Элизабет Лоуэлл - Тень и шелк (Под именем Энн Максвелл)
– Еще бы! Скажите еще, что у лягушки водопроницаемая задница!
Дэни прыснула.
С проворством, не сочетающимся с сединой во всклокоченной шевелюре, Фландерс забрался на водительское сиденье и объездными путями двинулся прочь от аэропорта. Сколько бы поворотов и перекрестков ни появлялось впереди, он ни разу не взглянул ни на карту, ни на дорожные указатели.
– Наша информация помогла? – спросил Шон у Гельмана.
– Насчет мест в отеле и остальных заказов все верно, – ответил тот.
– А визуальное подтверждение?
Гельман снял очки, протер их о рукав вельветовой куртки и снова водрузил на нос.
– Кассандра велела мне следить за ними издали, – сообщил он.
– С какого расстояния? – уточнил Шон. Улыбка превратила печальное лицо Гельмана в проказливое.
– Вчера вечером я сидел рядом со столиком джентльмена с Сицилии и его спутника-француза, – доложил он. – Опознал обоих.
Шон удовлетворенно крякнул.
– Они просидели весь вечер, попивая дорогой бренди и хвастаясь тем, как им везет с деньгами и женщинами, – добавил Гельман.
– Не говорили ничего полезного? – спросил Шон.
– Они беседовали по-французски, на единственном языке, который знают оба, и потому были вполне откровенны, но я не услышал ничего нового.
– Вы говорите по-французски? – вмешалась Дэни.
– Он знает десять языков, – сообщил Шон.
– А вместе с диалектом басков и финским – двенадцать, – поправил Гельман, – но какая разница?
– А я считал вас всего-навсего чересчур ученым мексиканцем, – заметил Фландерс.
– А я вас – еще одним тупым техасцем, – парировал Гельман.
Фландерс выпалил что-то пулеметной скороговоркой по-испански. Гельман живо ответил не менее продолжительной очередью. Оба рассмеялись.
– Похоже, они столковались на тринадцатом языке, – сухо заметил Шон.
– На каком? – спросила Дэни.
– На ломаном английском американцев испанского происхождения.
– Ты думаешь? Насколько мне известно, настоящие ругательства есть только в английском да в нескольких туманных диалектах.
– Если хотите, я могу стать вашим учителем, – предложил Гельман, оборачиваясь.
– Я сам позабочусь об образовании Дэни, – прервал его Шон.
Взглянув на него, Гельман молча отвернулся.
– Что слышно о Павловой и Касатонове? – продолжал расспросы Шон.
– Они остановились в отеле «Четыре времени года», в самом большом из люксов, – сообщил Гельман.
– У нас есть шанс подобраться к ним поближе?
– У Билла сохранились старые связи с местной охраной, – откликнулся Гельман.
– Эти двое ведут себя тихо, как мышки, – вступил в разговор Фландерс, – если не считать следов крови на постельном белье.
– Чьей крови?
– Повязок я не заметил, – объяснил Фландерс. – Похоже, кто-то из них порезался и вытер кровь о простыню.
– Для некоторых, – негромко вмешалась Дэни, – секс – кровопролитное развлечение.
Шон исподволь бросил в сторону Дэни быстрый взгляд.
– Зная этих двоих, – отозвался он, – я ничему не удивлюсь.
– А в остальном, – закончил Фландерс, – они провели в номере две ночи и подкрепились тремя бутылками «столичной».
Фландерс взглянул на Шона в зеркало заднего обзора.
– Так пить способен не каждый, сынок, – добавил он. – Поверь слову знатока.
– Значит, и с вами такое было? – негромко спросил Шон.
– Само собой, – беспечно отозвался Фландерс. – В доказательство могу показать шрамы.
– Катины шрамы видны только в глазах, – вмешалась Дэни.
– И потому она ослепляет себя водкой, – подытожил Фландерс. – Еще бы!
Шон занялся биноклем, настраивая резкость. Отрегулировав видимость, он устремился взглядом вдаль.
– Не была ли Катя подозрительно встревожена вчера и сегодня? – спросил Шон.
– Не замечал, – откликнулся Гельман, – но за русскими я наблюдал издалека. А в чем дело?
– Вчера ночью мы с Дэни дали им жару – или по крайней мере попытались, – объяснил Шон. – Я надеялся на мгновенные результаты.
– Нет, я не заметил ничего такого, – покачал головой Гельман. – А вы, Билл?
– О ваших русских я понятия не имею, – заявил Фландерс, – и помочь ничем не могу, но…
Шон подождал, пока Фландерс проведет фургон между двумя грузовиками. Он вел машину с небрежностью человека, у которого куча друзей в дорожной инспекции.
– …один парень из тона «Земля и небо» сегодня должен был встретиться со мной рано утром, – продолжал Фландерс, – и так и не появился.
– Один из приближенных Тони Ли? – догадался Шон.
Фландерс кивнул.
– В этом округе он ведает торговлей марихуаной, – сообщил Фландерс, – но не прочь занять пост повыше. Рассудив, что это ему поможет, он стал снабжать меня информацией.
– А вообще он надежный человек? – спросил Шон.
– Сегодня он подвел меня первый раз. Возможно, его ударило сразу пятью молниями, о которых они вечно болтают.
– Такое бывает, – заметил Шон.
– Притом слишком часто, особенно на мексиканской границе, где я вырос.
– Там тоже есть тон? – спросила Дэни.
– Неподалеку от нас, по другую сторону границы, есть мексиканский город, в котором располагается самый крупный храм тона к югу от Сан-Франциско, – пояснил Фландерс. – По правде говоря…
– А что подсказывает вам чутье? – прервал Шон. Фландерс метнул в Шона быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
– Чутье?
– Без него вы были бы уже давно мертвы.
– Но немногие это ценят. Большинство попадается по-глупому.
– Только не я, – заявил Шон. Фландерс улыбнулся:
– Вчера на пристани в заливе Эллиота в контейнере были обнаружены целые залежи наркотиков.
– Их обнаружили случайно или полицию кто-то навел? – допытывался Шон.
– Нет, какие уж тут случайности, – хмыкнул Фландерс. – Одному парню из отдела по борьбе с наркотиками в Сиэтле кто-то настучал о героине, спрятанном в тайнике, в контейнере, прибывшем из Бангкока.
– Ну и что в этом странного? – удивилась Дэни.
– На первый взгляд – ничего, – отозвался Фландерс. – Таможенники и полицейские распатронили контейнер, едва он коснулся причала.
– Целый контейнер героина? – воскликнула потрясенная Дэни.
– Нет, всего двадцать килограммов белого порошка. Об этом уже раструбили все газеты и шестичасовые выпуски новостей, – продолжал Фландерс. – Как же триумф в непрекращающейся международной борьбе с наркотиками!
– А что было на самом деле? – не отступал Шон..
– Выяснилось, что содержание героина в этом порошке – меньше пяти процентов, – доложил Фландерс. – В хорошо перемешанном порошке, мелком, но бесполезном, как сиськи у хряка.
