Валерий Горбунов - Секреты для посвященных
— Так вы думаете, что Святский сейчас в Доме приезжих?
Вяткин молча пожал плечами.
Они вместе дошли до Дома приезжих, но Святского там не оказалось. Окна были темными, дом казался необитаемым.
Проходя мимо комнаты Раисы, Вячеслав постучал. Сначала тихо, потом громче. Окликнул ее в полный голос. Ответом была тишина. Видимо, Раиса эту ночь не собирается провести в своей комнате.
3Всю последнюю неделю Костя Барыкин был не в себе. Его не оставляло ощущение надвигающейся опасности. Что это за опасность, с какой стороны она к нему подбирается, неясно. И в этом самое неприятное, даже страшное.
Он вырос в коммуналке, расположенной в полуподвальном помещении, над самой котельной. Окна — вровень с землей. Ноги — тонкие и толстые, плохо и хорошо обутые, стоящие, переминающиеся, идущие, бегущие — видел он изо дня в день сквозь пыльные стекла.
Отца не помнил, мать, которую в доме все неуважительно кликали Панькой, была женщиной пьющей. Но пила в меру: боялась лишиться работы в артели, которая занималась разрисовкой настольных клеенок. Эту работу выполняла вручную, с силой втирая краски в клеенку посредством картонного трафарета и щетки. Мать мечтала перейти в другой цех, где делали искусственные цветы из ткани — яркие, разноцветные, изящные, не отличишь от живых. Там работа была полегче и почище, да и платили больше, но перейти не удавалось — мешало отсутствие квалификации, да и руки часто тряслись после выпивки.
Денег в артели платили мало, особо не разгуляешься, выручало то, что иногда удавалось подработать уборкой или стиркой в частных квартирах. Однажды она взяла сына с собой в одну из таких квартир. Костя поразился, узнав, что в огромной квартире с просторной уборной, ванной и кухней да еще с балконом, по которому можно кататься на велосипеде (если он, конечно, есть), проживают всего два человека — персональный пенсионер и его жена. Удобная мебель, дорогие пушистые ковры, которые не висели, как украшение на стенах, а лежали на полу (хозяева не жалели ковров, ходили по ним), красивая посуда в шкафах — все это поразило его. Неужели он, Костя, никогда не будет жить в такой квартире? Он с отвращением думал об их каморке с клубами пара и запахами несвежего белья и хозяйственного мыла — соседи не разрешали матери заниматься стиркой на кухне, она вынуждена была располагаться с корытом на своей жилплощади.
Он сделался угрюмым и озабоченным. Дерзил учителям, убеждавшим его, что «молодым везде у нас дорога», часто набрасывался с кулаками на соучеников, причем на самых толстых и гладких, отцы которых, по его представлению, владели шикарными квартирами с коврами.
Ему не терпелось заиметь личные деньги. Он окончил курсы шоферов и начал трудовую жизнь. На автофургоне развозил по продовольственным магазинам всякую снедь. Дело оказалось прибыльным. Один директор магазина, плюгавый человек в темных очках, втянул его в темную аферу. Костя, не читая, подмахивал липовые накладные и получал не липовые, а натуральные и довольно-таки большие деньги. Но вскоре очкарика накрыл ОБХСС. Барыкин, не желая искушать судьбу, скрылся из города. Вынырнул на Дальнем Востоке.
На новом месте устроился в гараж слесарем, потом дорос до механика. Деньги платили немалые. У него появилась сберкнижка. Еще два-три года такой работы, думал он, и можно вернуться в родной Северогорск, к матери, вполне обеспеченным человеком. Заиметь все, о чем мечтал. Но, видно, Барыкину не суждено было жить-поживать в квартире с коврами на полу и хрусталем в шкафах. Связался с веселой компанией. Стал часто проводить время в кафе «Приморское». Пили, рассказывали и слушали байки. Вклад на сберкнижке начал таять, растаяли и надежды Барыкина на красивую и чистую жизнь. Дошло до того, что он однажды даже пропил паспорт. Хозяйка, которой Костя задолжал, прогнала его из квартиры. Во время одного из рейдов, регулярно проводившихся милицией, Барыкин был задержан как беспаспортный бродяга и помещен в приемник-распределитель управления внутренних дел. Личность была выяснена, преступлений за Барыкиным не числилось. Ему выдали временное удостоверение и направили на кирпичный завод. Здесь к нему подкатились какие-то темные личности, предложили «взять» кассу пароходства. У Барыкина сработал инстинкт самосохранения. На первую же зарплату приобрел билет и рванул самолетом домой в Северогорск. Мать, ждавшая сына с большими деньгами, увидела его бледным, истощенным, без вещей, все поняла и горько разрыдалась.
— Скажи, мать, спасибо, что жив остался, — хрипло произнес Костя. — А деньги — навоз, если нужны, сколько хочешь достану. Будем лопатой разгребать. Вот увидишь.
Он устроился на работу в Сосновский леспромхоз. Работа тяжелая. Заработки невысокие. А тут еще вычеты за перерасход бензина. Он подбил товарищей на забастовку и добился: неправильную инструкцию, а вместе с нею и приказ Святского отменили. Казалось бы, живи и радуйся, но радости не было. Хотя заваруха, которую он устроил в автохозяйстве, и прошла для Барыкина бесследно (отделался выговором, а что для него этот выговор?), но что-то вокруг него изменилось. Причем в худшую сторону. Отношение людей. Шоферы теперь старались держаться от него подальше. Может, они испытывали неловкость от сознания, что дали сбить себя с толку молокососу, несерьезному человеку, пьянчужке? В сущности, Барыкина мало заботило положение дел на автобазе и в леспромхозе, пропади они пропадом, эти дела, ему-то что до них, он не начальник. Поёрничать, побузить, наделать шума, привлечь к себе внимание — вот на это он горазд. «Вот сволочи, — накручивал он себя, — я же для них старался, инструкцию похоронил, а они от меня же морды воротят…» И еще: есть страстишка — накачался дешевого самогона и гуляй напропалую. Шоферы сторонятся Кости, ну и черт с ними, у него есть знакомые и почище.
Костя звякнул следователю Трушину, с которым довелось пару раз сходить в лес с ружьишком на серого… Однако на этот раз Трушин идти с ним отказался — дел много. Разговаривал сухо… Видно, ему стало известно о ЧП в автохозяйстве и о той роли, которую сыграл в событиях Барыкин, вот он и избегает своего напарника по охоте. Костя начинал понимать, что совершил, кажется, очередную ошибку в своей жизни. Ох, немало Костя наломал дров!..
Остается только одно, чем стоит дорожить, что нужно удержать любой ценой, — Раиса. Он знал, что нравится ей. Чем? Он и сам понять не мог. Больших достоинств за собой не числил. Большие деньги у него не водятся. Дома вовсе нет — живет в общаге. Внешность? Самая заурядная. Есть мужики и покрасивее. И тем не менее при встрече с ним яркий огонь вспыхивал в глазах девушки, она ласково улыбалась. Может, жалеет его? Костя слыхал, что у некоторых женщин, а особенно у самостоятельных, не обделенных силой, любовь начинается от жалости. Конечно, ему, как и всякому иному, хотелось быть для любимой женщины хозяином и кумиром. Да где тут. Если меж ними что и сладится, то заправлять всем, конечно, будет Рая, он и сейчас уже ходит у нее по ниточке. Да только бы не оборвать эту самую ниточку, уж больно тонка. Вот чего Костя опасался больше всего.
Его постоянно терзал страх потерять Раю. Сейчас, например, он ревновал ее к приезжему журналисту. Парень из столицы. Заморочит Рае голову, посулит житье-бытье в белокаменной Москве, и поминай как звали.
А тут новая напасть. Возник слух, что на олуха Святского откуда ни возьмись свалилось огромное заграничное наследство. Костей снова овладела паника. Внезапно разбогатевший главный инженер, имевший на девушку виды, в качестве соперника отныне, конечно, представлял для Барыкина гораздо большую опасность, чем прежде. Главный инженер давно хотел избавиться от Кости, после забастовки подписал приказ об его увольнении с работы. А когда не вышло, послал запросы на Дальний Восток в места, где Костя провел несколько бурных лет и где, конечно, остались кое-какие неприятные для него следы… Надо отвадить Святского от Райки, самым решительным образом отвадить. Но как?
Сегодня в столовке у раздаточной к Барыкину незаметно бочком подкрался конторский сторож Сидоркин и, приблизив свое испитое лицо к Костиному уху, хрипло проговорил:
— Опосля погодь… вон у крыльца. Надо погуторить.
Сидоркин постоянно вертелся вокруг Кости, норовя надуться за его счет самогону. А взамен снабжал своего благодетеля оперативной информацией о шагах Святского по отношению к Рае.
Сегодня он принес новое неприятное известие.
— Хозяин-то мой… того… вскорости совсем твою девку охомутает. Ране у него бумага про наследство была, а ноне и живые деньги пришли. В сейфу запер. И ни гу-гу: ждет-пождет, пока горлица склюнет золотое зернышко.
Сказанное Сидоркиным, не более чем пустая болтовня, порожденная желанием оказать ему хоть какую-то услугу и таким путем разжиться самогоном. Но Костя вдруг ощутил прилив бешенства, схватил Сидоркина за грудки и выдохнул:
