Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Ну и что дальше?
— Не знаю. Наверное, пригласим его на совещание и спросим, не хочет ли он с достоинством отказаться от своих намерений и согласиться на что-то другое. Если он взъерепенится, то не получит ничего. Ничего. Так, конечно, для всех проще. Но если он образумится, они, возможно, попробуют удовлетворить его самолюбие и что-нибудь для него сделают. Посмотрим.
Через две недели Майку велели привести Джо на совещание. Оно состоялось в Филадельфии, в здании на Северной Броуд-стрит, в офисе, на двери которого значился лишь номер комнаты. В приемной за столом сидела молоденькая девушка и читала журнал, она кивнула Майку и Джо, и те прошли в большую комнату, обставленную в обычном стиле комнат для официальных совещаний. За столом сидели восемь мужчин, в одном из которых Джо признал бывшего сенатора, с которым когда-то беседовал в Вашингтоне. Стол был заставлен пепельницами, графинами с водой и покрыт массой бумаг. Судя по усыпанным пеплом пепельницам, совещание длилось уже не один час. При появлении Майка и Джо никто не встал.
— Господа, это мой друг Джо Чапин. Джо, я думаю, что ты знаком почти со всеми.
— Думаю, что да, — сказал Джо.
Мужчина в прекрасно сшитом костюме — похоже, председатель собрания, — чтобы избежать дальнейшего обмена любезностями, тут же обратился к Джо:
— Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Чапин.
Он указал на место напротив себя.
— Благодарю вас.
— Майк, если вы не возражаете, садитесь, пожалуйста, рядом с мистером Чапином, — сказал председатель. — Полагаю, мы готовы начать. Мистер Чапин, наша партия искренне и чрезвычайно высоко ценит ваше всестороннее ей содействие, и, разумеется, далеко не последнюю роль в нем играет ваш необыкновенно щедрый денежный вклад, который, уверяю вас, был и своевременным, и необходимым, и мы были бы рады, если бы таких республиканцев, как вы, было намного, намного больше. Я скажу вам сейчас, но не для разглашения — я прошу, чтобы все сказанное в этой комнате не вышло за ее пределы, — что все собравшиеся в этой комнате реалисты. Мы не обманываем других и не обманываем самих себя. Мы стараемся вести себя учтиво, но даже это не всегда нам удается. Однако, как я уже сказал, все мы реалисты, и чистая, незамутненная правда состоит в том, что я, без всякого преувеличения, могу сказать: нашей партии предстоит самое жесткое сражение в истории ее существования, включая времена Вудро Уильсона, которые, я уверен, вы прекрасно помните. Уильсона избрали президентом Соединенных Штатов, но Пенсильвания за него не голосовала. У нас в штате губернатора-демократа не было, кажется, с 1890 года, когда избрали Паттисона. Но даже тогда его избрание было случайностью и произошло из-за того, что от партии откололась группа, назвавшая себя «Партией „сухого закона“». Если бы у нас были ее голоса — которые по праву нам и принадлежали, — мы бы победили мистера Паттисона, но он выиграл, потому что шестнадцать тысяч избирателей дезертировали. Дезертировали — другим словом это не назовешь.
Вас, наверное, удивляет, почему я столь подробно говорю о событиях, происшедших почти пятьдесят лет назад. А делаю я это потому — снова напоминаю вам: здесь собрались реалисты, — потому, что предстоящие выборы нам будет настолько трудно выиграть, что мы даже не решаемся в этом признаться. У меня здесь самые свежие данные о Фонде помощи, или, как англичане более честно называют его, «пособии для неимущих». Эти данные поражают, но вы, вероятно, и сами их знаете. Для нас и для партии они олицетворяют вероятность нового Паттисона. Мы, мистер Чапин, эти выборы можем проиграть. Люди теперь снова могут пить пиво, но президент дает им к тому же и деньги. Некоторые говорят, что нас сгубили налоги, и хотя я сам этому не верю, я согласен с утверждением, что нашу партию загубили с помощью тех самых денег, которые мы заплатили в качестве налогов. Мысль не самая утешительная, но, по-моему, верная.
Так вот, я говорю вам: мы не можем позволить себе потерять ни единого голоса, действительно — ни единого. Те голоса, на которые мы прежде рассчитывали, у нас отобрал президент и его «пособие для неимущих». И, несмотря на некоторые взносы вроде вашего, мы не можем конкурировать с федеральным правительством. Надеяться мы можем только на то, что нам удастся удержать все те голоса, которые мы получали в прежние годы, и, может быть, может быть, привлечь некоторых новых избирателей, которые в состоянии, невзирая на предложенные президентом деньги, разглядеть, каким путем он в действительности нас ведет. Но для того чтобы привлечь новых избирателей и удержать прежних, партия должна представить список самых что ни на есть сильных кандидатов.
Мистер Чапин, партия нуждается в вас и в людях вашего калибра. Но в этом году мы не можем позволить себе риск включить в список человека, который никогда прежде не привлекал избирателей. Боюсь, что это жестокая, но правда, и, зная вас как принципиального и преданного партии республиканца, я от своего лица и лица тех, кто сидит за этим столом, прошу вас снять свою потенциальную кандидатуру в вице-губернаторы.
Я не прошу вас дать нам ответ сию минуту. Вы можете ответить нам через неделю и передать свой ответ через Майка Слэттери. Мы собираемся здесь почти каждый день, и когда вы примете решение, Майк может нас о нем уведомить. Сейчас вы, вероятно, хотели бы сказать несколько слов собравшимся. Мы предоставляем вам слово.
Джо поднялся с места, и поскольку председатель все это время говорил не вставая, остальные решили, что Джо собирается выступить с речью. Они, слегка нахмурившись, подались вперед, но тут же, не сводя с него глаз, откинулись на спинки стульев. Джо, внимательно всматриваясь в лицо каждого, обвел взглядом всех до одного, пока не дошел до Майка. И, повернувшись лицом к председателю, сказал:
— Господа, я снимаю свою кандидатуру.
И, оставив в изумлении собравшихся, Джо быстрым шагом вышел из комнаты.
Он зашел в дешевый отель и снял комнату под именем Джозефа Б. Чампиона.
— У вас есть багаж, мистер Чампион?
— Нет. И я заплачу вперед. За три дня.
— Если вперед, то это будет двенадцать долларов. Посыльный покажет вам комнату. Эй, посыльный, комната там, в передней части.
Парень провел Джо в лифт, которым он сам и управлял, а потом по коридору в одну из комнат гостиницы.
— Сэр, что-нибудь еще?
— Да, кое-что еще, — сказал Джо. — Мне нужно две бутылки шотландского виски «Джонни Уокер Блэк».
— Я не могу уйти из отеля, пока не придет моя смена, но могу принести вам бутылку другого виски, восемь долларов бутылка.
— Хорошо, неси эту.
— Это хорошее виски, но не «Джонни Уокер Блэк». Я на ночь всегда держу бутылку про запас. Люди приходят, хотят виски, а у меня всегда есть бутылка, а то и две.
— Если у тебя есть две, неси обе. Вот тебе двадцать долларов.
— Так сдача моя?
— Если есть две бутылки хорошего виски, сдача твоя.
— Вернусь через минуту.
Он вернулся через пять минут с двумя разными бутылками, но в каждой из них было виски.
— Я еще принес лед — вдруг вам понадобится.
— Спасибо.
— Что-нибудь еще, сэр?
— Спасибо. Большего ничего.
Два дня подряд Джо пьянствовал в своем мрачном, унылом номере. На третий день в комнате зазвонил телефон, и он снял трубку.
— Боюсь, мистер Чампион, что нам придется попросить вас освободить номер. Сегодня ваши три дня истекают.
— Спасибо за напоминание.
Джо попросил посыльного принести ему бритвенные принадлежности. Он принял ванну, оделся, зашел в «Юнион лиг», съел яичницу, выпил кофе и несколько рюмок спиртного и послеполуденным поездом, в 16:35, отбыл в Гиббсвилль.
На этом поезде, уходившем из Филадельфии, состоятельные люди возвращались домой, как раз к обеду, а менее состоятельные опаздывали к ужину. Вокзал в Гиббсвилле был всего в трех улицах от дома номер 10 по Северной Фредерик, и Джо всегда шел с вокзала пешком.
Когда он вошел в свой кабинет, Эдит читала «Стандард». Она взглянула на него и снова уткнулась в газету.
— Я тихо напивался, — сказал Джо.
— Хочешь пообедать или хочешь сначала поговорить?
— Ты голодна? Если нет, давай пообедаем позже.
— Я не очень голодна, — сказала Эдит.
Она позвала Мэри и сказала ей, что они будут обедать на час позже. Пока Эдит говорила с Мэри, Джо налил себе виски с содовой и уселся в свое любимое кожаное кресло.
— Майк Слэттери пытался тебе дозвониться. Он звонил уже пару раз сегодня. И вчера. И позавчера.
— Трогательная забота. Что же ты ему сказала?
— Я говорила с ним только один раз — позавчера. Я сказала ему, что мы ждем твоего возвращения. После этого я велела, чтобы трубку брала или Мэри, или Мариан. Он попросил, когда ты вернешься, позвонить ему.
— Я пошел в гостиницу и напился.
