Валерий Горбунов - Секреты для посвященных
Работа не шла. Трушин с силой встряхнул самопишущую ручку, стараясь этим резким движением вызвать прилив не столько чернил, сколько мыслей. Однако мысли не приходили, и он задумчиво уставился в окно, по которому дождь без устали продолжал прочерчивать кривые дорожки. Ничего особенного там, за стеклом, не происходило. Обороняясь от мелкого, но плотного дождя зонтами и плащами, граждане перебегали от магазина к магазину, однако ни в одном подолгу не задерживались. А чего задерживаться-то? В «Продуктах» — комбижир, маргарин, колбасный сыр и банки атлантической сельди. В «Галантерее» — все, кроме того, что нужно, нет ни чемоданов, ни застежек «молния», ни хлопчатобумажных носков, ни лезвий для бритв, ни прищепок для белья. В «Пиво — водах» — ни пива, ни воды, только бутылки с приторно-сладким болгарским соком из овощей под названием «Свежесть». Вот и выходит: одна радость у мужиков, что самогон. Однако разве об этом в справке напишешь?
В гулкой тишине почти безлюдного (один человек — не в счет) служебного помещения телефонный звонок прозвенел непривычно громко и тревожно. Трушин снял трубку. Звонил сторож из колхоза «Путь к коммунизму». Его слова заставили следователя выпустить из перемазанных чернилами пальцев ручку и резко отодвинуть локтем в сторону писанину.
— Мертвяк? Где? Кто?
Ответ вверг Трушина в большое волнение. В лесу нашли тело главного инженера леспромхоза Святского. Ну, теперь не избежать больших неприятностей. Недавно случилась забастовка, а теперь… Нехорошая линия выстраивается.
…Трушин вылез из «рафика» и огляделся. Так и есть. Народу — прорва. Кого тут только нет: руководство, рабочие с ближайших делянок, жители близрасположенного села, ребятня… А ему нужен прежде всего судебно-медицинский эксперт. Вот он, толстый, одышливый Козлович. Пятясь задом, он неловко выбирается из тесного микроавтобуса, вытаскивает потертый черный чемоданчик со снаряжением. Инспектор угрозыска лейтенант Жучков, молодой, подтянутый, энергичный, готовый по первому приказу начальства тотчас же куда-то мчаться, задерживать, если надо — стрелять… Едва выпрыгнув из автобуса, он тотчас подозвал местного участкового Фроликова, пожилого, не шибко грамотного, но бывалого мужика, велел ему отодвинуть толпу на положенное расстояние, самолично при этом выделив из нее тех, кому следовало уделить особое внимание, — секретаря парткома, председателя профкома, прибывшего из Москвы журналиста, присовокупив к ним деревенских ребят, обнаруживших труп.
После этого Жучков отправился к автобусу, извлек оттуда фотоаппарат и, обходя лежащий на границе леса и поляны труп, принялся с разных точек фотографировать его.
Следователь тем временем уже осматривал место происшествия. В голове у него вертелась фраза из конспекта, который он вел недавно на курсах в областном центре: «Ценность осмотра места происшествия определяется его результатами». Эта фраза, в момент ее произнесения вызвавшая в аудитории дружный смех вследствие очевидности содержащейся в ней мысли, сейчас, всплыв в памяти, заставила его подобраться и сосредоточиться.
«Объект познания по уголовным делам не лежит на поверхности» — тоже фраза из конспекта. («А вот и лежит, под деревом распластался», — Трушин мысленно полемизирует с лектором.) «Основу этого познания составляют факты прошлого, недоступные для непосредственного восприятия, как правило, скрытые и скрываемые»… («Это уж точно!» — мысленно соглашается следователь. Поди-ка разгадай, как было дело. А разгадывать придется, и не кому-нибудь, а именно ему.)
Трушину во многом предстоит разобраться, на многие вопросы отыскать ответ: совершено ли убийство или произошел несчастный случай, настигла ли смерть главного инженера там, где школьники обнаружили труп, или это случилось в другом месте, а тело сюда перенесли… Надо определить (с помощью медэксперта Козловича) время наступления смерти, каким способом и какими орудиями убийство совершено (если это убийство). Была ли между жертвой и преступником борьба. Вообще-то вопросов, на которые нужно отыскать ответ, гораздо больше. Но и этих для начала хватит.
Характерный щелчок спускаемого затвора фотоаппарата заставил следователя оглянуться. Лицо его выразило недовольство. Снимал на этот раз не Жучков, которому положено было этим заниматься, а приезжий журналист. Он только что запечатлел самого следователя, склонившегося над трупом, и теперь стоял с довольным видом.
— Фотографировать посторонним запрещается, — сдвинув рыжеватые брови, строго произнес следователь.
— Да? Я не знал, — журналист сделал невинное лицо. И, отвернувшись от Трушина, навел фотообъектив на группу леспромхозовцев, толпившихся поодаль. Снова последовали щелчки.
— Я, кажется, предупредил… — хмуро произнес следователь.
— Все, я закончил, — ответил журналист и спрятал фотоаппарат в сумку, висевшую на плече.
«Понаехали тут», — с досадой подумал Трушин. Хотя «понаехал», собственно говоря, только один человек — Грачев. Остальные были свои, местные. Не нравился следователю этот длинноногий очкарик, своим внешним обликом напоминавший многократно увеличенного в размерах первоклашку. Уж больно шустер.
Может быть, потому, что действовать ему пришлось на глазах у столичного журналиста, Трушин разволновался. Ему стало жарко. Он то надевал, то сдергивал свою кепчонку, отчего рыжеватые волосы, поутру аккуратно зачесанные с боков наверх, разлохматились, и теперь в прогалах светилась молодая лысина. То и дело потирал переносицу, перебитую во время одной не совсем удачной ночной операции и неприятно холодевшую в дни ненастья, а также в минуты крайнего возбуждения. Оглядывался вокруг себя, как бы не узнавая этих мест, по которым в последние годы не раз проходил с ружьишком и без. Сегодня, в это пасмурное утро, деревья казались ему слишком высокими, чаща леса особенно тайной и мрачной. Даже просека, на которой тесной группой сгрудились леспромхозовцы, выглядела не такой, как всегда, — менее просторной, что ли.
И лектор на курсах авторитетно утверждал, да и сам Трушин по немалому опыту своему знал: нельзя строить версии, не имея сколько бы то ни было значительного материала, так сказать, на пустом месте. Но что поделаешь, непрошеные мысли сами собой назойливо лезли в голову.
«Эх, Святский, Святский… Угораздило же тебя… Тихий мужичок, казалось, мухи не обидит. А врагов — тьма-тьмущая. Скорее всего, кто-то из них и прикончил его. А впрочем, не исключен и несчастный случай».
Трушин цепко ухватил труп за ворот телогрейки и перевернул его. С удовлетворением краем глаза углядел, как побледнел московский журналист: зрелище было не из приятных. Святский и живой-то не был красавцем, а сейчас… Голова, безвольно свалившаяся набок, придавала ему вид износившейся тряпичной куклы, брошенной в траву за ненадобностью.
Трушин осмотрел труп. Прежде всего его интересовало, не видно ли следов насильственной смерти. Как говорят, вскрытие покажет, но уже сейчас, при визуальном осмотре, кое-что можно определить. Ни огнестрельных, ни ножевых ран не видно. В области шеи большое лилово-синее пятно — гематома. След от удара. Возможно, Святский в темноте ногой попал в выбоину или зацепился за корень, потерял равновесие и упал, сильно ударившись затылком о пенек… У глаз покойного «очки» — синие окружия, должно быть бедняга сломал шейный позвонок. Так ли это — покажет вскрытие. Может быть, оно поможет прояснить и другой вопрос: сам Святский упал или ему помогли?
Следователь еще раз наклонился над трупом. Опустил руку в карман телогрейки Святского и извлек оттуда крошечный бумажный комочек округлой формы. Ухватив его двумя пальцами — большим и указательным, следователь приблизил его к глазам: никак пыж от охотничьего ружья?
Журналист, ступая в своих белых кедах по влажной, еще не сбросившей росу траве, неслышно приблизился к Трушину, взглянул через плечо.
— Это пыж, — произнес он.
Следователь вздрогнул:
— Зачем вы здесь? Я же просил!.. Отойдите, пожалуйста!
Грачев, уже открывший было рот, чтобы что-то сказать, но не успевший это сделать, с недовольным видом удалился. И тотчас же, отделившись от толпы, к журналисту быстро подошла, почти подбежала девушка в красной, с белым горохом косынке (Раиса Сметанина — определил следователь) и начала что-то быстро шептать долговязому на ухо. На лице у журналиста отразились попеременно удивление и понимание, он закивал головой. Во время этого короткого разговора Сметанина (Трушин заметил это) держала Грачева за руку. «Ишь ты, — подумал он. — А этот тип времени даром, видать, не терял. У них полное взаимопонимание». Он поманил журналиста к себе. Сметанина, испуганно сверкнув глазами, быстро отошла.
— Я буду в конторе, — сказал Грачеву Трушин. — Если у вас есть что сообщить насчет… — он помялся, — насчет случившегося, вы найдете меня там.
