Натали Гарр - Огни большого города
Делаю большие глаза. «Да, конечно!»
– Серьезно, – подтверждает Джейсон.
– Значит, я исключение.
– Выходит, что так, – он улыбается, – идем дальше?
– Э-э, может, потихоньку потопаем назад?
– Хм, как скажешь, – соглашается он, и мы движемся в обратную сторону, – отпустило?
– Я только заберу сумку, а после попробую объясниться с тетей…
– А что потом?
– Домой, в Мемфис, – безапелляционно произношу я.
– И часто ты убегаешь от трудностей? – раздраженно выплевывает Джейсон. Я непонимающе изучаю его профиль. Он поворачивает голову, в небесно-голубых глазах осуждение.
– Только тогда, когда не вижу смысла устраивать борьбу. Я здесь всего на пару месяцев.
– Так проведи их с пользой! – Он повышает тон. Я отворачиваюсь, бездумно изучая большие цветные вывески и щиты. Похоже, вся площадь ими увешана. – Кэтрин, всегда найдется какой-нибудь Роберт, который испортит тебе день. Ты не можешь прятаться ото всех только потому, что тебе обидно. Это глупо.
– Тебе легко говорить, – под нос бурчу я.
Торн резко останавливается прямо под рекламой фильма «Мрачные тени».
«Блин, надо бы пойти», – некстати думаю я.
– Ты-то откуда знаешь, что легко, а что нет? – Похоже, он сердится.
– Мне и так хватило страданий, чтоб еще попусту нервы тратить.
– Что такого ужасного случилось в Мемфисе, если не секрет?
Придется объяснять, я вздыхаю.
– Мои родители развелись. Отец ушел от нас к молодой девке, – заключаю я, ожидая чего угодно, но только не снисходительной улыбки от какого-то блондина с приторной внешностью. Ну нет, больше я терпеть не намерена!
Обиженно порываюсь вперед почти так же быстро, как в кабинете у Кейна.
– Подожди, стоп. – Он не отстает.
Я прибавляю шагу, подавляя в себе очередной приступ истерики.
– Кэтрин, ты не понимаешь, в жизни случаются куда более ужасные вещи, чем развод родителей.
– Какие, например? Дурацкая стрижка или в кафетерии закончился соус?!
Он хватает меня за руку и удерживает на месте.
– Полтора года назад у меня умерла мать.
Что? Я сглатываю.
– А отец крепко запил. Как-то раз он так набрался, что заснул с сигаретой во рту…
– Господи, он?..
– Нет. Если бы не соседи, он бы сгорел. Но меня не было там. Вместо того чтобы поддержать его, я жалел себя. В барах, клубах, в компании разных девушек…
Опускаю ресницы, пряча глаза. Внутри разрастается это проклятое чувство, которое появляется, когда делаешь ошибочные выводы о ком-то или о чем-то. И стыд. Море стыда.
– Вот почему я улыбнулся, когда ты сказала про развод родителей.
– Прости, я не думала, что…
– Ничего, – с сожалением произносит он, – идем. Я тогда только окончил колледж, – продолжает Джейсон, – и тоже многого не понимал. После этого я переехал в Нью-Йорк.
Мне и в голову не приходило, что он не местный.
– А откуда ты?
– Из Миннесоты.
По пути Джейсон рассказывает мне отрывки из своей прежней жизни. Погрузившись в чужие проблемы, я на время забываю о своих. Терять близких страшно. Даже не хочу представлять, насколько. При первой встрече Джейсон показался мне легкомысленным, беззаботным парнем. Никогда бы не подумала, что он пережил такое горе. Значит ли это, что внешность обманчива? Что не все позитивные люди беззаботны, и не все угрюмые – озабоченны? Каждый из нас скрывает в себе какую-то тайну, но не каждый хочет делиться ею.
Не знаю, сколько времени мы потратили на прогулку и что будет Торну, когда он вернется на двадцать третий этаж. Не хочу, чтобы из-за меня ему влетело, с него и так хватит.
– Просто подумай о нашем разговоре, – просит он на прощание, и мы расходимся в разные стороны.
Глава 3. Самостоятельность
Моя первая суббота и шестой день в Нью-Йорке.
Всю ночь лил дождь, а я совсем не выспалась. Так и не наябедничав тете, я решила окончательно разобраться в себе до понедельника. К утру эмоции поутихли, буря превратилась в штиль, и, в конце концов, Мемфис никуда не убежит.
Зеваю и смотрю на часы: половина одиннадцатого. В голове выстраивается привычный список: что надеть, в каком настроении выйти к родственникам, никому не мешать, и так далее. Не каникулы, а жесткий график.
Вот еще одна проблема, требующая решения, – не хочу гостить в чужом доме. Если уж мне суждено остаться, то нужно подыскать себе отдельное жилье. Отсюда вытекает следующий вопрос: как это сделать?
Выбираюсь из постели и ежусь от холода. Занавеска из бледно-лиловой органзы колышется от ветра, а по комнате гуляет влажный после дождя, насыщенный озоном воздух. Закрываю окно, прохожу мимо зеркала и ужасаюсь. Ну и видок!
От недосыпа глаза навыкате и темные круги, будто я вчера побывала в драке. Не хочу смотреть на это страшилище и понуро шлепаю в ванную.
* * *После бодрящего душа я облачаюсь в светлые джинсы, белую трикотажную майку и синюю клетчатую рубашку, а из обуви выбираю простые кеды.
На голове, естественно, бардак. Я всегда просыпаюсь как пудель, наверное, из-за структуры волос, ну и еще потому, что люблю спать с хвостиком. На днях в ящике трюмо набрела на выпрямитель, но хрен знает, как он работает. Еще сожгу что-нибудь ненароком. Можно, конечно, повторно вымыть голову, но мне лень.
«Монте с ума бы сошел», – думаю я, выходя из спальни.
– Доброе утро, мисс Бэйли! – приветствует меня Анетт, когда я неторопливо спускаюсь по ступенькам.
– Доброе утро! – Мы обмениваемся взаимными улыбками, и служанка энергично сбегает вниз. Как ей удается передвигаться с такой скоростью, будучи толстенькой и не очень молодой, загадка.
Мне нравится Анетт, она всегда в хорошем настроении, чего нельзя сказать обо мне. Особенно с такой кривой от недосыпа рожей.
Преодолев расстояние между вторым и первым этажом, притормаживаю у гостиной, откуда доносится приглушенный голос тети. С кем она там? С дядей? Лучше бы с ним, поскольку мой нынешний облик не располагает к новым знакомствам.
Встав у наличника, я вся обращаюсь в слух, но из-за спины вдруг возникает Анетт и портит мне всю малину.
– Миссис Эддингтон! Прошу прощения, вас к телефону! – произносит она звонким сопрано, и голоса сменяются на размеренный стук каблуков.
Незамеченной мне теперь точно не остаться, поэтому я выглядываю из-за стены и показываюсь тете. Она вся сияет.
– Это с фабрики, – шепчет служанка. С фабрики?
– Спасибо, – благодарит ее Риз и обращается уже ко мне: – Доброе утро, милая!
