Эшли Дьюал - У истоков Броукри (СИ)
— Все, что у тебя есть — заслуга папочки. В курсе?
— Да что ты говоришь! И какой в этом смысл, если мама уже больше года нам в глаза не смотрела? Она хотя бы помнит наши имена? Неужели тебя это не задевает.
— Нет.
Слишком короткий ответ, и я ему не верю. Отодвигаю от себя тарелку и возмущенно встаю из-за стола, поправив скосившуюся на бок юбку.
— Когда до вас дойдет, что деньги не оправдывают проступков?
— Зато они помогают от них откреститься.
Мэлот усмехается, а я крепко стискиваю зубы. Надеюсь, жизнь расставит все на свои места. Странно, что я не думаю о себе, ведь такое решение меня тоже коснется.
Совсем скоро я оказываюсь перед домом Марии. Поднимаюсь и стучусь, в глубине души боясь, что парень сбежал. Но мои страхи превращаются в легкое дуновение ветра, с которым открывается скрипящая дверь. Я криво улыбаюсь, увидев на пороге незнакомца.
— Привет.
— Это ты?
— Это я.
Смущаюсь и забегаю в комнату, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Тут же парень невольно улыбается, пусть и, сгорбив плечи от легкой боли. Меня привлекают его грустные, огромные синие глаза, в которых теплится тревога и усталость, несовместимая с тем, как отчаянно он пытается выглядеть непринужденным, и я спрашиваю:
— Все в порядке?
— Да. — Он потирает шею. — Все хорошо.
— Ты уверен? У тебя грустный вид.
— Ерунда. Я плохо спал.
— Почему?
Парень хмыкает. Усаживается на пол и выдыхает так громко, что эхо разлетается по всей комнате. Он переводит на меня взгляд.
— Ты любопытная.
— Скорее заинтересованная.
— И в чем же? — удивляется он. — В моем присутствии?
— Естественно! Когда еще встретишь незнакомца из Нижнего Эдема! Это уникальная возможность! — Я театрально похлопываю ресницами, приложив к груди руку. — Жизнь бы за такое отдала. Честное слово.
— Еще и великая шутница. Сколько тебе? Пятнадцать?
— Вообще-то двадцать семь.
— Двадцать семь! — поражается он и ошеломленно раскрывает глаза. В какой-то миг я думаю, что это ужас мелькает в его синих опалах, но затем меня пробирает на смех, и он в ту же секунду выдыхает. — Очень смешно.
— Мне девятнадцать. И я не великая шутница. — Плюхаюсь на пол рядом с парнем, и в который раз опускаю взгляд себе под ноги. Что-то мешает мне смотреть на незнакомца, не стесняясь и не краснея, и потому я испепеляю глазами носы бежевых балеток. — А сколько тебе? И кстати, как тебя зовут? Я и сама не представилась. Меня…
— Не думаю, — шепчет он, — что это хорошая идея.
— Почему? Ты не доверяешь мне.
— Просто нам необязательно друг друга знать. Пойми, мы ведь настолько…
— …разные, — заканчиваю я, упираясь макушкой о стену. — Наверно, ты прав.
Повисает молчание. Я мну вспотевшие ладони, теряясь в том, что верно, и что нет, и, может, не стоило приходить; стоило остаться дома и подождать отца, быть прилежной, не обманывать? Запереть себя в этом лживом мире из лживых людей и их лживого волнения? И не жаловаться, не сетовать на одиночество, а принять его, как верную подругу. Ведь не каждому удается вырваться из стальных объятий пустоты, которая, в конечном счете, не просто становится твоим окружением, но и проникает внутрь тебя.
Неожиданно я ловлю себя на мысли, что я не удивлена. Ощущать себя в клетке — мне это знакомо. Неужели я поверила, что найдется человек, готовый меня выслушать? Сейчас ведь никто никого слушает. Всех это задевает, пугает, и, все начинают орать так громко и неистово, что, в итоге, в этом шуме не разобрать ни буквы.
— На самом деле, ты совсем не такая, как я думал. — Прерывает молчание парень. Его взгляд встречается с моим, и я смущенно ерзаю ногами. — Ты не бросила меня, вылечила и даже сейчас сидишь рядом. Не воротишь нос, не боишься и не причитаешь.
— Интересное у тебя представление о людях из Верхнего Эдема.
— А какие вы?
— Мы…, - я задумываюсь. Гляжу сквозь стену и пожимаю плечами. — Мы одинокие.
— Не может быть.
— В смысле?
— Ты не можешь быть одинокой. — Парень придвигается ко мне так близко, что наши ноги соприкасаются. Я отчетливо ощущаю тепло, исходящее от его тела, и непроизвольно задерживаю дыхание. Мне не по себе. — Ты очень добрая.
— Считаешь? Откуда тебе знать? Может, прямо сейчас к дому подъезжает полиция.
— Ты бы так не поступила.
— Хочешь проверить?
— Так-так, не умеешь принимать комплименты.
— То есть? — вопрошаю я, округлив глаза. Мои щеки вспыхивают пожаром, а сердце в груди начинает колотиться так неистово, что того и гляди, вырвется наружу. — Я просто…
— …просто стеснительная. Я и не помню, чтобы кто-то из моих знакомых смущался. У нас все прямолинейные и циничные. Говорят то, что думают, но никто никому не верит, потому что каждый считает свое мнение единственным и правильным.
Я усмехаюсь.
— Правда?
— Да. Я не могу сдерживаться: всегда говорю правду, хотя, порой, лучше промолчать. Но обычно людям плевать. А тебе — нет. Ты…, - он замирает, — ты не такая.
Ох, Дор, соберись. Ты знаешь этого парня несколько часов! Да и не знаешь вовсе. Но земля внезапно начинает вертеться совсем иначе, не предупредив меня, и, как специально, я краснею еще больше, на этот раз еще и глупо усмехнувшись. А парень смотрит на меня. Я ощущаю, как его взгляд путешествует по моим щекам, по локонам, спавшим на плечи, и внутри у меня все порхает, будто тысячи-миллиарды пушинок одновременно оторвались от одуванчиков и взлетели в моей груди. Я откашливаюсь.
— Надо…, - протираю ладонями горящее лицо, — надо проверить раны.
— Что их проверять. Все в порядке.
— Ты даже выпрямиться не можешь. Не обманывай.
— Все я могу, — продолжает он, криво улыбаясь. — Но если же ты хотела, чтобы я снял футболку, могла бы просто попросить.
— Я не…, - застываю в немом ужасе. Жизнь не готовила меня к таким разговорам. И я понятия не имею, что нужно отвечать. Просто хлопаю ресницами, невольно злясь то ли на себя, то ли на незнакомца. В конце концов, восклицаю. — Я каждый день вижу накаченных мальчиков. Не думаю, что у тебя есть шансы меня поразить.
Отличный ответ. Так держать, Дор!
— А говорила, что одинока.
— Одно другому не мешает.
Парень прожигает меня довольным взглядом, а я с вызовом поднимаю подбородок, и в какой-то момент мы оба оказываемся в странной ловушке, из которой нет пути обратно.
— Так мне снять футболку? — мурлычет наглец.
— Нет, милый, не стоит, — приближаюсь к парню и прикусываю губу. — Я сама со всем справлюсь. Мне ведь совсем нетрудно. Ладно? Сейчас только…
Резко подаюсь вперед и снимаю пластырь с его подбитой брови. Он стонет, а меня в ту же секунду пробирает на смех. Я прикрываю ладонями рот и начинаю смеяться, пусть и понимаю, что это некрасиво и неправильно.
