Пауль Куусберг - Происшествие с Андресом Лапетеусом
Реэт: — Для Андреса было бы лучше умереть.
Мурук оторопел.
Реэт: — Я знаю, что так говорить нельзя. Но что лучше: год балансировать на грани жизни и смерти или сразу умереть?
Мурук: — Я понимаю тебя. Успокойся. Ты желаешь ему добра.
Реэт: — Видишь, я плачу. Скоро и ты перестанешь восхищаться мной. Я сейчас ненавижу себя. Завтра схожу в райком партии. Как ты думаешь: исключат его из партии или нет?
Мурук: — Я уже сказал, что своих людей они берегут.
Реэт: — Это было бы хорошо.
Мурук: — Андрес отделается легко.
Реэт: — Самое ужасное то, что он не хочет легко отделаться. Я предчувствую, что в суде Андрес не скажет в свою защиту ни слова. Несчастье странно подействовало на него. Он предлагает мне развод.
Мурук: — Предлагает развод? Почему?
Реэт: — Что он мог бы сказать на суде?
Мурук: — Мне кажется, ты чего-то боишься. Доверься мне. Ты знаешь, что я всегда готов помочь тебе.
Реэт: — Нет, нет. Мне нечего бояться. Я просто представила себе, как он будет держаться на процессе. Вероятно, станет обвинять себя.
Мурук: — Он все же убил человека.
Реэт: — Я не хочу думать о смерти Виктора.
Мурук: — Вы хорошо подходили друг к другу. Я тоже сохранил о Хаавике добрые воспоминания.
Реэт: — Да, Я собралась поехать к Тийветам, и Виктор заметил меня на Центральной площади. На том месте, где раньше был футбольный стадион «Калева». Или примерно на том месте. Он возвращался из Раквере. Пусть люди говорят что хотят.
Мурук: — Я же сказал тебе — наплюй на болтовню.
Реэт: — Скажи честно, что ты слыхал?
Мурук: — Ничего, кроме обычных сплетен. Ведь это происшествие само дает основу для фантазии. Случаи-
то необычный.
Реэт: — В райком я схожу обязательно. Ты там никого не знаешь?
Мурук: — Один из профессоров нашего института — член райкома. Член пленума, как они говорят. Но он не имеет веса. А из работников аппарата я не знаю никого. Советую говорить с секретарями.
Реэт: — Все затягивается. Андрес почти не поправляется. А процесс начнется не раньше, чем он будет в состоянии сесть на скамью подсудимых. Как ты думаешь, не поговорить ли мне с прокурором?
Мурук: — Сперва посоветуйся с Дебином. Лишнее слово может принести вред.
Реэт: — Ты прав. Знаешь, дядя советует мне развестись.
Мурук: — Об этом он говорил, когда ты была еще в больнице.
Реэт: — Развод ничего не изменит. В моей жизни, кажется, начинается закат. Ничто больше меня не интересует. За разбитую «Волгу» мне предложили почти что цену новой машины — за один автомобильный номер сейчас дают тысячу рублей, — но я отказалась. Знал бы это дядя!
Мурук: — Продай.
Реэт: — До тех пор… до тех пор, пока все не выяснится, я ничего не буду предпринимать. Меня словно вывернули наизнанку.
Мурук: — Пройдет. У тебя есть друзья, они поддержат. Я также один из них. Даже в том случае, если все примет наихудший оборот, дело не будет так уж безвыходно, как ты думаешь. Андрес сам во всем виноват. Спьяна поехать в город! Следователю автоинспекции он сказал, что был в Пирита. Но где именно, не сказал.
Реэт: — Он был у Тийветов.
Мурук: — Искал тебя?
Реэт: — Наверно.
Мурук: — Поговори с кем-нибудь из тех, кто приходил к нему в гости. Я думаю, что это важно.
Реэт: — Я не могу больше! Скорее бы все кончилось! Мне надо беречься. Не знаю, как я соберусь с силами, чтобы пойти на работу.
Мурук: — Если у тебя будут трудности с продлением бюллетеня — позвони мне. Это уладим. И другое… Ты всегда можешь быть уверена в моей помощи.
Реэт: — Ты хорошии. Спасибо. Мне нужны помощь и поддержка больше, чем ты думаешь. Я не в силах держаться так, как хотелось бы. Раньше я смеялась, когда нужно было смеяться, и плакала, когда считала разумным плакать. Теперь я не в силах больше смеяться, и на глазах у меня все время слезы.
Мурук: — Ты еще будешь смеяться.
Реэт: — Никому больше не верю. Стала какой-то беспомощной… Андрес сейчас держится очень странно.
Мурук: — Он согласен, чтобы Дебин защищал его?
Реэт: — Разговор с ним остался неоконченным. Он устал. Может в любой день угаснуть.
Мурук: — Ты напрасно боишься. У него очень крепкое здоровье. Человек со слабым организмом давно бы уже был в могиле.
Реэт: — А если он не согласится?
Мурук: — Он всегда поступал по твоим советам.
Реэт: — Теперь с Андресом гораздо труднее. Он всегда был упрямым. Последнее время — особенно. А сейчас… Ты не знаешь его. Я никому не жаловалась, но жить с ним нелегко. Своим характером он и друзей отпугнул. Хаавик — один из немногих, с кем он общался. Я не знаю, что еще может случиться.
Мурук: — Сейчас у него кризис. Когда он пройдет, Андрес опять станет таким, как был. Но вообще-то — они все такие. Человек для них — ничто.
Реэт: — Вчера вечером я подумала, что если он хочет, если он будет очень настаивать, тогда я дам ему развод. Быть может, это хорошо подействует на него. Я готова сделать все, что он захочет, что пойдет ему на пользу.
Мурук: — Человек, который находится на грани жизни и смерти, или все путает, или понимает все особенно ясно.
Реэт: — Я должна его защищать.
Мурук: — Ты великодушна. Человек с большой буквы, как теперь принято говорить. Он едва не убил тебя, а…
Реэт: — Почему ты так говоришь? Почему вы так говорите?
Дядя: — Тебе лучше разойтись с ним.
Реэт: — Ты не любишь его.
Дядя: — Вы жили как кошка с собакой.
Реэт: — Что ты от меня хочешь?
Дядя: — Раз он предлагает развод — соглашайся. Какой смысл кормить калеку? Ухаживать за ним? Разве муж для этого нужен?
Реэт: — Я и не собираюсь ухаживать за ним и кормить его.
Дядя: — Тогда разведись. Ты надеешься замять шум, но только больше мараешь себя.
Реэт: — Если я сейчас разведусь, все будут считать меня виноватой.
Дядя: — И без этого считают.
Реэт: — На работе будут косо смотреть на меня.
Дядя: — Забудут быстро. Из вашей дальнейшей жизни все равно толку не будет.
Реэт: — Не уговаривай.
Дядя: — Видеть не могу такого человека в своем доме.
Реэт: — Дом записан на меня.
Дядя: — А на чьи деньги он построен?
Реэт: — Документы оформлены на мое имя. Мне больше не двадцать лет. Теперь ты меня не запугаешь.
Дядя: — Собираешься меня ограбить?
Реэт: — Оставь меня в покое.
Дядя: — Это мой дом! Построен на деньги, что я выручил за свою усадьбу.
Реэт: — Ты хочешь забрать его с собой в могилу?
Дядя: — Ждешь моей смерти?
Реэт: — Дом в посылке не пошлешь в Канаду.
Дядя: — Дом мой! Мой! Понимаешь?
Реэт: — Перед законом он мой.
Дядя: — Ты страшный человек.
Реэт: — Не доводи меня.
Некоторое время оба молчат.
Дядя: — Я о тебе забочусь.
Реэт: — Перестань, надоело!
Дядя: — И Мурук считает, что самое правильное — развестись.
Реэт: — Уже посоветовались? Сводничаешь — хочешь предложить меня Муруку?
Дядя: — Андрес испортил тебе всю жизнь. Нашла ты счастье? Положение, влияние, льготы… Сто рублей премии в квартал? Вот твои положение, влияние, льготы.
Реэт: — Молчи!
Дядя: — Министром он не стал.
Реэт: — Да замолчи же!
Дядя: — Мурук зарабатывает больше.
Реэт: — Мурук хочет не меня, а дом.
Дядя: — А за чем, думаешь, Андрес гнался?
Реэт: — Это ложь!
Дядя: — Все мечтают о добре.
Реэт: — Ты меня с ума сведешь.
Дядя: — Что бы они там ни говорили, но домами обзаводятся и машины покупают.
Реэт: — Уходи. Иди в свою комнату.
Дядя: — Ты должна быть благодарна мне.
Реэт: — За что?
Дядя: — За дом. За все. Я поставил тебя на ноги. Научил тебя жить.
Реэт: — Чего ты надеешься добиться?
Дядя: — Разведись.
Реэт: — Машина на его имя. Мне предлагают за нее почти цену новой.
Дядя недоверчиво посмотрел на Реэт.
Реэт: — Рублями бросаться не приходится.
Дядя: — Прежде чем разводиться, потребуй, чтобы переписал на тебя. Скажи, что машину нужно ремонтировать и что так удобнее. Придумай что-нибудь. Уговори Андреса. Ты умеешь справляться с ним. Поплачь или подольстись. Как всегда.
Реэт: — Ты просто омерзителен.
Дядя: — Спала с этим Хаавиком. Андрес знал. Разве он иначе бы…
Реэт: — Не хочу тебя слушать! Это ложь! Ложь! Ты не человек, а… Уходи! Вон! Понимаешь? Вон!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Шагая по плохо освещенным улицам к городу, Андрес Лапетеус всю дорогу занимался самообвинениями. И нужно было ему, как мальчишке, идти к Силлартам? С букетиком альпийских фиалок, с тортом и бутылкой ликера. Отложил командировку и оказался болваном. Теперь Реэт все это записала в свои актив. Но ему нет никакого дела до нее. Пусть она строит себе хоть десять домов с лилово-сиреневыми дверьми. Как ни проклинал себя Лапетеус, одним он был доволен. Тем, что не позволил играть с собой и ушел. Больше и ноги его не будет в этом доме.
