Эва Хансен - Цвет боли. Красный
Хильда некоторое время молча смотрит на огни Гамла Стана, потом вздыхает:
— Я тебе рассказала, что можно. Паулы нет в Швеции.
— А где она, не знаешь?
— Хочешь все же найти? Не лезь ты в это дело. У нее муж такой, что если он не защитит, то никто другой не сможет.
— Почему ты не могла сказать мне это сразу, по-человечески, когда я пришла к тебе в дом? Зачем нужно было тащить меня в этот подвал и давать плеть в руки?
— Я хочу, чтобы ты была в Теме.
— Нет.
— Ларс сделает из тебя сабу, послушную сабу, свою рабыню, он это умеет. А ты можешь стать госпожой, ты топ, Линн, не прячь в себе это.
— Может, мне нравится быть сабой?
— Может и нравится, но ты не пробовала быть госпожой. Я хотела тебе это показать и доказать. Я многому могу научить.
Я только усмехаюсь, но вдруг до меня доходит: она сказала, что Ларс это умеет?
— Хильда, у Ларса были сабы?
— Конечно.
— Кто?
— Не знаю, он не ходит на манчи, а за закрытой дверью кто же знает…
У меня перехватывает дыхание. У Ларса были сабы, я не первая, далеко не первая… Он же говорил, что не занимался воздержанием.
Поняв, что немедленно согласие учиться повадкам госпожи не получит, Хильда вздыхает:
— Пойдем, мне уже пора.
— Я пойду домой.
И тут я получаю второй удар, от которого сердце вообще останавливается в груди. Прощаясь, Хильда добавляет только одно:
— Не держи все это в голове. Это было пять лет назад, было и быльем поросло. А Паула в Амстердаме. Где, не знаю, но знаю, что там.
Паула в Амстердаме… Ларс полетел туда же… Зачем? Прощаться, спрашивать разрешение, каяться? Или доложить, что обе ее обидчицы убиты, что он искупил свою вину?
Я прощаюсь, что-то говорю, иду на деревянных ногах к Слюссену и домой. Вокруг меня люди спешат с покупками, завтра Сочельник, у всех праздник, только у меня на душе мрак. Нет, я не боюсь Ларса-убийцу, сердце почему-то не верит в это, как не верило в его трансвестизм. Бабушка всегда говорила, что нужно слушать сердце, оно подскажет лучше разума.
Ноги несут меня по расцвеченной Йотгатан, откуда-то слышатся музыка, смех, а я обливаюсь слезами, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Странно видеть в преддверии Сочельника плачущую девушку…
Ларс прилетит ночью, он предупредил. Значит, приедет ко мне. Но я не смогу прямо смотреть ему в глаза после того, что услышала. Я очень хочу видеть Ларса, до безумия хочу! И мне все равно, была ли у него Паула! А есть ли? Нет, это не все равно. Если он честно скажет, что ездил прощаться, я забуду это имя…
Я понимаю, что пытаюсь обмануть себя. Не забуду, и если Ларс скажет даже, что встреча была прощальной, изойду ревностью. Это означало бы, что он все время держал Паулу в памяти, думал о ней, невольно сравнивая нас… Она госпожа, причем, прирожденная. Я саба… причем, у него не первая… Сегодняшняя вспышка агрессии это всего лишь агрессия в качестве защиты. Хотя, если честно, мне понравилось чувствовать эту власть над мужчиной. Сам мужчина мне не нужен, но власть понравилась.
Но сейчас мои мысли и чувства далеки от стоявшего на коленях Леннарта, они мгновенно возвращаются к Ларсу и Пауле.
Я не хочу думать о ней, не хочу! Но и при мысли о встрече с Ларсом меня берет дрожь. Появляется желание забраться в какую-нибудь норку и выплакаться там вволю. Я не плакса, но в последнее время периодически лью слезы. А еще охватывает просто паника.
Решение приходит мгновенно. Набираю номер бабушки:
— Ба, у тебя в квартире кто-нибудь живет?
— Нет, ты хочешь пригласить своего друга в Сочельник туда? Приглашай.
— Нет, я сама там хочу побыть, у нас сломалось отопление. Холодно.
— Приезжай ко мне.
— Нет, я в городе, если можно…
Бабушка решает, что я не хочу упустить возможность побыть с Ларсом, соглашается:
— Конечно, детка, почему ты спрашиваешь?
— Просто, чтобы знать, что там никого нет.
— Нет, пусто.
— Ладно, ба, я завтра позвоню еще.
— Линн, у тебя неладно с твоим красавцем? Запомни, детка: самая большая проблема не заполучить мужчину, а придумать, что с ним делать потом…
— Я слышала об этом. Ты умеешь утешить, ба.
— А нужно утешать?
— Попробую поплакать за роялем.
В квартире на Библиотексгатан я действительно долго сижу за роялем, вспоминая все грустные мелодии, которые знаю, с ошибками, фальшивя, но мне все равно. Никаких «Леди Ди», плакать и только плакать. Я стараюсь не вспоминать то, что услышала от Хильды. Может, не стоило вообще задавать ей вопросы? Не знала бы ничего, легче жилось.
Поздно вечером раздается звонок Ларса. Я чертыхаюсь на себя за то, что забыла выключить мобильник, но делать нечего, если я не отвечу, он легко организует поисковую операцию не хуже Бритт.
— Где ты?
— Я… я у бабушки, Ларс.
— Линн, что случилось?
— Нет, ничего! Просто я у бабушки.
— Ты плакала?
Черт, голос выдает. Но я все равно бодрюсь:
— Все в порядке.
— У нас заказан столик на завтрашний вечер.
— Нет, не нужно.
— Ты не хочешь меня видеть?
— Завтра, можно все завтра?
На мгновение он замирает, потом просит:
— Хорошо, завтра. Только не выключай телефон, Линн, мне очень нужно тебя увидеть. Позвони, когда сможешь.
— Да…
Господи, какой ужас! Я не знаю, что мне делать. Я безумно хочу видеть Ларса, слышать его голос, смотреть в его непостижимые глаза, но знаю, что, только глянув в мои, он все поймет. И что тогда? Как мне жить с тем знанием, которое есть сейчас? Всегда ли нужна человеку правда? Почему бы не остановиться, убедившись, что Ларс был дома в день убийства первой девушки? Какого счастья я себя лишила!
Не спасают ни рояль, ни скрипка. И слез уже тоже нет, я вылила их за всю предыдущую жизнь и на десять лет вперед.
На следующий день я не звоню, просто потому что не знаю, как разговаривать. Смотрю на телефон, тяну минуту за минутой, в глубине души надеясь, что Ларс позвонит сам.
А если позвонит, что я скажу?
А если не позвонит?!
Звонок раздается в шестом часу.
Я нажимаю кнопку соединения, глубоко вздыхаю, чтобы сказать хотя бы «Да», но ничего произнести не успеваю, потому что из телефона несется сказочно красивая и грустная мелодия «A Comme Amour». Не в силах что-либо вымолвить, просто опускаюсь на диван и слушаю. По лицу снова текут слезы. Ларс играет для меня, ничего не говоря, просто играет.
Так он объясняет, что любит, что ждет встречи, что я нужна ему…
И я понимаю, что тоже не могу без него, что бы он ни натворил. Все равно! Я люблю его и буду любить, даже если он тысячу раз преступник. Я не просто смертельно больна этим человеком, я уже тысячу раз умерла и воскресла с ним. Умирала, пока его глаза не смотрели на меня с лаской и нежностью или даже насмешкой, и воскресала, как только сталь этих глаз расплавлялась, встречаясь с моими глазами…
