Генри Хаггард - Она и Аллан
— И что? — тихо спросил Умслопогаас. — Его будут звать Лоуста?
Затем его затаенный гнев выплеснулся наружу, и он прокричал громоподобным, страшным голосом:
— Что мне делать с женами, которые предают меня и приводят к смерти? Зинита предала меня ради Дингаана и в награду за это была убита моими врагами вместе с детьми. Теперь ты, Монази, предаешь меня ради Кетчвайо, хотя предаешь напрасно. Подумай, и пусть Лоуста тоже подумает о том, что случилось с Зинитой и что ожидает тех, кто встанет перед топором Умслопогааса. Что я сделал такого, что женщины спорят из-за меня?
— То, — ответила Монази со зловещим смехом, — что ты слишком любил одну из них. Тот живет спокойно, кто относится ко всем женам одинаково. Меньше всего он должен оплакивать постоянно ту, которой уже нет и которая оставила после себя проклятие и сделала ужасными жизнь всех остальных. Кроме того, он должен быть мудрым, уделяя внимание своему племени, и беречься от желаний, которые могут заставить его взять в руки ассегай.
— Я услышал твой совет, жена, теперь уходи! — сказал Умслопогаас, бросив на нее очень странный взгляд, в котором, как мне показалось, таился испуг. — У тебя есть жены, Макумазан? — спросил он меня низким голосом, когда его жена ушла.
— Только среди духов, — ответил я.
— Тебе повезло. В этом мы похожи — у меня тоже была одна верная жена, и она тоже сейчас находится среди духов. Иди отдыхай, потом поговорим.
Итак, я ушел, оставив вождя наедине с его проблемами, думая о том сообщении, которое я должен был ему передать, и о том, что в этом сообщении были имена, которые я только что слышал о мужчине по имени Лоуста и женщине по имени Монази. Также я подумал о тех намеках Монази, которая из-за своей ревности и разочарования от невозможности иметь детей затеяла заговор против того, кто сидел на троне Чаки.
Я отправился в гостевой дом, удобный и чистый, где нашел разнообразную еду для себя и своих слуг. После обеда я немного поспал, как делал всегда, когда у меня не было особых дел, поскольку не знал, как долго придется бодрствовать ночью. В самом деле, не успело солнце опуститься, как появился гонец, сказав, что вождь желает меня видеть, если я уже отдохнул. Я отправился в его большую хижину, окруженную оградой, которая стояла на некотором расстоянии, чтобы никто не мог войти и подслушать, о чем там говорят, в доме была даже дверь, что вообще-то не свойственно жилищам зулусов. Я обнаружил, что вокруг ограды хижины время от времени прохаживался охранник с топором.
Вождь сидел на скамейке около двери также с топором в руках, который был привязан к его правому запястью узким ремнем. С его широких плеч свисала волчья шкура. Лицо его, на котором лежал красный отсвет заходящего солнца, выглядело очень суровым и злым. Он поприветствовал меня и предложил сесть на другую скамейку. Внезапно он посмотрел мне в глаза и заговорил:
— Я вижу, что подобно другим созданиям, которые передвигаются по ночам, леопардам и гиенам, ты обращаешь внимание на все, даже на воина, который охраняет это место, на ограду и ворота.
— Если бы я не делал этого, то был бы давно мертв, о, вождь.
— Да, и поскольку я не привык так поступать, я скоро умру. В этой битве недостаточно быть сильным и все предвидеть, Макумазан. Тот, кто хочет спать спокойно и о ком после его смерти будут говорить: «Он съел» (то есть прожил свою жизнь), — должен сделать нечто большее. Он не только должен хранить в тайне свои мысли и уметь держать язык за зубами, но и слышать шуршание крыс в высоком тростнике, и видеть змей в траве, он должен доверять всего лишь нескольким людям, и меньше всего самым близким. Но тот, в ком течет кровь льва, или тот, кто склонен нападать на врага подобно буйволу, презирают эти условности и в конце концов попадают в западню.
— Да, — ответил я, — особенно те, в ком течет кровь льва, не важно, кто этот лев — человек или зверь.
Я сказал так потому, что слышал сплетни, что в действительности этот Убийца был сыном Чаки. Не зная, отреагирует он или нет на слово «лев», которое было титулом Чаки, я хотел откровенного разговора, особенно потому, что видел в нем сходство с братом Чаки Дингааном, которого, как поговаривали, Умслопогаас и убил. Я потерпел неудачу, потому что после паузы он спросил меня:
— Зачем ты пришел ко мне, Макумазан? Ты никогда раньше этого не делал.
— Я не сам пришел к тебе, Умслопогаас. Я не хотел это делать. Ты привел меня или течение реки и ты вместе привели меня. Я хотел отправиться в Наталь и не пересекать поток.
— Да, я думаю, что у тебя, наверное, есть для меня послание, белый человек, потому что не так давно один белый знахарь пришел ко мне и сказал, чтобы я ожидал тебя и что у тебя есть, что мне передать.
— Правда, Умслопогаас? У меня действительно есть сообщение для тебя, хотя я очень не хотел доставлять его тебе.
— Теперь ты здесь, значит, ты доставил его, Макумазан, потому что те, у кого есть сообщение и не говорят об этом, иногда попадают в неприятное положение.
— Да, находясь уже здесь, я доставлю его, хотя мне кажется, что это судьба. Скажи мне, ты знаешь некоего маленького человека, некоего старика, чей мозг молод, доктора, которого называют Открывателем Дорог?
— Я слышал о нем, как слышали много поколений предков до меня.
— Если тебя не затруднит, Умслопогаас, не скажешь ли ты имена предков, которые слышали об этом докторе? Не думаю, чтобы они были такими долгожителями, о которых я знал бы.
— Ты не можешь их знать, — ответил Умслопогаас коротко, — поскольку о них нельзя говорить с живущими на этой земле.
— Неужели? Я думал, что это правило распространяется только на имена королей, но, конечно, я всего лишь белый человек, который может не знать обычаев зулусов.
— Да, Макумазан, ты можешь ошибаться или нет. Это не имеет значения. Но что за послание ты должен мне передать?
— Оно будет в конце долгой истории, о, Булалио. Но перед тем, как ты все узнаешь, ты должен услышать слова именно так, как я их запомнил.
Затем предложение за предложением я повторил все, что сказал мне Зикали после того, как позвал меня обратно к себе. Без сомнения, он сделал это специально для того, чтобы я хорошенько все запомнил.
Умслопогаас слушал внимательно каждое мое слово с огромным любопытством, потом попросил повторить, что я и сделал.
— Лоуста! Монази! — громко сказал он. — Ты слышал сегодня эти имена, не так ли белый человек? Сегодня ты слышал слова из уст Монази, которая была очень рассержена.
Это придало определенный оттенок разговору с Открывателем Дорог.
— Мне кажется, — добавил он, быстро оглядываясь и говоря очень тихо, — я подозреваю, что это правда, без сомнения, меня предали.
— Я не совсем понимаю, — ответил я равнодушно, — весь этот разговор для меня — темный лес, как и послание Открывателя Дорог, что бы оно ни значило. Кто и в чем тебя предал?
— Пусть змея пока спит. Не трогай ее. Для тебя важно знать, что моя жизнь зависит от этого. Я — как крыса на вилах. Один удар сильной рукой — и где эта крыса?
— Я знаю, где все крысы, если они не настолько умны, чтобы укусить руку, которая держит вилы, прежде чем нажать на них.
— Как же предыдущая история, Макумазан, которая была еще до того, как Открыватель Дорог передал тебе это послание? Не мог бы ты повторить ее, чтобы мои уши смогли услышать и оценить ее?
— Конечно, могу — ответил я, — но с одним условием — то, что слышит ухо, остается лишь в одном сердце.
Умслопогаас встал и, положив руку на широкое лезвие своего оружия, лежавшего перед ним, сказал:
— Клянусь топором. Если я нарушу клятву, то приму смерть от моего топора.
Тогда я рассказал ему историю, как уже сделал до этого, думая о том, как мало сможет в ней понять простой воин. Однако я ошибался, поскольку он, кажется, многое понял, потому что такие необразованные существа находятся гораздо ближе к природе и ее секретам, чем мы себе это представляем. А может быть, тому были и другие причины, о которых я узнал позднее.
— Так и есть, — сказал он, когда я закончил, — или я так думаю. Ты, Макумазан, ищешь каких-то женщин, которые уже умерли, чтобы узнать, живы ли они или действительно исчезли, но ты не смог найти их. Ища их, ты спросил совета Зикали, Открывателя Дорог, который также зовется Домом Духов. Он ответил, что не сможет удовлетворить твою просьбу, поскольку дерево слишком высоко, чтобы залезть на него, но далеко на севере живет белая ведьма, чьей власти хватит на то, чтобы взлететь на вершину любого дерева, и к этой женщине он направил тебя. Пока правильно?
