Аркадий Крупняков - Вольные города
Сардар похвалил Кара-Кучука за храбрость и отвагу, потом обратился к хану, сказал:
— Совет великого бакаула, да продлит его жизнь аллах во веки веков, хорош, но не в этой битве. Он донесения наших ертаулов слушал плохо, над ними думал мало. Раньше, когда Русь была слаба, никакой другой совет, кроме этого, не годился. Теперь, воюя, считать надо. А по рассказам наших ертаулов, пусть они и преувеличены, может быть, у московитов рати на рубежах поставлено по шесть крат сто тысячей. Справа у нас лежит Рязанское княжество, раньше через него мы ходили вольно, теперь рязанцы сами Москвы боятся. Казанский хан слаб — надежды на него нет, сзади Менгли-Гирей. Он, того и гляди, копье в спину метнет.
— По-твоему, идти на Москву нельзя? — крикнул Кучук.— По- твоему, домой возвращаться, снова баранов пасти?!
— Ты же сам сказал — основная рать у русских между Коломной и Серпуховом. Зачем же нам идти там, где сила? Не лучше ли обойти их слева? По верховским княжествам мы пройдем свободно — они литовскому королю в рот глядят, а княжество Литовское с нами давно в дружбе. Ертаулы говорят, что на реке Угре рати Ивановой нет, переправы и перевозы целы. Вот куда нам надо идти. И если мы от Угры ударим на Медынь, Боровск и Можайск— главные силы обойдем и Москву схватим за горло. И спина у нас Литовским княжеством будет прикрыта.
— Угра далеко. Пока мы до Угры идем, нам русские все пятки отдавят. Да и до Угры им ближе, чем нам. Они и туда успеют. А нам, великий хан, медлить нельзя. Иди на Москву прямо.
— Еще раз выслушай меня, блистательный и мудрый,— Сардар низко поклонился Ахмату.— Раньше мы не раз ходили на Москву, но это были легкие походы. Помнишь, дошли мы до Алексина, судьба была неблагосклонна к нам, мы вернулись, и ничего худого не было. Этот поход — великий поход. Он не из-за даней и починков собран. Этим походом судьба наша решается. Или нам сыть в Москве и вся земля эта твоя, или конец могуществу нашему. Решай, великий хан, твоя теперь воля.
Ахмат долго думал над словами своих сераскиров, потом воздел руки к небу и сказал:
— На волю аллаха уповая, идем на Угру. Орду поведет Сардар.
На рассвете орда тронулась с места и сошла с Муравского шляха -на Пахнутцев шлях, к литовским границам...
...Русские доглядчики, посланные Иваном, зорко глядели за ордой Ахмата. И стоило ей свернуть на запад, как великому кня- по стало об этом известно. Был он в это время в Коломне. За несколько дней до этого Иван Васильевич побывал в Тарусе, где с полками стоял его меньшой брат Андрей, и в Серпухове, где вдру- | орядье были поставлены ополченцы под рукой его сына Иоанна.
Весь левый берег Оки, от Тарусы до Коломны, на сто двадцать верст ощетинился русскими копьями и мечами. Сам великий князь решил стать в Коломне вместе с князем Холмским на левом крыле войск, на самом опасном месте.
Весть о том, что ордынцы свернули с прямого пути, испугала князя: западные рубежи защищены были слабо. По-быстрому в Коломне был собран совет, на нем были Андрей Меньшой, князь Холмский и сын великого князя Иоанн. При Иване Васильевиче, как всегда, был дьяк Васька Мамырев, Никита Чурилов и два боярина: Григорий Мамон и Иван Ощера.
Великий князь вышел на совет одетый по-боевому: синего сукна корзно[16], подбитое дамасским алым шелком, застегнуто на правом плече золотой застежкой. Корзно собрано так, что все левое плечо закрыто, а правая рука от сукна свободна, в таких плащах князья сысстари хаживали на битву, боевое корзно не мешало орудовать мечом. Под плащом князя кафтанец темно-красного цвета до колен. Полы кафтана затканы золотом. Широкий кожаный пояс с серебряными пряжками затянут натуго. На нем висит меч, перешедший князю еще от деда, а может быть, и от прадеда.
— Стало нам ведомо,— сказал великий князь,— что татарове пошли Пахнутцевым шляхом к нашим западным рубежам. Где они замыслили в земли наши войти, должно нам предугадать. Молви ты, князь Данила Холмский.
— Вестимо, хан лазейку в наших заставах удумал найти. Ина- ко зачем ему крюк великий было делать? До града Калуги таких лазеек нету, стало быть, еще дале орда пойдет. А там незащищенная Угра.
— Разнюхали-таки, нехристи, — произнес молодой князь Иоанн.— Пусти меня на Угру, отец, с моими полками. Все одно я здесь вдругорядье стою.
— Один супротив всей орды встать хочешь? На гибель верную?
— Пусти, брате, меня с ним,— сказал Андрей. — Здесь ты и князь Данила со своими полками останетесь. Хватит в случае чего.
— Быть по сему. Придите оба со своими полками по-быстрому, на берегах Угры встаньте, перевозы все как есть отымите, переправы закрепите. И еще одно велю: на правый берег не ходить, сражение, елико можно, оттягивать.
— Прости меня, княже, бездельное стояние на Угре нам во вред пойдет, хану на пользу. Нам до зимы с ордынцами надобно рассчитаться. Стояние долгое на нашем берегу ратников токмо испортит, а хан, укрепившись на том берегу, до зимы по-доброму до- оидит, а как река льдом встанет, полки наши сомнет. Проку от сего стояния не вижу.
— Татаре нас через реку засмеют,—запальчиво произнес князь Иоанн.— Трусами почтут всех!
— Ежели не сражаться, зачем в такую даль идти? — спросил Андрей.— Надобно непременно Угру перейти, тайно на берегах тех укрепиться и по святому примеру великого предка нашего князя Дмитрия Донского вторую Куликовскую битву ордынцам устроить и не токмо волю нашей земле добыть, но и славу великую. Верно сын твой изрек: аль мы трусы? Ответь, княже, чего мы тем стоянием добьемся?
— Еще раз говорю: на правый берег ходить не велю,— упрямо твердил великий князь.— Своевольничать не след, единым замыслом войско сильно, а не разнобоем. Придет пора, скажу: «С богом, на битву!..» А пока...
— Для чего же, отец, в наши руки полки даешь? — крикнул молодой князь.— Вон, Ваську, дьяка, пошли тогда,— пусть стоит. А мы воеводы!
— Береженого бог бережет, сынок,— мягко промолвил Иван Васильевич.
— Тебе в Коломне теперь никто и не грозит. Чего беречься? А мы орду как-нибудь встретим.
Все замолчали. Великий князь изменился в лице, все думали, вспыхнет сейчас, опалит сына гневом. Но Иван Васильевич посмотрел на сына не то с упреком, не то с сожалением и неожиданно тихо сказал:
— Нам, сынок, как-нибудь нельзя. Не ты и не я на орду идем. Вся земля русская поднялась, весь народ. А народ беречь надо, ому дел впереди много: отчизну свою устраивать надо. Не забывай сего и ты, брат Андрей, и все вы не забывайте. И сегодня же, с богом, ведите полки на Угру. Медлить нельзя. Я больше не держу вас, воеводы.
Когда Холмский, Иоанн и Андрей вышли, Иван Васильевич сказал:
— А теперь давайте о мирных делах посоветуемся. Скажи-ка мне, Григорий сын Андреев,—он обратился к боярину Мамону,— как нам пропитание на Угру подвозить? И где его взять? И не возьмешь ли ты эту заботу на себя?
— Возьму, государь,— басом ответил дородный Мамон,— со- лонинки у меня в запасе достаточно, говядины я в Боровске закуплю, просо в Медыни мне обещано. Прокормим угрянские полки с божьей и твоей, князь, помощью.
— Дарует бог нам победу — сочтемся, боярин. А коли под копыта ордынские ляжем, бог простит.
— Я не к расчетам сказал...
— Я тоже. А ты, Иван сын Васильев, сказал бы мне, чем нас до се давила орда? — спросил князь.
— Известно чем — конем,— ответил Ощера.
— Истинно так: конем. И нам пришла пора против седла вражеского свое седло ставить. Не поехать ли тебе к казанским купцам да и не купить ли у них елико можно больше лошадей? Денег я в своей казне малость поскребу, да и ты земле русской помоги. Поедешь?
— Поеду, государь. Завтра же и поеду.
— Ну с богом, бояре.
— Уходя, мы бы тоже советец тебе, князь, дали. До-зволь? — спросил Мамон.
— Молви, боярин.
— Не слушай ты воевод, только что ушедших отсюда. Дани- ла-князь тщеславен, сын твой молод и горяч, брат твой, сам знаешь, против тебя мятежен — береги себя. Ты нам богом на счастье дан, ты не простой воин. Отца своего вспомни. Тоже так было: нашлись горячие головы — воеводы, батюшку твоего, вечная ему память, в суздальский бой втравили, а что вышло? С воевод— как с гусей вода, а батюшку татары заполонили и били смертным боем.
— И еще великого князя Дмитрия вспомни,—заметил Ощера, — не ушел бы он от Тохтамыша в Кострому, а бился бы с ним, как ему советовали, и не сносить бы ему головы. А он н голову сохранил, и княжество.
— Спасибо за совет, бояре.
Когда Ощера и Мамон вышли, Иван сказал дьяку Мамыреву:
— А ты, Василий, немедля правь гонца в Донскую степь. Пусть ватага Сокола Сарай-Берке грабит, пусть разъезды ордынские ловит, пути меж ордой и Сараем пресекает. Пора, самое время. Поглядим, как Ахматыга зашевелит своим толстым задом, коли узнает, как его хатуни с разбойниками спят, его сундуки с награбленным трещат. А ты, Никитушка, снесись с нашим молодым послом у Менгли хана — пусть он намекнет сему Гирею, что не мешало бы и ему свою орду на Казимира двинуть. И нажива ему будет, да и от меня большие поминки. А то, не дай бог, король польский и литовский на помощь Ахмату бросится.
