Сара Вуд - Наследник Крэнфорда
Обзор книги Сара Вуд - Наследник Крэнфорда
Но вскоре они узнают, что судьба сыграла с ними злую шутку. Они троюродные брат и сестра, к тому же Блейк — дитя любви, а значит, не может претендовать на Крэнфорд…
Сара Вуд
Наследник Крэнфорда
Глава первая
От потрясения он лишился дара речи. В тускло освещенной комнате не было слышно ничего, кроме гулких ударов его сердца. И голоса в голове, твердящего: «Неправда! Этого не может быть!»
Блейк сомневался, что кто-то из его предков когда-либо слышал такое убийственное, немыслимое откровение, как это…
«Ты не законный наследник. Ты… дитя моей любви».
Слова матери вертелись в голове, лишая способности трезво мыслить. Блейку потребовалось колоссальное усилие воли, чтобы прийти в себя. И еще несколько секунд, чтобы понять: этому всему должно быть какое-то логическое объяснение. Ведь не от интенсивного медикаментозного курса же помрачилось ее сознание.
— Я утомил тебя своей болтовней, мама. Думаю, тебе лучше поспать, — мягко посоветовал он.
Глаза Кей Беллами сверкнули гневом — единственный признак жизни на когда-то красивом лице, которое теперь было белой маской надвигающейся смерти.
— Не обращайся со мной, как с выжившей из ума! — прокричала она надломленным голосом. — Я в своем уме. Ты не Беллами!
— Мама! — Блейк поморщился от ее настойчивости.
— Это правда! Ты не имеешь права на наследство. Взгляни на себя! — продолжала она. — Ты думаешь, в тебе есть кровь Беллами? Где же твои светлые волосы? А брюшко? А нос «картошкой»? Я знаю, кто зачал тебя. Это был мой любовник!
Его мать посмотрела на него так, словно видела кого-то другого, и Блейк почувствовал, как страх безжалостно стискивает его желудок. Нет, подумал он в безмолвном ужасе. Это неправда!
— Ты же видел свои детские фотографии, — проскрипела Кей. — И знаешь, что родился с шапкой иссиня-черных волос. Как у моего возлюбленного. — Отстраненная улыбка на мгновенье приподняла ее тонкие губы. — Боже мой, Блейк, — продолжила она горячо, — я хранила эту тайну всю жизнь и хочу сбросить тяжесть прежде, чем умру.
Ее рука вдруг повисла, и она вся обмякла на постели. Медленно, неохотно Блейк устремил взгляд в направлении написанного маслом портрета отца над каминной полкой. Холодная дрожь начала бить где-то глубоко в позвоночнике и распространялась по всему телу до тех пор, пока ему не стало казаться, что весь он стал высеченным изо льда. Сколько же людей обсуждали полное отсутствие их сходства?
Силы, казалось, полностью покинули его. Разум словно оцепенел. Блейк сидел возле постели матери совершенно неподвижно, словно его проткнули копьем.
Он ласково погладил ее горячий лоб:
— Мама. Лекарства, которые тебе прописали, — сильнейшие успокоительные…
— Я уже несколько дней не принимаю их, — перебила его Кей. — Я говорю правду, клянусь здоровьем своего внука, — выкрикнула она в отчаянии.
Блейк сделал глубокий вдох, наполняя воздухом съежившиеся легкие. Его кулаки непроизвольно сжались. Абсурд — не так ли? Всю жизнь родители, гувернантки, тренеры по фехтованию, инструкторы по верховой езде и управляющие готовили его к будущему в качестве наследника Беллами.
Ему было двадцать, когда его пожилой отец, Дарси, умер. С того дня он оказался в положении человека, облеченного властью. На него вдруг обрушилась ответственность за решения, которые влияли на жизни многих людей. Мало-помалу он постигал свои обязанности, вникая в них с особой тщательностью. И уже через восемь лет почувствовал себя абсолютно уверенно в этой роли. Роли, которая будет принадлежать ему до тех пор, пока он не умрет и его место не займет сын.
Уверенно… да. Однако надо признать, иногда под гнетом долга он испытывал какое-то смутное беспокойство и растущее негодование. Порой ему страстно хотелось быть свободным…
Неужели он унаследовал эту неугомонность от своего настоящего отца? От этой мысли волосы на затылке встали дыбом. Верные традициям и условностям, флегматичные мужчины рода Беллами, как известно, всегда были вполне довольны своим богатством и привилегиями. Возможно, в нем действительно нет ни капли их крови!
Но в одном Блейк был совершенно уверен. Он любит каждый дюйм Крэнфорд-холла, каждую травинку обширного поместья — даже аккуратные коттеджи работников имения, вливающиеся в примыкающую деревню Грейт-Астон.
И теперь его мать заявляет, что поместье ему не принадлежит! Если это правда, она только что разорвала на части саму основу его жизни. Неужели он двадцать восемь лет прожил во лжи? И он всего лишь внебрачный ребенок? Незаконнорожденный. Ублюдок!
От внезапной боли мышцы живота снова сжались. Блейк взглянул на свою мать, которая любила его, и вдруг осознал, что она говорит правду. Кей нащупала свой золотой медальон и открыла его. Фотография. Блейк наклонился вперед и вгляделся в миниатюрный снимок в форме сердца.
Молодой мужчина. Смуглый, полный жизни, с непослушно вьющимися волосами, в точности как у него, и смеющимися черными глазами — зеркальным отражением его собственных. Те же черты лица. Тот же огонь.
— Твой отец, — прошептала Кей и любовно погладила фотографию дрожащими пальцами. — Вы с ним так похожи. — Она вздохнула. — Он владел мной, телом и душой. Я чуть не бросила все ради любимого. Но у него не было ничего — а мне слишком хорошо была знакома бедность. Я хотела, чтобы все это стало твоим! — крикнула она, окинув трясущейся рукой роскошное убранство комнаты.
Почти не дыша, он тяжело опустился в кресло. Его отец. Круговерть эмоций бурлила в нем: гнев, отчаяние и наконец жажда этой непознанной отцовской любви, отчего в горле встал ком, а на глаза навернулись слезы.
Высохшая вялая рука с проступающими голубыми венами приподнялась с шелкового покрывала и накрыла его руку:
— Блейк, ты знаешь, что я люблю тебя, — сказала мать с необыкновенной нежностью. — Я посвятила свою жизнь тебе. Я поклялась, что сын моего возлюбленного однажды унаследует Крэнфорд.
— Унаследует? Как? Ты сделала это невозможным! — резко крикнул он.
Блейк тяжело прислонился к дубовому комоду, отчего китайские вазы, стоящие на нем, тревожно задребезжали. К нему подступила тошнота, и в этот миг он понял, что должен делать. Боже, его всего трясло от этого решения. Еще никогда в своей благополучной жизни он не чувствовал себя таким больным, таким раздавленным. Таким… опустошенным и одиноким.
С посеревшим лицом он остановил мрачный взгляд на своей матери — жалкая, трогательная фигурка, почти незаметная на огромной кровати с пологом эпохи Якова I, которая ему не принадлежит. Ничто здесь ему не принадлежит. Только этим утром он ездил по своей земле, разговаривал со своими арендаторами, заходил в паб и обсуждал ремонт со своим строителем и плотником за пинтой эля. Теперь все это принадлежит кому-то другому. Вся его жизнь была обманом.
