Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик
— Ты когда-нибудь говорил об этом Дому?
Джонни покачал головой.
— А матери?
— Нет.
— А бывшей жене?
— Нет.
— Если ты мне врешь…
— Я не вру, клянусь!
Джастин презрительно оглядел его.
— Ты трус. Ты бы никогда и не признался, что врешь, потому что понимаешь, что я сделал бы из тебя отбивную, если бы узнал, что ты имеешь отношение к этой статье.
— Ради Бога, оставь меня в покое. Говорю тебе, что не имею к этому никакого отношения.
— Ладно, а теперь расскажи мне, что за сценарий ты читал.
— Я не читал его, а просто слышал о нем. Его кто-то давал читать Дому. Разумеется, он его завернул. Он не собирается таскаться с тобой по судам, он достаточно умен, чтобы понимать, к чему это приведет.
— А кто написал его?
Джонни промолчал.
— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя ответить?
— Нет. Я не знаю, кто его написал.
— Врешь!
— Не вру я, — жалобно сказал Джонни. Он не понимал, почему ему хочется защитить Ларк, кроме, разве, того, что ему вовсе не хотелось, чтобы она пережила то, что переживал сейчас он.
Грум посмотрел на него с нескрываемым отвращением.
— Неважно, это легко можно узнать. А теперь слушай. Я узнаю, кто вытворяет со мной эти штучки, а когда узнаю, то он за это поплатится. Если ты что-то от меня скрываешь, то в этот счет я включу и тебя. А если узнаешь, откуда плывет все это дерьмо, расскажешь мне. Ясно?
— Господи, Джастин! Ну откуда же я это узнаю? Я же не политик. Я даже не живу в Нью-Йорке.
— Кое-что из этих обвинений содержит такие вещи, о которых знаешь только ты. Вот почему ты у меня подозреваемый номер один. Если будешь подбрасывать их кому-нибудь, то не забывай, что ты у меня на крючке.
Джонни смотрел на Джастина с отвращением.
— Надеюсь, это все, что ты хотел мне сказать, приехав сюда.
— Нет, не все. Я предоставляю тебе также шанс. Мне известно, что тебе дали пинком под зад с этим фильмом, который ты делал о тропических лесах. Ты ведь остался без денег? Я хочу поддержать тебя в этом плане, если ты поможешь мне разыскать Пенни. Думаю, это честная сделка.
У Джонни отвисла челюсть.
— Ты станешь финансировать фильм о тропических лесах?
— Он ведь почти закончен, не так ли?
— Сделано очень много.
— Мне бы хотелось доставить тебе удовольствие закончить его, — любезно сказал Грум. — Но, как я уже сказал, взамен мне нужна Пенни.
Джонни едва ли слышал его последние слова.
— А ты поговоришь об этом с Домом? Я имею в виду, насчет финансирования фильма?
— Разумеется. Несколько лишних голосов защитников окружающей среды мне не помешают. Но ты ведь найдешь мне Пенни?
— Я не знаю, где она.
— Раз эти слухи распространяешь не ты, значит, это делает она. Мне надо ее найти. Твоя жена должна знать, где она.
— Если бы Эмми знала, она все равно не сказала бы.
— Тебе-то она может сказать.
— Нет, не скажет.
— А мне плевать на ее честность. Если она знает, где Пенни, то ты мне это выяснишь. — Он встал. — Ты знаешь, как связаться со мной. Я рассчитываю на тебя, Джонни.
Джонни не ответил. Выходя из бара, Грум своим широким корпусом заслонил солнечный свет, льющийся через дверь, и исчез.
Джонни снова заказал выпивку.
Он опять посмотрел на статью. Подробности того вечера, когда была убита Вайолит, не вызывали сомнений. Эмми Элсон и Марша Коллинз — кто бы она ни была — смогли описать их не только фактически точно, но и с экспрессией и состраданием. Пенелопа Хаутен была подана как злополучная жертва, которая бежала, поскольку знала, что там, где затронут Джастин Грум, справедливости ей ждать не придется.
Звучит все невероятно. Но это правда, и уж ему, Джонни, это хорошо известно.
Джонни отодвинул стакан. Он был уверен, что за всем этим стоит Пенни. Но насколько засекречены газетные источники? Может ли Грум заставить Эмми раскрыть имена? Пусть не физически, но если ей пригрозят тюремным заключением за неуважение к суду, не выдаст ли она местонахождение Пенни?
Он так не думал. Эмми пойдет в тюрьму из принципа, а вот насчет второй девушки он не знал.
Страх за Пенни скоро улетучился. Он думал об Амазонии и о том шансе, который он теперь получил, чтобы завершить фильм, мысль о котором постоянно жила в его душе. Оставив недопитый стакан, Джонни поднялся и вышел.
Он направлялся обратно в Голливуд.
ГЛАВА 61
— Доминик разводится, — сказал Карл.
— Неужели?
Было Рождество. Ларк сидела дома у Карла: они собирались на обед в «Ла Мэзон».
— Я хочу сформулировать свое предложение иначе, Ларк. Я сознаю, что несколько перестарался, когда мы обсуждали этот вопрос в первый раз. Естественно, у меня нет намерений предавать тебя. В этом отношении можешь мне верить. — Он сел на кухонный стул со стальными ножками. — Может, тоже присядешь? Я слишком устал.
— Карл, я знаю, что ты болен. — Ларк обняла его за плечи, с горечью отмечая, как он исхудал. Даже лицо у него стало похожим на череп. — Ну почему ты не говоришь мне, что с тобой?
— Я болен, — произнес Карл. — Я болен много лет. Мне не хотелось никому признаваться, однако сейчас болезнь перешла в ту стадию, которую я не в силах скрывать.
— Но неужели ты не можешь ничего предпринять? Какое-нибудь лечение?
— Чуму не лечили, — с горечью ответил Карл, — а убивали крыс, которые распространяли болезнь.
Ларк, взволнованная, села рядом.
— Чем я могу помочь?
— Ты можешь помочь мне с Домиником. Я хочу, чтобы сын признал меня до того, как я умру. Я хочу, чтобы он узнал меня и полюбил. А времени у меня мало. Помоги мне, Ларк! Помоги примирить моего сына с моим существованием.
Карл закрыл лицо руками. В горле захрипело от сухих рыданий, душивших его, тело затряслось в конвульсиях. Это было ужасно.
Ларк склонилась над ним, глаза ее застилали горькие слезы. Карл любил сына, наверное, так же, как любила Дома она. И вот Карл умирал. Она была уверена в этом не меньше, чем в любви Карла к сыну.
— Я скажу ему, — прошептала Ларк. — Клянусь, я скажу.
Карл вытащил платок и высморкался, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
— Семь или восемь лет назад я узнал о том, что у меня позитивная ВИЧ-реакция, — произнес он. — У меня было много различных связей в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов. Некоторые из них были гомосексуальными. Я заразился СПИДом незадолго до того, как познакомился с тобой. — Он помолчал. — Я больше никому об этом не говорил. Об этом знаешь только ты и мой врач.
— О Карл… Карл!
— Теперь слишком поздно сожалеть. Сначала я пытался лечиться по-всякому, ну, всякие там невероятные штучки, понимаешь? Но здоровье продолжало ухудшаться. С каждым разом становилось все хуже. Теперь у меня рак, и он прогрессирует слишком быстро, чтобы его можно было остановить. Мне необходимо лишь, чтобы сын признал меня в качестве отца до того, как я умру. И тогда я хочу умереть достойно, без всякого шума. В больнице я не задержусь.
