-то скрываешь. У тебя есть тайный любовник и ты ждешь письма от него? Приятель во Вьетнаме?
— Если тебя это так интересует, то я смотрю, нет ли там чеков. Их нет.
— Чеки? — удивилась Бейб. — Кто может посылать тебе чеки? Твоя мать?
— Нет, отнюдь. Хотя однажды я получила банкноту в сто франков от нее, она лежала между двумя листками ее фирменной бумаги. Там не было написано ни одного слова, но эти листки были надушены духами «Арпеж». Она иногда присылает мне открытки из Биаррица, с какого-нибудь греческого острова или еще откуда-нибудь. Иногда бывает поздравление с днем моего рождения и обязательно подарок. Я всегда получаю подарок на Рождество. Мне кажется, что ей трудно забыть Рождество… — У нее задрожал голос, и Бейб и Сэм молча ждали, когда она придет в себя.
— Подарок обычно очень дорогой, как, например, громадная бутыль дорогих духов, которые испортятся прежде, чем я их успею использовать. Мне кажется, что так было, когда мне исполнилось восемь лет. Однажды она прислала мне розовое атласное неглиже, отделанное перьями марабу, наверное, чтобы я надела его на прием в Голливуде. Когда мне было двенадцать лет, прибыл розовый бархатный слон, ростом примерно с меня. Мне кажется, что она с каждым годом все больше забывает, сколько же мне лет! — Хани пожала плечами и попыталась улыбнуться. — Я не удивлюсь, если в этом году она пришлет мне палочку для инвалидов или же кресло-каталку!
— Или это, или же бикини, но без верха, — подсказала Бейб, она старалась развеселить Хани, ей было так ее жаль!
— Будем надеяться, что это будет бикини, — бодро подстроилась Сэм.
— Нам они пригодятся, когда мы будем штурмовать стену особняка «Плейбоя». Если у нас под школьной формой будет надет купальник без верха, как только мы окажемся там, мы сможем быстро снять форму и будем готовы ко всему. Мне кажется, что мы даже сможем посидеть у бассейна, и никто не догадается, что мы там лишние.
— Нет никаких чеков, — Хани положила почту на стол, она была разочарована.
— Вы знаете, ведь писатели не получают деньги каждую неделю и они всегда бегут проверить почту — вдруг там окажется какой-нибудь нежданный чек. Деньги за переиздание старой книги, авторский гонорар или же аванс за новую книгу, — объяснив все это, Хани не сказала, почему ее отец никогда не просматривает почту, оставляя это своей дочери, которая ежедневно разбирает ее, придя домой после школы.
— Вы проходите в гостиную, а я посмотрю, продолжает ли работать Тедди. Если он работает, я оставлю его в покое, и вы с ним познакомитесь позже.
Она привела их в большую комнату без занавесок, она вся купалась в солнечном свете, там была стеклянная дверь, выходящая во внутренний дворик, и крохотный прекрасный сад. Хотя комната с ее белыми стенами была очень строгой, в ней было уютно, теплоту ей придавали глазурованные терракотовые плитки пола, ставшие от времени розовыми.
