Линн Пембертон - Затмение
– Ты сегодня не брился? – шепнула Сирена.
– Нет. Тебе это мешает?
– Как когда, – пробормотала Сирена.
Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки, затем коснулся указательным пальцем кончика ее носа, обвел контур пухлых губ. Длинные тонкие пальцы, на темной ладони белеют четкие линии.
– Ты очень красива, Сирена, – свои слова он, словно подтверждая, сопроводил кивком. – Когда я впервые увидел тебя – тогда, в день урагана, то подумал, что прекраснее не видел никого.
Сирена густо покраснела и опустила глаза. Мужчины часто говорили ей комплименты, но этот мужчина отличался от других. От его руки шла приятная прохлада.
Будто прочитав ее мысли, Ройоль сказал:
– Холодные руки – горячее сердце.
– Не всегда, – ответила Сирена, вспомнив множество мужчин с холодными руками и с не менее холодными сердцами.
Он удивленно приподнял брови и несколько понизил голос:
– Такая молодая и такая циничная.
– Нет, просто реалистка, – ответила Сирена, улыбаясь.
В эту минуту она была необыкновенно хороша, и в выражении ее лица крылось нечто, чего он не мог полностью понять – удивительное сочетание зрелости и невинности. Это еще больше возбуждало его. Слегка наклонив голову, Ройоль нежно сжал ее руку.
– Ты твердо уверена, что хочешь этого?
Он прочитал ответ в глазах Сирены еще до того, как она заговорила.
– Я хочу тебя, Ройоль. С той минуты, как увидела тебя, у меня нет других желаний, но у нас мало времени.
– В таком случае не будем его терять.
Засмеявшись, он легко – как раньше кошку – подхватил ее на руки и понес в спальню. Сирена прильнула к его мощной груди. В спальне он опустил ее на разобранную постель. Глаза Сирены блуждали по незнакомой комнате. Ставни были открыты, и послеполуденное солнце ласкало нежными золотистыми лучами стены и мебель. Глухой шум моря действовал успокаивающе. В комнате работал старенький вентилятор, заставляя колыхаться легкую сетку от москитов, натянутую вокруг кровати.
– От этих кровопийц она вряд ли спасет, – шутливо заметила Сирена, просовывая палец в дыру.
– Меня они никогда не трогают, – улыбнулся Ройоль с озорным блеском в глазах. – В детстве мать дразнила меня, говоря, что москиты кусают только непослушных мальчиков, и если я буду хорошо себя вести и лягу рано в постель, они меня не тронут. – Он пожал плечами. – Она не ошиблась, так и случилось.
– Как? Ты хорошо себя вел или наоборот?
Ройоль прищурился, напомнив Сирене кого-то из кинозвезд. Она напрягла память, стараясь понять, кого именно, и тут имя само пришло к ней.
– Ты похож на Сидни Пуатье, – сказала она.
Ройоль протестующе поднял руку.
– И ты туда же! Мне столько раз это говорили. Когда я жил в Штатах, у меня то и дело просили автограф.
– Думаю, тебе это нравилось, – не удержалась от соблазна подразнить его Сирена.
Он усмехнулся, пожав своими широченными плечами.
– Не скрою, мне это льстило.
Они улыбнулись друг другу, их взгляды встретились, сделав явными их тайные помыслы. Сирена сжала руки, чтобы унять дрожь. Тысячи вопросов к себе самой кружились у нее в голове. Какая сила привела ее в этот дом, в объятия этого почти незнакомого мужчины?
– Ты хорошо себя чувствуешь? – раздался голос Ройоля.
– Конечно, – ответила она. – А почему ты спрашиваешь?
– Ты очень побледнела, и взгляд стал рассеянный.
Сирена вздрогнула, когда Ройоль положил руки на ее плечи.
– Что с тобой, Сирена? – Он пытливо всматривался в бледное, как мел, лицо.
Всегда уверенная в себе Сирена на этот раз не могла произнести ни слова. Сев на край кровати и опустив ноги на пол, она сделала глубокий вдох.
– По правде говоря, я чего-то боюсь. Такое ощущение, словно почва ушла у меня из-под ног.
Ройоль сел рядом, а она пыталась найти нужные слова.
– Думаю, это оттого, что ты непохож на других, Ройоль. Ты из иного мира, очень далекого от моего, – дрожащей рукой она провела по его щеке, очертив линию подбородка. – Но мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
– Ты права, Сирена, мы очень отличаемся друг от друга, и не только цветом кожи. Однако взаимное притяжение сильнее этого. Давай забудем о том, кто мы и к какому кругу принадлежим, и станем наслаждаться временем, отпущенным нам судьбой. Не думай ни о чем.
Ройоль отвел непокорный локон с ее лица, заложив за ухо.
– Когда ты говоришь, все кажется таким простым, – вздохнула она.
– Но так оно и есть. Что может быть естественнее для мужчины и женщины, чем желание любить друг друга.
Ройоль опустился перед ней на колени и стал развязывать завязки матерчатых сандалий. Те легко упали с ее ног. Он приподнял ее левую ногу и нежно провел языком по тонким пальчикам, а потом стал легонько покусывать пятку.
– Щекотно, – засмеялась Сирена.
Ройоль тут же остановился, встал, осторожно положил ее ноги на кровать и приподнял платье. Оно словно само слетело с нее. Под ним на Сирене ничего не было.
Ройоль медленно обвел восхищенным взглядом ее тело.
Он любовался рассыпавшимися по плечам золотыми волосами, отдельные пряди которых прикрывали ее маленькие твердые груди с розовыми сосками. Когда взгляд Ройоля, скользя по ее телу, дошел до золотистого треугольника между бедрами, острое желание охватило его.
– Мне страшно прикасаться к тебе, – пробормотал Ройоль, глядя на женщину с благоговением.
Сирену поразила одухотворенность лица Ройоля в эту минуту – ничего общего с жадными взглядами других мужчин.
Он легкими прикосновениями гладил ее бедра, восхищаясь гладкой бархатной кожей, руки его потянулись выше, лаская плоский живот, ложбинку между грудями и нежную шею. Приподняв ее голову, он припал к ее рту своими жаркими губами.
Сирена легонько укусила его нижнюю губу.
– Мне хочется тебя съесть, – призналась она.
– Так вперед – мне будет только приятно, – сказал Ройоль, вставая с кровати.
Расстегнув пуговицы на рубашке, он стянул ее через голову; скользнув по смуглому телу, рубашка упала на пол.
– Прошу тебя, Ройоль, замри и не двигайся.
В голосе Сирены была мольба.
Он повиновался.
Сирена в полном молчании несколько минут не сводила с него глаз, а потом прошептала:
– Никогда не видела тела прекраснее твоего.
Сирена точно знала, что не забудет этого мгновения до конца жизни. Поняв это, она нежно провела рукой по его чистой, лишенной растительности груди, упругому животу и ласково коснулась курчавых завитков в паху.
Ройоль испытывал неизъяснимое наслаждение и, не выдержав, застонал, когда она взяла обеими руками, как бы согревая, его возбужденный член и поразилась его мощи. Ройоль стоял перед ней все так же неподвижно, словно прекрасная статуя атлета. Казалось, прошла целая вечность.
