Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Книга первая. Изгнание
— Это полдела, господин главнокомандующий, — воспользовался новой секундной паузой Кривошеин. — Войсковые контингенты должны быть вполне обмундированы и вооружены.
— Естественно!
— Потребуется значительная денежная помощь в виде ссуды, покрытие которой наряду с оплатой военной техники может быть предусмотрено специальным договором по экспорту во Францию...
Поморщившись, Врангель кинул тело в кресло и отвалился, вытянув длинные ноги в мягких казачьих сапогах. Тонкими пальцами нервически потер лоб: начиналось самое неприятное — коммерция. Кривошеин, казалось, не обратил внимания на реакцию главкома и продолжил, не сбиваясь, тем же ровным голосом:
— ...зерновых, угля и других сырьевых продуктов с территорий, уже занятых и предположенных к занятию русской армией.
Подобравшись, Врангель спросил:
— У нас совсем нет средств, Александр Васильевич?
— Надежды на новый внешний заем слабы, Петр Николаевич. Лишь вывоз хлеба выручает нас. Вывезен за границу миллион пудов, договора же заключены на десять. Монополизация нашим правительством хлебного дела вызвала активные нарекания со стороны промышленных кругов. Они обвиняют нас в стеснении торговли, в удушении частной инициативы. Курс рубля падает.
— Кто же поможет нам? — задавая этот вопрос, вроде как бы советуясь с собой или рассуждая вслух, Врангель стал мерить шагами кабинет, вскидывая худые колени, отчего полы длинной черкески взлетали, точно крылья. — Англия? Ллойд Джордж дипломатничает с этим большевиком из интеллигентов, как его... Красиным! Боится английских комитетов «Руки прочь от России!». Италия? Германия? Чехословакия? Они своих пролетариев как огня боятся, чтобы правительственные кресла не потерять.
— Да, да, Петр Николаевич! — почему-то возрадовался Кривошеин. — Худо. А ну — переменится правительство и во Франции?
— В чем же вы видите выход, Александр Васильевич? Как укрепить позиции правительства? Должен подчеркнуть: все наши попытки использовать Петлюру и недавнее стремление привлечь на свою сторону Махно окончились, можно сказать, ничем. Связь с японцами и атаманом Семеновым, что идет через майора Такахаси, пока тоже не дала реальных результатов.
— Плечо связи весьма длинное, Петр Николаевич.
— Я понимаю, но от этого не легче.
— В таком случае я рискую предложить вам нечто существенное. Как временную меру, впрочем.
— Внимаю вам с благодарностью, — голос Врангеля прозвучал жестко и устало. — Говорите.
— Слово должно быть предоставлено господину, которого я привел.
— Как его бишь?
— Шабеко. Леонид Витальевич Шабеко.
Врангель плавным и величественным жестом поднял массивный колокольчик (слово «колокольчик» не подходило к нему, скорее это была маленькая рында, корабельный колокол) и потряс им. Неслышно отворилась скрытая портьерой боковая дверь и выдвинулся массивный чубатый казак с серьгой и пышной бородой, расчесанной надвое. Врангель приказал подать вина и позвать господина, дожидающегося в библиотеке.
Денщик поклонился и исчез. Вскоре он появился, пропустив на пороге гостя и вкатывая столик на колесиках, на котором было три прибора, бутылка вина из старых массандровских сортов, сыр, шоколад и фрукты.
— Прошу, господа. — Врангель сделал широкий приглашающий жест, видя, что денщик расставил стулья и налил бокалы. — Предлагаю тост за многострадальную Россию. И за наше общее дело, господа! — Отпив глоток, он строго и безжалостно посмотрел на Шабеко, точно увидел его впервые и оценил по своим каким-то особым критериям. Оценка, видимо, оказалась не очень высокой. Врангель поморщился, но тем не менее сказал бодрым и повеселевшим голосом: — Александр Васильевич характеризовал вас высоко, господин Шабеко. Я готов выслушать вас. В чем суть идеи — только, пожалуйста, коротко. — Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Носок мягкого сапога главкома покачивался, словно поторапливая собеседника.
Шабеко, однако, ничуть не смешался, словно каждый месяц бывал на приемах у царственных особ, а уж с генералами встречался чуть не ежедневно. «Наглость или простота?» — задал себе вопрос Врангель.
И в тот же момент «фендрик», как окрестил его главком, заговорил. Голос у него был адвокатский, бархатный, слова ловко лепились в фразы, интонация не отдавала подобострастием. Суть дела была выражена ясно и коротко: господин Шабеко предлагал правительству Юга России продать... флот как негодное казенное имущество. Вопрос этот имел весьма длинную и запутанную предысторию, о которой Врангель, конечно, знал весьма отдаленно из-за противоречивых докладов, а Шабеко хорошо знал, в деталях. Шабеко начал рассказывать. Носок сапога Врангеля перестал покачиваться и замер. Суть истории состояла в следующем.
Еще во времена правления «царя Антона», еще перед новороссийской трагедией и даже ранее, перед одесской трагедией, некие «светлые» коммерческие головы обратили внимание на множество бесхозных кораблей, скопившихся в портах Черноморского побережья. Некогда корабли эти принадлежали частным людям и даже пароходным компаниям, но в результате многочисленных реквизиций (Шабеко оговорился, но тут же поправился: «привлечения флота к операциям добровольческих частей») корабли эти вроде бы стали ничейными. Генералу Деникину в свое время вице-адмирал Ненюков передал список боевых кораблей, пришедших в полную негодность (Шабеко достал копию боевого расписания флота за № 5378/оН и протянул ее главнокомандующему. Врангель косо взглянул: линкоров... крейсеров... миноносцев... посыльных судов. Все были названы поименно. Откуда это у него?.. Врангель повелительно, но уже милостиво кивнул, но бумаги не взял).
Шабеко ловко плел словесные узоры:
— Очень важным следует считать осуществление срочной ликвидации многомиллионного имущества, находящегося в портах, отягощающего их зря и гибнущего из-за невозможности охранить его должным образом. А посему необходимо создать единый орган, который ведал бы ликвидацией упомянутого имущества и широкой рекламой, могущей заинтересовать иностранных предпринимателей — некую весьма представительную комиссию...
— Позвольте, — строго перебил Врангель, радуясь, что вспомнил. — А генерал Вильчевский, которого мы назначили для руководства, для надзора за сохранностью всего морского имущества?
Кривошеин выразительно пожал плечами. Шабеко и тут проявил поразительное знание предмета, заявив, что из-за многообразия деятельности и величины совета, возглавляемого генералом Вильчевским — с одной стороны, Морским ведомством и заводоуправлениями различных портов — с другой, стали возможны несогласованные действия, в результате которых имеют место злоупотребления и действия отдельных лиц, рассчитанные лишь на обман правительства и обогащение за счет перепродажи казенного имущества.
Факты? У господина Шабеко имелись и факты. Заводоуправление Севастопольского порта пыталось продать некоему Лейбману около пятисот тысяч пудов железа, из которых сто сорок было уже погружено на пароход «Ризе» для вывоза за границу. Имеется доверенность некоего банкирского дома на имя генерала Рауха, связанного каким-то образом с английской миссией. Рауху поручается ведение переговоров о продаже судов и старого военного флота. Банковский дом оказался обычной меняльной конторой, делами заправлял ловкий прожектер, возможно — аферист. Вообще все нити мифических предпринимателей уходили за границу, терялись в миссиях и сомнительных банковских конторах: общество «Итало-Русс», группа француза господина Паскале, группа русских капиталистов Файнберга и Штайнберга, капитана дальнего плавания Пелисье, бывшего бийского купца и якобы золотопромышленника Сергеева, мелких спекулянтов, выступающих с различными идеями — смешными, наивными, жалкими, — вроде бывшего екатеринославского городского головы Акулова, чиновника Адмиралтейства Проворихина («Фамилии-то какие!..»), некоего Матера и других. В качестве курьеза упомянул Шабеко и об обстоятельном докладе Проворихина, обосновывающего необходимость приобретения им судов. Оный Проворихин, собираясь наладить ловлю дельфинов в Черном море, дает исчерпывающие сведения о природе дельфинов, гигиене в армии и эпидемиях, а также анализ весьма полезного дельфиньего жира, который он обещает отпускать армии на льготных условиях.
Шутка не подействовала: Врангель не улыбнулся.
«Неужели и он связан с кем-то из названных? — терялся в догадках Шабеко. — Не может быть!» Отступать было поздно. Следовало рисковать. И он рискнул.
— Новая комиссия под председательством генерал-лейтенанта Пономарева, созданная приказом по флоту номер сто шестьдесят пять, еще более усложнила и запутала дело, — сказал, словно бросился в холодную воду, Шабеко. — Однородные организации мешают друг другу, господин главнокомандующий, уверяю вас.
