Аркадий Крупняков - Москва-матушка
Совет этот ничего толкового не решил, однако хан как в воду глядел. Весной стало известно, что из Москвы под Казань вышла судовая рать, в которой были сурожане, суконники, купцы и прочие москвичи с воеводой Оболенским — Нагим. Коломенская и муромская рати шли Окою, владимирцы и суздальцы Клязьмою, дмитровцы, можайцы, угличане, ярославцы, ростовцы, костромичи и прочие другие вышли на просторы Волги и все сошлись к Нижнему в один срок.
Великий князь сильно надеялся, что в этом походе нагорная черемиса ему если и не поможет, то не будет мешать. Ведь пропустили же они через свои земли трехтысячную рать Руна. Но вскорости пришла весть, и надежды Ивана рухнули. Дети боярские из Галича без ведома великого князя, пошли на черемисские земли вслед за Руном и начали там грабить, жечь, убивать черемис — и все дело испортили.
В канун праздника святых Елены и Константина рать вышла из Нижнего Новгорода тремя потоками. Два сушею, по обоим берегам Волги, один по реке на судах.
Когда лазутчики донесли хану о неисчислимости русского войска, то не только он, но ретивый Алихан трухнул. Оба поняли, что не устоять Казани и немедля был послан гонец в Москву, чтобы просить мира.
Тугейку разбудили середь ночи. Велели бегом бежать к царице Нурсалтан.
— Поднимай сотню, запрягай возки, домой едем! — крикнула царица, спешно собравшись. /
И часу не прошло — стоят возки около хорбм, сели в них обе царицы и айда!
В пути узнал Тугейка новость: примчался от Ибрагима к Сур- тайше гонец, хан велел сказать, что русские обложили Казань, а со стороны Вятки идет к ним на подмогу большая рать князя Василия Ухтомского, а от Нижнего Новгорода плывут дети боярские с воеводой Беззубцевым. И что Казани не устоять, послов мирных снаряжать некогда, велел хан Суртайше и Нурсалтан делать с князем Иваном замирение. Великий князь, недолго думавши, снарядил поезд и послал с ним своих братьев Юрия и Андрея в Нижний. Казанских цариц пристегнули к этому поезду, и на четвертый день посланные прискакали в Нижний. Но воеводу Кость- ку Беззубцеїва уже не застали —он отплыл в Казань.
Без отдыха, только сменив лошадей, князья и царицы поскакали вдогонку.
Детей боярских застали в устье реки Суры. Суртайша подозвала к себе Костьку Беззубцева, сказала:
— Князь великий отпустил меня к сыну со всем добром и с честию. Именем хана говорю тебе: больше не будет лиха меж Москвой и Казанью, но все только добро будет. На хана теперь не ходи.
— Но у меня повеление великого князя на руках,— ответил воевода и посмотрел на князей. — Как мне быть?
— На Казань не ходи,—сказал князь Юрий. — Встань на Зве- нич-острове. Будем ханских послов ждать.
— Хан сам сюда приехать должен,— сказала Суртайша.— Нше зимой договорились.
— Я прошу тебя,— сказала Нурсалтан.— Гонцов все же пошли. Кто знает, что сейчас на нашем дворе творится. Может, хана опять плохо слушают.
Как в воду глядела мудрая Нурсалтан. Только встали ратники на Звенич-острове, отслужили на радостях молебен, не успели отобедать, как появились около острова татары на судах по реке и конные по берегу.
Впереди Алихан.
Целый день шли схватки на одном и на другом берегу. Только к ночи изрядно потрепанный Алихан ускакал в леса.
Еще через день приехал на Звенич-остров хан Ибрагим, вбежал в шатер, где царицы спали, схватил сына, обнял:
— РасТи скорей, наследник! Видит аллах, как ты мне нужен.
Потом собрались князья и воеводы шертную грамоту писать. Согласились на том, чтобы ни казанские рати на русские уделы не ходили, ни московские на татарские земли не нападали в течение десяти лет. Согласились также, чтобы русским купцам Казань ворота не задворяла, чтобы торговле не мешала. Чтобы казанские купцы ходили до Нижнего Новгорода безпошлинно, а далее во все города до Москвы с пошлинами, но безопасно.
Чтобы послов держать, как казанских в Москве, гак и русских в Казани. А при послах чтобы иметь рать потребную для их безопасности. И чтобы Казань и Москва отпустили пленных, кои захвачены обоими городами за сорок прошлых лет.
За великого князя шерть подписали братья Юрий Васильевич и Андрей Большой. За Казань подписи и печать поставил хан Ибрагим.
Вскорости хан уехал, увез с собой мать, жену и сына в Казань. Медлить было нельзя. Если сейчас в Казани Алихан появится, то и гляди натворит что-нибудь. Тугейку Нурсалтан отпустила домой погостить на две недели.
Но хан Ибрагим, согласившись на замиренье, обещания своего сдержать сразу не мог. Алихан спустя месяц мир этот нарушил, налетел на воеводу Ухтомского, который возвращался с Камы в Нижний Новгород. Битва была ожесточенной. Наших погибло около полутысячи, столько же потеряли и татары.
Великий князь снаряжал еще один поход, и помог Ибрагиму изгнать из города Алихана. Мир установился. И больно кстати — на северных рубежах восстал мятежный Новгород.
• О Арк. Крупняков
/
Глава одиннадцатая
В деревне Скути они (братья ди Гуаско) самолично творят суд... Зло умножая злом, они установили виселицы в деревне Скути и позорные столбы в Тасили...
Из письма консула в Геную.
РОДНЫЕ БРАТЬЯ
шумом несет свои воды горная речка Суук- Су. Узкая и извилистая в горах, на подходе к морю она расширяется и становится похожей на настоящую реку. В пору сильных ливней Суук- Су разливается по долине и грозит жителям Сурожа наводнением.
Редкий год проходит без могучего разлива горных вод. Стекая с гор и каменных гряд во время сильных дождей, вода врывается в устье, сокрушая все на своем пути. Разливаясь, Суук- Су уносит не только смытые виноградные кусты, но и вырванные с корнем ореховые и грушевые деревья, стада овец. Ничего не щадит стихия.
Там, где река пересекает дорогу в город, через ее русло перекинут узкий мост. Когда-то этот мост был подъемным. Надо полагать, что в те времена река не пересыхала и, когда мост был поднят, служила преградой для входа в город.
Сейчас мост не поднимают. Ржавые цепи выпали из блоков и висят, отражаясь в воде. Дорога перебегает мост и сразу идет в гору. На горе возвышаются северные, главные ворота города.
Ворота зовут железными, но все знают, что
143
сооружены они из камня да дерева и только подъемная решетка обита железом.
В дни мира и тишины створ этот на день поднимают, и в Су- рож свободно входят все, кто может уплатить за вход. Ночью ворота закрыты.
Наутро после стычки под Арталаном Теодоро в сопровождении двух слуг подъехал к железным воротам. Лишившись купленных невольников, он побоялся сразу ехать в Тасили, опасаясь первого гнева отца, и потому решил переждать день-два в Суроже, в доме Андреоло, недавно построенном. А когда старик перебесится и гнев его остынет — тогда будет видно.
Миновав ворота и бросив стражникам по два аспра каждому, Теодоро въехал на Главную улицу. Но, не доехав до дома Андреоло, он остановил коня. Подумалось, что встреча с братом может быть не менее неприятной, чем с отцом.
Резко повернув коня, Теодоро направился к морю. На берегу он постелил плащ и, приказав слугам не будить его, сейчас лее заснул, утомленный волнением и бессонной ночью.
Целый день проспал Теодоро. Проснулся под вечер. Солнце ушло за горы, над Сурожем густели сумерки. Кони паслись на траве недалеко от моря, слуги сидели под кустом и чинили изрядно порванную в стычке одежду.
— Ты, Батисто, и ты, Любиано, поедете в Тасили,— сказал Теодоро подошедшим слугам. — Отцу скажите, что мы попали в плен к татарам и убежали дорогой. Иначе нам несдобровать. Поезжайте с богом, я обойдусь без вас.
Слуги уехали, а Теодоро все еще не мог решить, что ему делать.
«Было бы куда лучше, если бы всех слуг, кроме этих двух, уничтожили татары. Тогда можно было бы наплести сто тысяч небылиц и оправдаться,— думал Теодоро. — А теперь в Тасили прибрели уцелевшие слуги и рассказали все как было. Лишиться такой суммы денег — не шутка для старика. Интересно, дошла ли весть о потере пленников до Андреоло?» — Он поднялся, подошел к коню, вскочил в седло-
Подъехал к дому Андреоло. Сошел с лошади, постоял немного; набравшись решимости, тронул бронзовое кольцо. Ворота долго не открывали, затем в узеньком окошке показалось лицо слуги.
— Кто беспокоит добрых людей?
— Это я — Теодоро!
— Ах, это вы, синьор,— скрипучим голосом сказал старый слуга. — Славу богу, что вернулись целым и невредимым.
