Нора Робертс - Память о смерти
Как только компьютер засигналил, Ева бросилась к нему сломя голову.
– Компьютер, вывести на экран поступающие данные и сделать распечатку.
Принято. Работаю…
Жадно пробежав глазами данные, она стукнула кулаком по ладони.
– Попалась, сука.
– Если я правильно понял, это хорошие новости. – Рорк прислонился к дверному косяку между двумя кабинетами. – Но позволь мне сначала заметить, что этому несчастному лаборанту потребуется терапия. Возможно, на долгие годы.
– Засветилась! – Ева с трудом удержалась, чтобы не пуститься в пляс. – Кровь. На ковре в спальне, на полу в ванной, в душевой кабине пустого номера. Они еще не провели сравнительный тест, но это будет кровь Труди.
– Поздравляю.
– Это еще не конец, но я обязательно ее упакую. Есть и кое-что получше крови. Гораздо лучше. Ни Зана, ни гостиничные горничные не провели того, что можно назвать тщательной уборкой. У меня есть отпечаток пальца на подоконнике. И это ее палец. И еще один на внутренней стороне двери, ведущей в коридор.
– Эта небрежность будет ей дорого стоить.
– Да, это ты верно заметил. Она не заглядывала так далеко вперед. Не думала, что мы будем там искать. Зачем стараться, когда она оставила такой прекрасный кровавый след на пожарной лестнице?
– А теперь?
– С завтрашнего дня я начну терроризировать продавцов в магазинах. Это будет лазерный поток! – Тут она не удержалась и все-таки сплясала джигу. – «Пальчиков» хватит, чтобы добыть ордер на обыск. У меня будет основание вызвать ее на допрос. Но сперва я хочу еще кое-что проверить, отработать первоначальный подход.
– Ты себя загрузила на целый день.
– Я к этому готова. Начну отсюда, тут все-таки тихо. Вот Пибоди вернется, тогда и поеду.
– Ну, не буду тебе мешать. Мне нужно уйти. – Но сначала Рорк подошел к ней, обхватил ее подбородок и поцеловал. – Приятно было иметь тебя под рукой на пару дней.
– И мне приятно, что ты меня имел, – дерзко усмехнулась она.
– Запомни, что ты сейчас сказала, потому что я собираюсь умыкнуть тебя на недельку. Солнце, море и песок.
– Кажется не слишком тяжким испытанием.
– Ну, тогда пометь второе января. Мы это сделаем.
– Договорились.
Он двинулся к двери, но остановился.
– Ева? Ты спросишь ее – зачем? Это важно?
– Спрошу. Это всегда важно.
Оставшись одна, Ева вывела на экран данные и лица всех бывших подопечных Труди Ломбард и снова стала искать связь между ними. Школа, работа, социальный работник, учитель. Но она неизменно возвращалась к одному: их всех объединяла только Труди.
– Одна из них мертва, – тихо сказала Ева. – Все остальные живы, их местонахождение установлено.
И она принялась работать с той, что была мертва.
Ральстон Марни. Мать умерла, отец неизвестен. Она вспомнила, что у Заны те же данные: мать умерла, отец неизвестен. Это была наилучшая тактика: держаться как можно ближе к правде при фальсификации удостоверения личности.
Ева вывела на экран файл Марни Ральстон.
Уголовное досье весьма красочное, отметила она. Воровство в магазинах, мелкие уличные кражи, вандализм, злостное хулиганство, хранение наркотиков. Эти ставки Марни подняла до крупной кражи, угнав автомобиль в нежном пятнадцатилетнем возрасте.
Не поддающаяся перевоспитанию патологическая лгунья с социопатическими склонностями. Высокий показатель умственного развития: такова была оценка психиатра.
Ева принялась внимательно читать заметки психиатра.
«Девочка умна и сообразительна. Любит демонстрировать свое умственное превосходство над старшими. Дисциплинированный ум, превосходно умеет принимать тот образ, который, как ей кажется, в наибольшей степени отвечает ее целям».
– Вот это моя девочка, – пробормотала Ева.
«Умеет казаться послушной на протяжении определенного периода времени, но это всего лишь сознательная имитация примерного поведения. Хотя девочка отличает добро от зла, она выбирает ту линию поведения, которая, по ее мнению, окажется для нее наиболее продуктивной и поможет ей завоевать внимание и привилегии. Ее склонность к обману осознанно мотивирована и преследует две цели. Первая: достижение выгоды; вторая: стремление продемонстрировать свое превосходство над старшими, имеющими над ней власть. Причины такого поведения коренятся в детстве, когда ребенок подвергался жестокому и несправедливому обращению со стороны взрослых».
– Может, и так, а может быть, ей просто нравилось врать.
«Люди просто любят врать полицейским», – вспомнила Ева. У некоторых это выходило машинально, как коленный рефлекс.
Ева вывела на экран медицинскую карту Марни Ральстон. Сломанная рука, сломанный нос, гематомы, разрывы. Подбитые глаза, неоднократное сотрясение мозга. Все это, согласно отчетам – медицинским, полицейским, составленным социальными работниками, – было делом рук ее матери. Мать посадили, девочку передали под опеку государства, и в конце концов она попала в руки Труди.
Но все эти травмы были причинены до того, как психиатр составил свой отчет, до совершения худших правонарушений. А потом Марни Ральстон почти год прожила у Труди. В возрасте от двенадцати до тринадцати лет.
Сбежала, скрывалась от властей почти два года. Попалась на угоне машины. Умная девочка. Девочке в таком возрасте надо быть умной, изобретательной и чертовски везучей, чтобы продержаться на улицах так долго.
А когда эту умную девочку наконец взяли, ее, несмотря на оценку психиатра, поместили в другую приемную семью. Через несколько недель она сбежала и оставалась в подполье до восемнадцатилетнего возраста.
Больше она в темные дела не ввязывалась… или не попадалась, подумала Ева. Сменила несколько рабочих мест. Всюду продержалась недолго. Танцы, стриптиз, клубы, бары.
А потом, если верить документам, бум!
– Нет, я в это просто не верю.
Ева вывела на разделенный экран последнюю из известных прижизненных фотографий Марни Ральстон и фотографию Заны. У Марни каштановые волосы, короткие и прямые. И у Марни был жестокий, вызывающий взгляд, как будто говоривший, что она всюду побывала, все повидала, и ничем ее не удивишь. А если надо, она готова все пройти сначала.
Еве очень хотелось пригласить Янси или другого полицейского художника, но она решила поиграть пока самостоятельно.
– Компьютер, увеличить глаза. Оба изображения.
Когда задание было выполнено, она отодвинулась и стала изучать. Цвет глаз почти совпадал, различия можно было объяснить случайностью, дефектом съемки или использованием контактных линз. А вот разрез был разный. У Марни внешние уголки глаз были опущены. У Заны глаза были широко распахнутые, почти круглые.
