Анатолий Бурак - Сентиментальное путешествие в Россию
В пассивном противостоянии прошёл день. Ближе к вечеру, бугай постучал в дверь и, не дождавшись приглашения, бесцеремонно ввалился в комнату. Следом семенил всё тот же дедок.
— Собирайтесь. — Коротко приказал он.
— Куда? — От неожиданности я потеряла дар речи.
— Увидите. — Загадочно отрезал он и вышел за порог.
Я вытащила из шкафа сумку и принялась как попало швырять в неё вещи.
— Не стоит. — Заглянул в дом нетерпеливый седой кастрат. — Просто оденьтесь и идите за мной.
Отчаянно гадая, что бы это могло значить, послушно натянула джинсы и, накинув на плечи свитер, выбралась на крыльцо.
— Я готова.
Поскольку прямо перед дворцом находился усыпанный мелким белым песком пляж, пристань расположилась в некотором удалении. Меня усадили в небольшой катер и, пристегнув наручниками к какой-то скобе, вытащили из бардачка нечто ужасно знакомое.
— А, может, не надо? — Жалобно проблеяла я.
Ибо в чёрной тряпке без труда опознала мешок. Как две капли воды похожий на тот, в котором два года назад путешествовала по неизвестным коридорам одного чрезвычайно интересного российского учреждения.
«Это конец»! — Бухало в голове.
А что ещё, скажите на милость, могла вообразить в тот момент? Вывезут в море, и — поминай, как звали!
Стражник, разумеется, не обратил на лепет никакого внимания. А, возможно, даже и не расслышал. Пахнущая пылью тряпка облепила лицо и следующие два часа я сосредоточилась на том, чтобы не задохнуться.
Я клевала носом, когда, судно сбрасило скорость и, судя по небольшому крену, начало разворачиваться. Манёвры могли означать только одно: куда-то приплыли. Щёлкнули наручники но — увы — меня не освободили. Вместо этого, сопровождающий пристегнул браслет к собственной руке и потянул, как собачонку.
Шли довольно долго. Сначала поднимались по скользким и, несмотря на забивавший обоняние колпак, сильно воняющая гнилыми водорослями, ступенькам. Потом, судя по ощущениям, двигались по дороге, вымощенной крупными, и не так чтобы ровными, булыжниками. Затем остановились, и что-то лязгнуло. Привёзший сюда человек заговорил на гортанном языке. Понять, конечно, не представлялось ни малейшей возможности. Но было ясно, что речь идёт обо мне.
Мучительно гадая: что бы это значило? и, при этом отчаянно трясясь от страха, я затаила дыхание, вслушиваясь в интонацию. Хотя, кто этих варваров, разберёт? Может, убить человека — для них ежедневный, набивший оскомину труд?
Беседующие пришли к консенсусу и меня снова поволокли вперёд. Судя по стене, на которую то и дело натыкалась, путь пролегал по коридору. Вытянув левую руку, я нащупала опору. Иногда попадались металлические двери, из чего сделала однозначный вывод, что нахожусь в тюрьме. Не зная, плакать — всё же, казематы не лучшее место для молодой женщины — или радоваться — так как не пристрелили, выбросив тело на съедение морской живности — готова была застонать от бессильной ярости.
Наконец, остановились и, сняв оковы, конвоир резким движением сдёрнул набивший оскомину балахон. Не успела высказать уроду всё, что о нём думаю, как меня подтолкнули и за спиной послышался звук поворачивающегося в замке ключа.
Тусклая, засиженная мухами электрическая лампочка больно резанула глаза и, зажмурившись, я плюхнулась на топчан.
С новосельем, Мери!
Вот и не верь после этого философам, утверждающим, что всё в этой жизни происходит по спирали! Ощущение Дежа-Вю оказалось таким сильным, что досадливо хлопнула себя ладошкой по щеке. В данной безнадёжной ситуации, только с катушек съехать не хватало. Мало, что ли неприятностей на мою бедную голову? Я не в Москве, а в лапах безутешного Саид-Керима. И, похоже, спешить на выручку в этот раз — увы — некому. Если же учесть, что вряд ли миллиардер станет пачкаться, требуя выкуп, то дела мои более чем плохи. Я бы даже сказала, безнадёжны.
Я сплюнула на пол и улеглась, заложив руки за голову. Тоже мне, герои! Сунули бедную девушку в камеру и думают, что всё можно? Что я, тюрем не видела, что ли?
На этой «оптимистичной» ноте и заснула.
Жёсткого режима здесь, к счастью, не завели. Будить и пристёгивать нары к стене никто не собирался. Принесли миску дурно пахнущей баланды и кусок непропеченного теста. Отщипнув пару кусочков, выяснила, что не голодна и принялась пялиться в окно, для чего пришлось встать на цыпочки. Ничего интересного, кроме унылой водной глади не увидела, и вновь повалилась на нары.
Хреново.
Особенно, если принять во внимание, что на графа Монте-Кристо я явно не тянула.
Но понежиться не дали. Смуглый усатый мужик в серо-зелёной форме, как брат близнец похожий на Саддама Хусейна, заглянул в камеру и, поскольку не знал ни одного слова по-английски, призывно махнул рукой. Я выбралась в тёмный коридор и, заложив руки за спину, зашагала за вертухаем. Впрочем, путешествие было недолгим и, вскоре повернув в замке до карикатурности здоровенный ключ, он распахнул дверь.
Я невольно сделала шаг назад, ибо коротать срок в одном помещении с мужчиной — удовольствие не из приятных. А, вдруг он сексуальный маньяк? Или, ещё что похуже?
Давно не стриженный и заросший рыжевато-русой бородой узник повернулся и, заорав что есть мочи: «Мишка»! я бросилась ему на шею. Пожалуй, такой расклад придётся мне по душе!
Естественно, при условии, что никто не станет подглядывать!
— Господи! — Он зажмурился и потряс головой, словно отгоняя наваждение. — Как ты здесь оказалась?
Отвечать не стала, так как была занята, осыпая поцелуями светившиеся недоумением глаза.
— Я уже не надеялась!
— Как ты сюда попала! — С силой оторвал он меня.
— Разве это теперь важно? — Я ласково гладила спутанные лохмы.
— А ну, пошли вон! — Неожиданно рявкнул Мишка, глядя в сторону выхода.
Не знаю уж, заслужил ли Михаил славу крутого мужика или, в тюремщиках на мгновенье проснулась совесть, но церберов как ветром сдуло.
— Ну, ты даёшь! — Восхитилась я.
— Ты тоже не подарок. — Он хмыкнул он. — И, вернувшись на место, уставился на меня. — Дай, попробую догадаться…
— Ну, попытайся. — Согласилась я.
— То, что не усидишь на дома, я предполагал. — Кивая собственным мыслям, принялся рассуждать он. — Но, как ты сумела выйти на Саид-Керима?
Действительно, путь от московской квартиры до унылой каменной клетки на побережье Персидского залива был тернист и нелёгок. И, сдаётся мне, вполне попадал под метафизическое определение той самой «кривой», которая должна, ну, просто обязана, «вывезти».
— Ну-у… Понимаешь… — Несколько смущённо начала я. — Я предприняла некоторые действия…
