Ксения Мартьянова - Этот томительный дым
Одетт медленно положила очки на стол. Её молчание длилось всего несколько секунд.
- Вы должны понять меня, Эбигейл, - начала она, переплетая пальцы в замок. - Моя непосредственная
работа заключается в том, чтобы не допустить хотя бы малейшее отклонение от нормы в воспитании
ребенка. Да, для девочки, разделение с вами, несомненно, будет травмой, но я обещаю, что определю её
к лучшим психоаналитикам Нью-Йорка.
- Да не нужны ей ваши чертовы психоаналитики! – Взорвалась Эбби, тут же вскакивая с места. Она и
сама не ожидала, что сорвется, но остановить себя уже не могла. – Неужели вы не понимаете, что тем
самым причините ей огромную боль?! Она только начала приходить в себя, только стала улыбаться, а
вы хотите снова заставить её страдать…
- Не это является моей целью, - спокойно, но твердо произнесла Одетт. - Я просто хочу, чтобы у
малышки были максимально комфортные условия. И чтобы она была счастлива.
- Счастье измеряется далеко не деньгами, миссис Харрис, – она почти что выплюнула ей это в лицо. – Я
думала, что женщина, у которой есть дети, понимает это. Да, мы не богаты. Я не имею возможности
одевать её в лучшие наряды от… Прада, - сказала она, акцентируя внимание на костюме Одетт, - но у
меня есть нечто большее, чем деньги. У меня есть любовь. И я готова дарить её снова и снова, зная, что
она никогда не кончится. Когда тебя искренне любят, то становится просто не важно, во что именно ты
одет: в дорогое платье или потертые джинсы. Важнее лишь то, что на душе у тебя тепло. А рядом есть
люди, которым ты нужен.
Впервые за долгие годы «сеансов» Эбби позволила себе высказать то, что на самом деле было у неё на
сердце. Пусть манеру выражения и объект для опыта она избрала и не самые подходящие, но понимала, что больше просто не имеет сил молчать. И теперь, когда до закромов её сознания начала добираться
вся катастрофичность происходящего, она ни на шутку испугалась, только подумав о последствиях
своей несдержанности. Потерять Адель – вот самый сильный её страх.
- Я согласна с вами, мисс Дэвис, - неожиданно произнесла Одетт, поднимаясь со стула, - счастье
измеряется далеко не деньгами. Но оно зависит от них, как бы порой нам не казалось иначе, - её
властный взгляд в эту самую секунду напомнил ей Дарена. Та же холодность и отстраненность. Те же
манеры держаться. – В любом случае, - продолжала она, - я просто не в силах что-либо сделать. По
нашему с вами договору, единственно важным условием является наличие у вас фиксированного
заработка. Я могла бы принять во внимание смягчающие обстоятельства, если бы ваша семья не
держалась только лишь на вас. Но ведь, насколько мне известно, рядом с вами нет мужчины, верно?
Жениха, мужа? Адель, как и вам, нужно сильное плечо, которое могло бы гарантировать ей ту
поддержку, которую не всегда способна дать мать. Скажите, Эбигейл, в вашей жизни есть мужчина, который мог бы за вас поручиться? Который мог бы стать для Адель отцом?
Эбби в оцепенении застыла, понимая, что только что потеряла свой последний шанс хоть как-то
убедить Одетт в неправильности своего решения. Но что она могла ответить? «Да, Одетт! Да! Он у
меня есть!» - она могла выкрикивать это, могла топать ногами, размахивать руками, да хоть
вытанцовывать перед ней, но разве от этого ложь смогла бы стать правдой? Эбигейл ощутила, как в
груди мгновенно потяжелело, а дыхания перестало хватать даже на один ничтожный вдох, словно
легкие чем-то безвыходно передавило. Она лишь открывала и закрывала рот, понимая, что не может
озвучить очевидное, но и солгать тоже не имеет сил. Сдерживать слезы внутри теперь стало совсем
невыносимо, поэтому они бесконтрольно покатились вниз.
- Мисс Дэвис? – Терпеливо переспросила Одетт, пристально заглядывая ей в глаза. – Рядом с девочкой
есть такой человек?
- Есть, – неожиданный голос в дверях заставил Эбби резко развернуться, а Одетт удивленно перевести
взгляд. – Я.
Глава 18
Эбигейл резко повернула голову в его сторону, одной рукой тут же крепко ухватившись за край стола.
Всеми силами она старалась выглядеть сильной и невозмутимой, но у неё не получилось заставить
солгать свои глаза. Они шептали, кричали, радовались и взрывались рыданиями одновременно, пока
слова безмолвно томились где-то внутри. В который раз он удостоверился в их необъяснимой магии. А
особенно той её части, которой обладала Она.
- Кто вы? И как сюда попали?
Его взгляд переместился в сторону элегантно одетой женщины с короткими светлыми волосами, чуть
тронутыми сединой: хорошо уложенными и полностью соответствующими её образу. Её голос был
стальным и властным, а стан и взгляд ясно говорили: «ты не знаешь, с кем имеешь дело».
Удивительно было то, что и она этого не знала.
- Всё очень просто, миссис Харрис: если я захочу куда-либо войти – я это сделаю, - объяснил он, не
спеша проходя вглубь кабинета. - И никто не сможет мне помешать.
Дарен мимолетно взглянул на Эбби – она все так же не отводила от него глаз, словно мысленно умоляла
его помочь. И он чувствовал, как сильно она боится.
- Это возмутительно, - словно не веря своим ушам, ответила Одетт, в ту же секунду потянувшись к
телефону, - я вызываю охрану.
Её пальцы уже начали набирать знакомые цифры, но одна его рука внезапно перехватила её запястье, а
другой он медленно нажал на сброс.
- На вашем месте я бы не стал этого делать, - тихо произнес он, чувствуя, как начинает злиться.
- Да что вы себе позволяете! – Воскликнула она, выдергивая руку. – И кто вы, черт возьми, такой?!
- Тот, на ком держится это место, - проговорил Дарен, упираясь руками в стол, - и весь его фонд.
Одетт очень внимательно смотрела на него, а затем её вдруг словно поразило молнией. Глаза, которые
еще минуту назад горели уверенностью и силой, неожиданно погасли, уступая место растерянности и
страху. Дарен никогда не появлялся на публике в местах, в фонды которых поступали средства от его
имени. Все пополнения и взносы от семьи Бейкер всегда делала Элейн. Но он прекрасно знал, что Одетт
Харрис обладала достаточным количеством нужной информации для того, чтобы догадаться о том, кто
он, черт возьми, такой.
- Мистер Бейкер, - произнесла она уже тише, и Дарен выпрямился. - Я прошу прощения за своё крайне
