Иван Машуков - Трудный переход
Демьян спешил к себе. У Красного утёса жили рабочие, занятые на строительстве узкоколейки. С конца лета и за осень они успели километра на два протянуть стальную нитку. Линия шла по готовой просеке. Прямо на глинистую почву, намертво схваченную внизу вечной мерзлотой, засыпанную сверху красным камнем из утёса, клались толстые шпалы и к ним железными костылями пришивались рельсы. В трёх местах пришлось делать выемки — прокладывать путь среди каменных осыпей. Всюду здесь валялись шпалы, рельсы…
С началом тёплых дней работа тут возобновится. А пока на Красный утёс понемногу прибывают новые рабочие. Вот и сейчас, когда Демьян пришёл, на кухне толкалось человек десять новичков. Демьян привычным взглядом окинул их. Лицо одного из рабочих показалось ему знакомым. Он вгляделся и узнал этого человека. Перед ним был хорошо известный ему прибайкальский старовер Корней Храмцов. Рядом с ним сидел Генка Волков.
XXXIII
Вероятно, бывают всё-таки в жизни так называемые роковые встречи. Можно даже подумать, что тут не обходится дело без чёрта. Генка Волков во все глаза смотрел на Корнея Храмцова. Что за пропасть! Сначала в этой тайге появился Сергей Широков. Приезд его можно было объяснить: мало ли в какие места не забрасывает газетных корреспондентов их беспокойная работа. А вот то, что здесь же, в тайге, молодой Волков увидел своих односельчан и среди них Егора Веретенникова, — это была одна из тех случайностей, которые в жизни бывают чаще, чем о том обыкновенно думают. Генка избегал появляться в таких местах, где бы он мог попасться на глаза кому-либо из крутихинцев. В этом случае его бы сразу узнали. У него была надежда, что с началом тёплых дней, предвещающих конец лесозаготовительного сезона, крутихинские мужики из леспромхоза уедут. И его, таким образом, никто не узнает. Всё будет идти так, как шло до сих пор. Он поедет на курсы, станет десятником, как говорит эта девчонка — Вера Морозова… Появление Корнея Храмцова было для Генки новой неожиданностью.
Он только что пришёл с работы в барак. А тут уже располагались новички. Генка буквально застыл от изумления, когда увидел среди них Храмцова.
— Что, не узнаёшь? — спросил его Корней. Он смотрел на Генку, строил ему гримасы и подмигивал красным веком.
Генка не отвечал. Он ждал, что тот ещё скажет. При первом взгляде на Корнея Генке мгновенно вспомнилось прошлогоднее лето на ремонте железнодорожного пути в Забайкалье. Рыли тогда котлован под мост, жили в каменной красной коробке, полуказарме. Корней ссорился с молодыми парнями — комсомольцами. А потом его вдруг не стало. Почему исчез Корней, знал только один Генка. Но он никому не сказал тогда, как Храмцов вытащил ночью деньги у чахоточного счетовода. Больше того, Генка что-то такое говорил этому человеку о себе, когда они сидели в железнодорожном буфете на станции. Что говорил, припомнить сейчас трудно. Генка был пьян, да и не думал он тогда, что ещё когда-нибудь увидит это крошечное безволосое лицо. Сейчас оно казалось ему отвратительным.
— Богатым, видно, стал, — продолжал Корней, разглядывая Генку.
Он тоже хорошо помнил, как этот парень его выручил — не сказал никому о краже. "А если бы сказал и артель про это узнала, то была бы мне труба", — думал Корней. Однако вместо чувства благодарности семейский испытывал раздражение. Ему тоже не понравилось, что на этом глухом лесоучастке у него оказался знакомый, который кое-что о нём знает. Необходимо было сейчас же и по возможности точнее установить, как этот человек к нему относится. "Парень молодой, может сболтнуть лишнее", — начал было думать Корней. Но тут ему припомнилось, как он напоил его тогда пьяным в железнодорожном буфете. "Он кого-то убил или собирался убить в своей деревне, этот парень". Корней сейчас же вспомнил и некоторые детали их тогдашнего разговора. Он звал Генку с собой во Владивосток, а потом, когда тот с пьяной откровенностью рассказал о себе, семейский постарался от него отделаться. У Храмцова своих грехов было больше чем достаточно… А теперь, возможно, они смогут договориться: знай, что знаешь, и держи язык за зубами…
— Сознательность показываешь? — начал снова Корней, вкладывая в эти два слова вполне определённый смысл: "показываешь сознательность" — значит только для видимости стараешься, подделываешься к новым порядкам.
— А что? — со злом сказал Генка.
— Да ничего, — засмеялся Корней. — Пойдём-ка лучше в столовку. Где у вас тут кормят-то? Только выпить у меня теперь не на что… — Семейский явно намекал на их разговор за выпивкой в железнодорожном буфете, и Генка понял, что Храмцов ничего не забыл…
В тесной кухне лесоучастка новые рабочие получали ужин — подходили с мисками к кипящему котлу. Храмцов смирно стоял вместе со всеми. Генка, получив свою порцию, жадно, обжигаясь, ел; он торопился скорее управиться с ужином, чтобы затем наедине подумать, как ему дальше держаться с Корнеем. В это время в кухню вошёл Демьян Лопатин. Радостное оживление было на лице забайкальца, когда он поздоровался с Генкой. Парень хмуро кивнул: "Не сказать ли Демьяну о семейском?" — подумал он. Или, может быть, Лопатин даже и не узнаёт его? Но Демьян, заметив Корнея, уже подошёл к нему.
— Ты, паря, откуда взялся, давно тебя не видел, — с усмешкой и нескрываемым подозрением спросил Лопатин Храмцова.
Корней повернулся к нему. В его глазах только на один миг мелькнула растерянность. Корней и не подозревал, что вместе с Генкой может быть этот широкоплечий, чуть прихрамывающий забайкалец-партизан, с которым Храмцову приходилось уже раньше сталкиваться, и он его опасался. Потом Корней подумал, что ведь Генка и тогда, в Забайкалье, держался вместе с Демьяном. На лице семейского появилось угодливое и даже льстивое выражение.
— А-а, это вы, товарищ Лопатин, узнаю, как же. Вы что же, начальник здесь? — заговорил Корней.
Демьян смотрел на его безволосое лицо, на сухую, птичью головку, и радостное оживление после свидания с Палагой покидало его. Словно этот человек одним своим появлением испортил так хорошо начавшийся день.
— Я спрашиваю — как ты попал сюда? — сухо перебил Корнея Лопатин.
Семейский принялся объяснять. Что же тут непонятного? Он всё время работает на строительстве и на ремонте железной дороги. Случайно попал по вербовке на лесозаготовки, но это не по нем. А сейчас услыхал, что здесь строят узкоколейку, и нанялся. Всё очень просто…
— Я тебя хорошо запомнил, — сказал Демьян, выслушав Корнея. — Ты почему тогда убежал? Тебя искали.
— Это с моста-то? Зарплата мне была неподходящая, в других местах больше платили…
Генка, покончив с едой, настороженно вслушивался в то, о чём говорили между собой Корней и Демьян. Он опасался, как бы Корней о чём-нибудь не проговорился, боялся, что упомянут его имя. Но ничего этого не было. "Не буду говорить Демьяну", — решил Генка.
Корней же многословно объяснял Лопатину, где он до этого был и что делал.
— А ну, давай документ, — сурово потребовал Демьян у семейского.
Он смотрел в бумажку. Корней Храмцов, уроженец одного из сел в Прибайкалье. Подписи. Печать. Всё было на месте.
— Ну, смотри, — строго сказал Демьян, отдавая бумажку.
— Мы без обману, — всё ещё льстиво, но явно приободрившись, ответил Корней.
Демьян подошёл к Генке.
— Ты за ним поглядывай, — кивнул Лопатин в сторону семейского. — Это жулябия известная.
— Ладно, — сказал Генка.
Он отвернулся от Демьяна, вышел из барака наружу и недовольно чертыхнулся. Смотря на него сияющими глазами, шла к нему по тропинке в снегу Вера Морозова…
Вера с отчаянием в голосе умоляла Генку послушаться её совета. Курсы десятников, на которые она его записала, на днях начнут занятия. Если Генка сейчас же поедет в Иман, то окончит их в августе. Как хорошо! К началу будущего лесозаготовительного сезона он станет уже десятником! Вера готова была пожертвовать всем для любимого человека — даже возможностью с ним встречаться.
Но на эту высшую, по её мнению, жертву Генка почему-то не хотел идти.
Они сидели за углом барака на брёвнах. Были уже сумерки, начинало подмораживать, но в воздухе после тёплого дня всё ещё разносился запах тающего снега. Генка сидел мрачный, нахохлившийся. А рядом с ним Вера — лёгкая, маленькая, в ватнике и шапке. Под шапкой её хорошенькое личико нахмуривалось, и на нём появлялось даже страдальческое выражение.
— Гена, — говорила она, — ну почему ты не хочешь ехать? Из нашего леспромхоза вас будет десять человек, вам устроят торжественные проводы. Не забывайте, мол, возвращайтесь к нам… Да это, вероятно, и в самом деле прекрасно и хорошо. Вы поступаете в леспромхоз чернорабочими, становитесь лесорубами, вас замечают, за хорошую работу посылают на курсы десятников. Вы учитесь с полным сознанием того, что добились этого своим трудом и имеете на это право, заканчиваете курсы и возвращаетесь в пославший вас леспромхоз. Здесь вас встречают товарищи — дружески, но и почтительно, как — "младших командиров производства"…
