Аркадий Крупняков - Москва-матушка
После Совета консул оставил у себя Феличе и сказал ему.
— Предупреди старейшин, чтобы те сохранили в тайне содержание письма протекторов. А го снова эти олухи-горожане начнут сушить сухари и коптить рыбу, готовясь к побегу из города.
— Воля ваша, а я бы сделал наоборот,— ответил Феличе.— Напуганные опасностью вторжения, жители города окажутся сговорчивее, если мы вдруг надумаем собрать налог на военные нужды.
— А куда, по-твоему, вложить те деньги, что разрешили нам протекторы банка тратить на оборону?
— Мало ли куда. Это дело консула.
— Над этим стоит подумать. А горожане не возмутятся?
— Служители синьора пристава зорко следят за ними. Если понадобится, мы поставим машину для пыток еще в двух-трех местах. Они отрезвляют самых буйных.
Плотно пообедав, консул решил соснуть пару часов. Раздевшись, он лег под балдахин, но сон упорно не шел к нему. Во-первых, не выходил из головы совет Феличе. Ведь если расходы на оборону Кафы переложить на плечи горожан, думал консул, то тысячи сонмов, отпущенных на это банком, можно умеючи присвоить. Тысячи! И опять-таки, как сохранить такое богатство в случае, если город не устоит под натиском неприятеля? Турки еще жаднее, чем татары, и жестокости у них немало. Как вместе с богатством сохранить и жизнь? Консул понимал, что в случае войны из Кафы уйти будет трудно. Если турки пойдут с моря, татары непременно обложат город с суши. В этом консул ни на минуту не сомневался. Куда скроется он, обремененный семьей и богатством? Консул мучительно думал и не находил ответа на этот вопрос. О сне не могло быть и речи. Консул сстал и повелел позвать музыкантов и танцовщиц.
Но и это не развеселило его. Музыка показалась ему нудной, танцовщицы вялыми и некрасивыми. Усталым взмахом руки он отослал их прочь. Вспомнил о рабынях-наложницах и поморщился, словно от зубной боли. Все они надоели со своими искусственными ласками и со страхом в глазах.
Согласно Уставу, консул обязан был в понедельник, четверг и субботу навещать суд, дабы следить за правосудием. Однако ди Кабела в суде бывал редко. Сейчас ему захотелось побывать там. Синдик предоставил ему лучшее место за столом и подал две папки. В одной лежали дела уже рассмотренные, в другой — назначенные на сегодняшнее судилище. Консул равнодушно перебрал бумаги — не было ничего интересного. Кто-то кому-то не уплатил дол
ги или налог, кто-то проворовался или взял взятку (таких дел было, большинство).
Отбросив папки на стол, ди Кабела вышел из суда. Оставалось одно средство победить хандру: напиться, как сорок тысяч пьяниц. И консул решил воспользоваться им.
Всю ночь с превеликими осторожностями Демо и Ольга пробирались лесными тропами. Ехали молча, и Ольга была уверена, что к утру они достигнут Сурожа. Но на рассвете Демо разочаровал ее. Он сказал, что едут они не в Сурож, а в Кафу.
— Татары теперь, наверное, рыскают по сурожской дороге, и мы ни за что не ушли бы от погони. Потому я и решил обмануть их. Мы приедем в Кафу, и ты найдешь защиту у моих друзей.
— Почему? Разве не живет в Кафе мой брат?
— Я не знаю, где его дом, да и нет смысла в такую рань мотаться по улицам города. Кто знает — может, татары и туда послали часть всадников.
Перепуганная Ольга согласилась.
Спасая Ольгу, Демо, конечно, рисковал. Если бы джигиты Ка- ра-текена догнали его —смерти не миновать. Но рискнуть стоило. Русский купец богат, и если умело преподнести ему спасение дочери, можно получить много денег. Кроме того, Демо знал упрямство, своего брата. Теодоро ради Ольги примет христианство, а святые отцы ему этого не простят. Тогда стоит только убрать с пути Андре- оло — и Деметрио единственный наследник богатств Антонио ди Гуаско.
Все это по дороге в Кафу Деметрио хорошо обдумал...
Ханских братьев Нурдавлета и Хайдара повезли в Сурож ночью. Чтобы никому не пришло в голову, что везут знатных особ, придали им всего двух аргузиев. Бояться было нечего — братья закованы в цепи, для надежности связаны, у каждого во рту кляп. Когда стражники миновали Ютазу, начался подъем в гору. Он был затяжным этот подъем, дорога петляла между горами, камни сыпались из-под ног лошадей. До перевала добирались долго, лошади покрылись пеной, измучились и сами аргузии.
Только было хотели они сделать привал, вдруг услышали шум. на дороге. Навстречу им кто-то ехал. Аргузии приготовили копья,, отвели лошадей с пленниками в кусты. Но страхи их рассеялись, когда всадники подъехали ближе. Одна из них — женщина, в другом аргузии узнали сына Гуаско. Это человек свой, его бояться нечего. Деметрио тоже знал аргузиев и решил вместе с ними отдохнуть. Ведь с этой стороны дорога на перевал была еще труднее. Фляга с вином развязала стражникам языки, и они признались, что везут братьев хана.
— Так в чем же дело? Давай их сюда. Пусть они выпьют, ваши фляги не пусты, я надеюсь?
— Они в цепях, Деметрио. Они не могут.
— Почему в цепях?
— Нам это не дано знать. Консул приказал отвезти в Сурож и все тут.
— Можно я посмотрю на них?
— Смотри,— стражник качнул головой в сторону кустов.
Деметрио подошел к пленникам. Нурдавлета он узнал сразу.
С ним он встречался не раз по торговым делам. Татарин мотал головой давая понять, чтобы Деметрио вынул изо рта кляп. Деметрио выдернул кусок свернутой тряпки и Нурдавлет тихо шепнул:
— Я тебя знаю. Ты — Гуаско.
— Я тоже тебя знаю. Ты — Гирей. За что же тебя в цепи, а?
— Это брат наш, презренный Менгли,— Нурдавлет сплюнул и зашептал горячо.— Дай мне нож! Мы вырвемся, убьем Менгли и я стану ханом. Придешь ко мне — осыплю золотом с ног до головы. Всю землю тебе для торговли отдам. Ну?!—Деметрио вгляделся, вынул из-за пояса нож и, разрезав веревки, сунул его в руки татарина...
— Ну и как? — спросил стражник, когда он вернулся на дорогу.
— Татары как татары. Да и темно. Не видно ничего.
Выпив еще по паре глотков, Деметрио, сославшись на спешное дело, вскочил на коня и распрощался с аргузиями.
Те посидели еще немного и, ничего не подозревая, пошли выводить коней с пленниками из кустов. Не успели взяться за поводья, как страшные удары цепями свалили их с ног...
Через час Хайдар и Нурдавлет были у своих людей. Друзья их расковали и после короткого совета стали готовить братьев к побегу из Крыма. Оставаться здесь, когда сильные этой земли против них, было опасно. Но мысли о троне братья не оставили. Теперь к крымскому престолу можно добраться только окружным путем. Или через Литву, или через Москву.
А Деметрио к утру приехал в Кафу. Ольга даже и не заметила, какую роль он сыграл в судьбе четырех человек.
Ее он привез в домик Кончеты и сразу хотел было явиться к Чу- риловым за выкупом, но хозяйка шепнула, что его очень хотел видеть консул ди Кабела. Попросив обойтись с девушкой поласковее, Демо сразу же пошел в палаццо консоляре.
Ди Кабела, видимо, давно ждал его. Не спрашивая, как прошла поездка в Солдайю, он тоном, не допускающим возражения, сказал:
— Отныне ты военный начальник города. Я знаю, ты только что с дороги и устал, но время не терпит. Сейчас же сядешь в седло и объедешь все городские укрепления. Сам лично ощупай каждый камень, посмотри, где и сколько воинов надобно, чтобы отразить могущественного врага...
— Это турки, ваша светлость?
— Ты догадлив, Деметрио ди Гуаско. Не позднее чем завтра представишь план обороны города, который мы обсудим на Совете. Ты молод, и сил у тебя хоть отбавляй. Тебе еще раз придется ехать в Солдайю. Ты заедешь к консулу ди Негро и расскажешь ему о нашем положении. Затем побывай у своего отца и скажи ему, чтобы он собрал как можно больше людей, вооружил их и держал наготове. Нам будет нужен каждый, кто способен носить оружие. Ты понял меня?
— Я боюсь, что у меня не хватит опыта...
— Я верю в тебя, Деметрио. Ди Гуаско всегда были умны и отважны. Иди, выполняй приказ.
СОВЕТ ДЕДА СЛАВКО
Солнце спокойно светит с небесной высоты, лучи его не жгут, а ласкают осеннюю землю. Кругом тихо. Лес дремлет. Только изредка вздрагивают деревья, роняя пожелтевшие листья. В чистом воздухе под косыми лучами солнца блестят серебристые нити паутинок, пахнет увядающей листвой.
Сокол и Ивашка лежат на траве. Василько сорвал сухую былинку, откусывает от нее по малой дольке, выбрасывает изо рта. Ивашка уперся локтями в землю, положил рыжую лохматую голову на кулаки.
Время клонится к полудню. Звуки говорливого ручья то прорываются, то замирают в траве.
— Вот и дожила ватага до осени,— говорит Иваша.— Зима скоро.
