Ким Алексу - Пропавшая Рысь
Кэссиди знала, что почти все билеты проданы и в зале, рассчитанном на две с половиной тысячи человек, нет свободных мест. И все же, выйдя на сцену, она не могла удержаться от того, чтобы пробежаться взглядом по рядам. В затемненном пространстве многие сотни людей, затаив дыхание, ждали начала концерта. А Кэссиди думала только о внезапном откровении Джек: когда она сказала, что была почти на всех ее выступлениях. И хотя от Джек не было вестей уже больше месяца, и, Кэссиди знала, могло не быть и впредь, она все же хотела верить, что где-то там, в темном зале…
Перед выступлением Кэссиди даже прошлась по магазинам и купила новое платье. На случай, если Джек окажется в зале. Классическое маленькое черное платье было шикарным: одно плечо полностью обнажено, изысканный крой самым выгодным образом подчеркивал силуэт Кэссиди, а вставка с блестящими бусинами на боку переливалась графитово-черными острыми гранями. Кэссиди распустила волосы, они сбегали по спине аккуратными ровными волнами и искрились от лака. Образ городской красавицы довершали туфли на шпильке с тонкими ремешками из черной кожи, обвивавшими лодыжки.
Мысль о том, что Джек могла находиться здесь, была волнующей, но приносила грусть. Кэссиди ужасно скучала, ни о чем другом и думать не могла. То, что Джек не допускала развития их отношений, делало Кэссиди несчастной. Этим вечером она решила представить, что Джек слушала ее и тоже скучала, сидя в огромном зале, точно совсем одна.
Как и следовало ожидать, искать ее глазами было бесполезно, поэтому Кэссиди сосредоточилась на замечаниях концертмейстера, готовившего оркестр к выступлению.
Когда на сцену вышел дирижер, когда он поднял палочку, Кэссиди заиграла как никогда: каждая нота была наполнена любовью, в каждый звук Кэссиди вкладывала душу. Она искренне жалела, что не могла исполнить соло, ведь тем вечером чувствовала себя в силах бесподобно сыграть это великое произведение. Но даже исполняя партию второй скрипки, Кэссиди могла гордиться тем, как отыграла концерт. Она сделала все, что могла, даже если Джек не слышала ее тем вечером.
Когда загорелся свет и слушатели стали расходиться, Кэссиди из-за кулис долго смотрела в зал в надежде заметить Джек и пошла в гримерку только после того, как все ряды опустели. Едва она положила на стол футляр со скрипкой, раздался стук в дверь.
– Да?
– Доставка для мисс Монро, – мужской голос. Это не Джек, но все же…
Сердце ее забилось чаще. Она распахнула дверь. Букет роз был таким огромным, что мальчишку-курьера было даже не видно. Она поблагодарила и поставила цветы на туалетный столик. Приложенную карточку решилась открыть не сразу.
Только бы это от нее. На протяжении многих лет Кэссиди получала одни и те же цветы, в какой бы стране ни выступала. И к розам всегда была приложена записка с одним и тем же содержанием: «Ты была великолепна».
Кэссиди сохранила их все, думая, что они от Монти. Но теперь ей хотелось думать, что цветы были от Джек. А больше всего ей хотелось верить, что Джек была здесь и этим вечером. Кэссиди присела в кресло и на несколько минут замечталась. Потом потянулась к знакомому белому конвертику. В записке значилось:
Ты была великолепна. А если захочешь меня видеть, я буду внизу у входа.
Джек
У Кэссиди перехватило дыхание. Господи. Это была ты. Все эти годы – это была ты.
Она бросилась к двери.
В фойе было столпотворение. Пробиваясь к выходу, девушка расталкивала публику локтями. На нее смотрели как на умалишенную, но ей было все равно. В висках стучала единственная мысль: «Она»...
Вылетев, наконец, из дверей, в стороне от толпы в небольшой нише за колонной она увидела Джек. Та стояла спиной. Кэссиди хотела подбежать к ней, обнять, расцеловать, расспросить обо всем и обо всем рассказать.
Джек почувствовала ее присутствие: обернулась и сразу перехватила ее взгляд. На ней были классические черные брюки, серо-голубая рубашка и черный блейзер; она казалась еще стройнее, чем прежде, была совсем тоненькая, почти изможденная – и просто обворожительная. Зеленые глаза смотрели с любовью.
– Так это была ты? – спросила Кэссиди. – Цветы все эти годы? Это ведь ты?
– Ага, – почти робко ответила Джек, опустив взгляд на свои начищенные до блеска широконосые туфли.
Кэссиди медленно подошла к ней, точно опасаясь, что быстрое приближение спугнет Джек и та растает, как привидение… как призрак. Кэссиди никак не могла понять, как такое сильное создание могло быть таким эфемерным.
– Я так по тебе скучала, Джек.
– Каждый день. Каждую минуту, – ответила Джек и на вдохе нежно привлекла ее к себе.
Кэссиди крепко обвила ее талию, словно хотела убедиться, что это не обман зрения, что Джек не растворится, не исчезнет больше.
– А что же теперь?
– Давай-ка внутрь. Ты вся дрожишь.
Под впечатлением от встречи Кэссиди совершенно не замечала холода.
– Какая разница…
– Для меня – большая, – ответила Джек. – Тут мороз, а ты полуголая и босиком.
Только теперь Кэссиди заметила, что забыла обуться. Не удивительно, что на нее смотрели как на сумасшедшую.
– Вот ведь как хотелось скорее тебя увидеть, – рассмеялась она краснея. – Пойдем, поднимешься со мной. Мне надо переодеться.
Джек улыбнулась:
– Веди.
Она взяла Джек за руку, и они пошли сквозь редеющую толпу.
Кэссиди крепко стиснула пальцы. Она не могла позволить себе снова потерять ее.
v
В крохотной гримерке было идеально чисто и пахло розами.
Джек не могла отвести взгляд от Кэссиди. На сцене ее платье выглядело изумительно, Но здесь, на таком близком расстоянии оно было просто самим соблазном, воплощением греховности. Джек заставила себя отвернуться – иначе она сорвала бы его с Кэссиди.
Взгляд Джек упал на цветы и карточку на столике.
– Я сохранила все твои записки, – проговорила Кэссиди, увидев куда она смотрит. – Я понятия не имела, от кого они. Долгое время думала, что все это отправлял Монти.
– Как будто старый самодовольный дурак на это способен.
– Способен, Джек, – проговорила Кэссиди в замешательстве, – уж не знаю, что с ним происходит, но последнее время он очень странный.
Это насторожило Джек. Уж что-что, а предсказуемость была синонимом имени Пирса.
– Как так?
– С тех пор, как я вернулась, – ответила Кэссиди, – мы не раз говорили о тебе. Я ему сказала, что обязана тебе жизнью. Сказала, что то, как он с тобой обошелся после случившегося в Израиле, было ужасно, и что я бы не стала тебя винить в том, что ты предпочла уйти.
