Ким Алексу - Пропавшая Рысь
Джек взяла дипломат за ручку и, осторожно положив на бок, отодвинула от себя.
– За счет заведения.
Брови Драшева поползли вверх, на лбу собрались морщины предельного изумления.
– Не понял.
– Давай смотреть на это как на… услугу, выгодную обоим, – на самом деле, Джек имела в виду ту неоценимую услугу, что оказала ей Кэссиди.
Русский жадными руками притянул дипломат к себе и водрузил обратно на стойку.
– Ну если ты настаиваешь… – он осклабился.
Джек поднялась.
Путешествие на грузовом судне Бао заняло целый месяц и далось Джек совсем не легко. Она изрядно исхудала, ее измучило множество бессонных ночей, полных мыслей о Кэссиди. Больше всего ей хотелось покончить с этой немыслимой историей как можно скорее.
– Теперь, я надеюсь, все?
– Da, друг мой, – Драшев протянул руку, Джек ее пожала.
– Давай только уясним одну вещь, Юрий. Я выполнила твой заказ, но это не значит, что я тебе друг, – она направилась к дверям, Драшев окликнул ее.
– Джек, у меня есть для тебя еще работа. Один колумбиец мне прилично задолжал за поставки оружия. Если тебе удастся вытрясти из него деньги, тебе самой перепадет немало.
Джек повернулась к нему.
– Ничем не могу помочь.
– Почему? – нахмурился расстроенный Драшев.
Пару месяцев назад она ответила бы, что ее тошнит от того, чем он занимается, что она устала бежать, постоянно оглядываясь, нет ли погони.
Раньше она бралась за такую работу только потому, что это позволяло занять голову, избежать мыслей о собственной жизни. Так она уставала настолько, что просто не в состоянии была помнить свои кошмары. Но теперь она хотела, наконец, остановиться, позволить призракам прошлого догнать ее. Впервые она почувствовала, что готова встретиться с ними лицом к лицу. Кэссиди научила ее одной важной вещи: иногда немного оптимизма, или даже идеализма, – это все, что нужно, чтобы обрести надежду. Поверить, что новый день принесет перемены к лучшему.
– По-моему, мне пора на пенсию, – проговорила она и вышла.
v
Филадельфия
Кэссиди пыталась вернуться к привычному образу жизни, но пустота, которую она постоянно ощущала, неизбежно напоминала ей о Джек. Она скучала. Старалась занять себя по максимуму, часами репетировала концерт Чайковского перед предстоящим выступлением в Бостоне… но забыть о Джек не могла ни на минуту. Между тем, с тех пор, как они простились в Сайгоне, от нее не было ни единого слова.
Кэссиди пыталась уверить себя, что ей просто нужно развеяться, пройтись по клубам, позволить себе небольшую интрижку, легкое сексуальное приключение. Но в глубине души она понимала, что все будет напрасно – пустые полумеры; это не поможет забыть потрясающую женщину, в которую она была безнадежно влюблена. Джек не просто спасла ей жизнь. Она открыла ей глаза на целый мир. Дала понять, сколько всего она, Кэссиди, упускала.
Кэссиди всегда верила, что ей по силам изменить мир к лучшему, а ОЭН – правильная и непогрешимая организация, призванная спасать тех, кто был в беде, и призывать к ответу тех, кто вставал на пути у борцов за мир и гуманность. И Кэссиди в немалой мере продолжала в это верить. Но теперь это было, скорее, желанием верить. Она больше не могла смотреть на это, как прежде, как на непреложный факт.
Джек заставила ее увидеть, что в мире, при всей его красоте и несмотря на плодотворные усилия хороших людей, неизбежно присутствовало зло. Мощная сила, способная эволюционировать, как и ее носители. Люди всегда будут находить новые, все более жуткие и изощренные способы наполнить новыми красками свои опустошенные жизни.
Впервые осознав собственную смертность, едва не оказавшись по ту сторону гробовой доски, Кэссиди поняла, почему некоторые опытные оперативники хотели все бросить. Сколько зла можно вынести, прежде чем окончательно потеряешь веру?
Она могла остановить одного серийного убийцу или передать властям пару мафиози. Но ведь даже если Ханг понесет наказание, вряд ли удастся уничтожить его ужасный бизнес. Когда она проходила мимо борделя в Сайгоне следующим утром после того, как покончила с Оуэнсом, пока полиция окружала остатки группировки Ханга, вокруг столпилось множество людей. Сначала Рысь подумала, что это зеваки собрались посмотреть на арест, но потом увидела несколько лиц, которые запомнила в злосчастном баре. Это были конкуренты или сообщники Ханга, готовые наложить лапы на его товары.
Конечно, свобода девочек, которых Ханг держал в заточении и использовал, будет недолгой. Их жизнь продолжится в такой же клетке, в таком же тесном и страшном мирке, полном насилия. И огромному миру по-прежнему не будет дела до их страданий. Но одну сломанную жизнь Рысь еще могла спасти. Хао. Китайская проститутка, которая помогла ей в Ногалесе. Рысь дала ей обещание и должна была помочь девочке вырваться из рабства. Но отправить ее обратно в Китай было бы ужасной ошибкой, потому что там Хао, скорее всего, попала бы в оборот таких же людей, как ее мучители, и продолжала бы свое жалкое существование тем же образом. Нет, девочку нужно было отвезти в Штаты, устроить в каком-нибудь спокойном месте, где она могла бы легально жить и работать и действительно посылать деньги своей семье. И Рысь даже знала человека, подходившего на роль «нового папика», который выкупил бы Хао у сутенеров. Были у Рыси и другие связи, можно было рассчитывать на помощь нужных людей во всем остальном.
Пришла пора вспомнить о целом ряде обещаний.
Глава тридцать пятая
Бостон
За пятнадцать минут до начала концерта музыканты Бостонского симфонического оркестра начали выходить из-за кулис и рассаживаться на сцене огромного Симфони Холла. Этим вечером они играли Чайковского, «Концерт для скрипки с оркестром ре мажор, сочинение 35», технически сложное произведение; а еще знакомые Кэссиди работы Бартока и Равеля. Кэссиди успешно прошла прослушивание в Бостонском оркетре четыре года назад, и ей сразу предложили место первой скрипки, но она вежливо отказалась, предпочитая присоединяться к оркестру на правах фрилансера, когда появлялось свободное место скрипки.
В последний раз она играла в Бостоне два года назад. С тех пор в зале многое изменилось. Верхний балкон полностью отреставрировали – со всех четырнадцати окон, имевших причудливую форму полумесяца, сняли закрывавшие их пластины, установленные еще в сороковые годы. Теперь в зал проникал естественный свет, а взгляду слушателей предстали чудесные архитектурные детали, многие годы ждавшие своего часа.
