Сиобхан Паркинсон - Сестры? No way!
Я позвонила еще раз. К телефону снова подошла женщина, и на этот раз ее голос звучал недовольно, возможно, оттого, что она ожидала, что опять бросят трубку.
— Я… я… я прошу прощения, но, кажется, предыдущий звонок сорвался случайно, — начала я. — Дело в том, что я не уверена, правильный ли набрала номер… но я ищу…
И тут я замолчала, потому что не могла сказать его маме, что разыскиваю доктора Мартина. В этом случае я бы просто-напросто получила ответ, что ошиблась номером. Лиза вырвала у меня трубку. В горле у меня снова пересохло, и я не могла продолжать.
…друга, — услышала я голос Лизы. — Его зовут Робби, — проговорила она отчетливо. — Боюсь, я не знаю его фамилии, но он мне оставил именно этот номер.
Затем она замолчала, и на несколько секунд наступила тишина. Я буквально сгорала от нетерпения, чтобы спросить ее, что случилось, когда неожиданно она сунула мне в ухо трубку:
— Это он, Робби, — прошипела она. Преодолев себя, я выговорила:
— Алло!
— Алло! — отозвался он.
Я мгновенно узнала его голос.
— О Робби, это ты? — произнесла я. — А то я боялась, вместо тебя окажется доктор Мартин.
Он засмеялся, а я так расплылась в улыбке, что даже лицу стало больно. Лиза на цыпочках отошла в сторону, тоже улыбаясь. Она не хотела мешать. Мы разговаривали недолго, но договорились, что созвонимся завтра, чтобы встретиться, и он сможет вручить мне мой ботинок.
Воскресенье, 23 ноября
Это был самый счастливый день в моей жизни. По крайней мере, вторая его половина. Все, утро я металась, как сумасшедшая, не находя себе места, в ожидании Робби. Я не знала, хотела я этого или нет. Полдня я боялась, что он передумает, а потом, наоборот, что он все же придет.
Мы договорились на три часа. Отец все приготовил, но я не могла есть. Устроилась на диване, завернувшись в плед. Тогда он заварил чай и принес мне. У меня так замерзли пальцы, что я не могла пошевелить ими, а ноги были ледяные. Отец решил, что я подхватила простуду, и специально для меня затопил камин. Я не могла сказать ему, в чем дело. Когда нервничаю, я всегда мерзну. Кстати, мне кажется, отец даже любит, когда я болею, потому что это дает ему возможность заботиться обо мне как никогда. Иногда у него нет времени на меня или нет желания, но я знаю, что потом он чувствует себя страшно виноватым. Пусть помучается, он это заслужил.
Пробило три часа. Робби нет. Я решила, что он потерял адрес. Возможно, он забыл, насколько мы договорились. А может, на это время он назначил встречу с кем-нибудь еще. Эшли репетирует. Из ее комнаты доносятся звуки, как будто слон дудит в свой хобот.
В четверть четвертого раздался звонок в дверь. Слон перестал дудеть. Эшли воспользовалась случаем, чтобы сделать перерыв. Не представляю, как она выносит эту музыку, похожую на звуки, которые иногда раздаются в телевизоре, когда показывают программы о животных. Должно быть, это пришел молочник, сказала я сама себе. Но нет, сегодня же воскресенье, а он не ходит по выходным. Оказалось, соседка. Сто процентов, этой женщине любопытно взглянуть, что за новое семейство поселилось в нашем доме. Она ужасная сплетница. Наверняка она будет разочарована тем, что Эшли прилично одевается и хорошо воспитана — ни к чему не придерешься. Потом Эшли вернулась к себе, и слон опять задудел.
В двадцать пять минут четвертого мне показалось, что стучат в дверь, а уже потом раздался звонок. Готова поспорить, что это опять соседка. Все ей неймется. На этот раз она надеется, что дверь откроет Маргарет.
Но я ошиблась. Это был Робби. Дверь открыла Алва. Я слышала в коридоре ее глупый детский голосок.
— Синди! — крикнула она. — Это к тебе.
А потом я услышала, как она затопала вверх по лестнице. Я не знала, почему она убежала. Обычно ее распирает от любопытства.
Входная дверь была не закрыта. Боже, да она оставила его на крыльце! Сбросив плед, я вскочила на ноги. Проходя через холл, я услышала тихое пение и слабый звон посуды.
— Робби, — позвала я, — хотя не знала, точно ли это он стоит в дверях. Лишь очертания фигуры вырисовывались в холодных лучах зимнего солнца. Прошло несколько коротких мгновений, прежде чем я поняла, что не произнесла вслух его имени. От волнения я как будто онемела, и могла только шевелить губами, как рыба, выброшенная на берег. Чтобы все-таки вернуть голос, я кашлянула и сказала:
— Входи.
Когда он сделал шаг, я уже знала наверняка, что это он. Еще не видя четко его лица, я уже узнала его по очертаниям фигуры, по тому, как он склонил голову и, кстати, поцеловал меня нежно, но в то же время настойчиво и с чувством. И все это происходило в моем собственном доме, где находились мои сводные сестры — на верхнем этаже, а в кухне напевала Маргарет, вытирая насухо вымытые тарелки. Только на этот раз его поцелуй не застиг меня врасплох. На этот раз это был взаимный поцелуй.
— Извини, что я задержался. Не мог найти дом.
Оказалось, что он узнал мой телефон у Имилды. Они вместе с Гером в ту ночь ехали за автобусом, чтобы узнать, где мы выйдем, вернуть ботинок и пожелать доброй ночи. Но автобус неожиданно свернул, и они не успели посигналить и потому промчались вперед. К тому времени, когда они развернулись, чтобы догнать нас, автобус скрылся из виду. Они покружили еще какое-то время, надеясь, что он снова появится, но им так и пришлось уехать ни с чем в ту ночь. Но Робби сказал, что все время думал обо мне, к тому же жалко было оставлять без пары такой хороший ботинок, поэтому он решил продолжить поиски. Он вычислил, по какому маршруту ходит автобус, и несколько раз проходил по тем местам в надежде встретить меня и однажды наткнулся на Имилду, возвращавшуюся с работы. Он рассказал ей, что подобрал мой ботинок и теперь хотел бы вернуть его мне.
Имилда сказала, что может сама вернуть мне ботинок (вредина), и тогда ему пришлось объяснить, что ботинок — это только предлог, и на самом деле он хочет встретиться со мной. Тогда Имилда учинила ему допрос — кстати, Робби оказалось восемнадцать, а не двадцать два, как сказал его друг, — и лишь после этого продиктовала ему мой номер. То есть сначала убедилась, что он нормальный парень, и согласилась держать все от меня в секрете — он хотел сделать мне сюрприз. Конечно, всю эту историю он рассказал мне не там, в холле, а потом, когда сказал, что принес ботинок.
— Ну так где же он?
— Кто?
— Ботинок. Ты же пришел, чтобы отдать его мне.
— А, ну да, — смущенно проговорил он. — Алва его забрала, — сказал он. — Я объяснил ей, почему я здесь, и она выхватила его из моих рук и побежала вверх по лестнице, чтобы показать его Э… сестре.
Зачем Алве понадобился мой ботинок? Может, она задумала какую-нибудь шутку? Только не пойму, что здесь смешного. И когда Робби успел узнать ее имя?
— Наверное, ты сказал Алве, как тебя зовут, когда вошел? — поинтересовалась я.
— Что? А, да, да, сказал.
Зачем он говорит это? Может, просто, чтобы не молчать? Откуда бы ему знать, что у меня есть сестры?
— Это не родная моя сестра, — сказала я поспешно.
— Нет, конечно, нет, — ответил он, как будто знал всю нашу семейную историю, хотя откуда? За те полминуты, что Алва простояла с ним в дверях, она ничего бы не успела ему сообщить. Робби пробыл у нас до пяти часов. Отец принес нам чай, и я представила их друг другу. Я объяснила, что мы с Робби познакомились через Имилду, и это частично было правдой. Все остальные тоже явились, чтобы выпить чаю и познакомиться. Алва держала мой ботинок за шнурки.
— Твой, Синди, — сказала она, раскачивая ботинок.
— Дай его сюда! — крикнула я, потянувшись за ним и пытаясь подстроиться под ее шутливый тон, но вообще-то мне совсем не нравилось, что она находится в центре всеобщего внимания. И все благодаря моему ботинку.
— Я примерила его, — продолжала она, — и Эшли тоже. Но он велик нам обеим. Слишком большой для наших миниатюрных ножек, не правда ли, Эш?
— Отдай ей ботинок, — сказала Эшли, — покраснев при этом до кончиков волос. С чего бы это?
Тогда Алва бросила его мне довольно грубо. Я думаю, она хотела заехать в меня, но я поймала его.
— Спасибо, — ответила я, стиснув зубы, желая, чтобы они все как можно скорее убрались, оставив меня с Робби. Но Маргарет завела разговор с ним, а Алва встревала при первой же возможности. Не думаю, что она вела себя так назло мне. Просто она изо всех сил пыталась привлечь его внимание.
Потом мы все вместе пили чай. Разливал отец. Это было похоже на то, как пишут в книжках о воспитании подростков: надо приглашать домой их друзей. Правда, в отличие от написанного все выглядело очень спокойно и по-домашнему, никакой назидательности. Робби вел себя очень учтиво и был подчеркнуто вежлив со всеми. Хотя я заметила, что он сделался бордовым, когда я представила его Эшли, и мне показалось, он все время старался не встретиться с ней глазами. Но в остальном он вел себя так мило, что я готова была броситься к нему с поцелуями. Он поговорил с Алвой о каком-то певце и пообещал достать ей билеты на концерт в следующем месяце. Было видно, что Алву впечатлило. И мне кажется, что дело здесь вовсе не в билетах, а просто Робби ее очаровал.
