Стефани Майер - Сумерки
Он подавил улыбку. Наклонившись еще ниже, он нежно прижал прохладные губы к ямке между моими ключицами.
— Все еще боишься? — прошептал он прямо мне в шею.
— Да, — ответила я, стараясь не терять нить. — Удариться о дерево. И что вырвет.
Его нос прочертил линию вверх по моему горлу от ключиц до подбородка. Холодное дыхание покалывало кожу.
— А теперь, — прошептал он, не отрывая губ от моего лица.
— Дерево, — я сделала судорожный вдох, — Вырвет.
Он поднял голову и поцеловал мои веки.
— Белла, ты же не думаешь, что я могу удариться о дерево, правда?
— Ты нет, а я да, — неуверенным голосом сказала я. Он почуял скорую победу.
Его губы целовали мои щеки, медленно продвигаясь вниз, и остановились у самого уголка рта.
— Как по-твоему, я смогу сделать так, чтобы ты не ударилась о дерево?
Он нежно, так, что я едва чувствовала это, водил губами вдоль моей дрожащей нижней губы.
— Сможешь, — выдохнула я. Я знала, что у меня был еще какой-то отличный аргумент, но никак не могла его вспомнить.
— Вот видишь, — прошептал он, не отрывая губ от моего рта, — Нечего бояться, правда?
— Да, — вздохнула я и сдалась.
Тогда он резко сжал руками мое лицо и стал целовать по-настоящему, его настойчивые губы жадно ловили мои.
Тому, что я сделала, не было оправданий. Я не смогла обуздать себя и совершила ту же ошибку, что в первый раз. Вместо того, чтобы замереть и не двигаться, я изо всех сил обхватила его шею руками и припала к его каменному телу. Я вздохнула, и мои губы раскрылись.
Он отшатнулся, без труда разжав мои руки.
— Черт возьми, Белла, — почти выкрикнул он, — Ты смертью моей станешь, клянусь!
Я скользнула на землю и обхватила колени руками.
— Ты неуязвим, — пробормотала я, стараясь восстановить дыхание.
— Пока я не встретил тебя, в это еще можно было верить. А теперь давай пойдем отсюда, пока я не наделал глупостей, — прорычал он.
Он закинул меня за спину, и я заметила, что ему пришлось сделать усилие, чтобы обращаться со мной так же нежно и осторожно, как раньше. Я обхватила ногами его талию и не хуже удава вцепилась в шею.
— Не забудь закрыть глаза, — грозно напомнил он.
Я быстро уткнула лицо ему в лопатку, поближе к собственной подмышке, и зажмурила глаза. Как он тронулся с места, я почти не почувствовала. Его тело подо мной плавно скользило вперед, но движение было таким ровным, словно он шел прогулочным шагом по тротуару. Мне захотелось посмотреть, на самом ли деле он летел по лесу так же стремительно, как в первый раз, но я поборола искушение. Это не стоило ужасающего головокружения, которое неминуемо пришлось бы испытать. Я удовлетворилась тем, что слушала мерный звук его дыхания.
Я даже не заметила, как мы прибыли на место, пока он не коснулся рукой моих волос.
— Уже все, Белла.
Я нерешительно открыла глаза. Действительно, мы остановились. Я с трудом расцепила затекшие руки и ноги, онемевшие от напряжения, и тяжело свалилась вниз, плюхнувшись на бок.
— Ох, — удар о землю выбил воздух из моих легких.
Он смотрел на меня удивленными глазами, словно спрашивал: уж не сошел ли он с ума, если находит мой вид забавным? Озадаченное выражение моего лица добило его окончательно: он разразился громовым хохотом.
Не обращая на него внимания, я поднялась на ноги и принялась счищать грязь и листочки папоротника со своей куртки. Он захохотал еще отчаяннее. Я вышла из себя и большими шагами направилась в сторону леса.
Тут я почувствовала, как его рука обвилась вокруг моей талии.
— Куда ты идешь, Белла?
— Смотреть бейсбол. Тебе, кажется, расхотелось играть, но я уверена, что остальные отлично развлекутся и без тебя.
— Ты идешь в другую сторону.
Не глядя на него, я развернулась и гордо пошла в противоположном направлении. Он снова поймал меня.
— Не злись, у меня просто не было сил сдержаться. Видела бы ты свое лицо, — он еще раз прыснул напоследок.
— Ах да, это ведь только тебе позволено злиться, не так ли? — спросила я, подняв брови.
— Я совсем не злился на тебя.
— Белла, ты смертью моей станешь, — обиженно передразнила я.
— Это была простая констатация факта.
Я попыталась отвернуться от него, но он тут же поймал меня.
— Ты точно злился, — не сдавалась я.
— Да, правда.
— А ты сказал…
— Что не злился на тебя. Ты разве не видишь, Белла? — Неожиданно все следы издевки исчезли, он напряженно смотрел мне в лицо. — Не понимаешь?
— Что я должна видеть? — резко спросила я, озадаченная сменой его настроения не меньше, чем его словами.
— Что я не никогда не сержусь на тебя — разве можно? На тебя — такую храбрую, доверчивую, открытую…
— Тогда почему? — прошептала я, вспоминая ту убийственную мрачность, с которой он всегда отшатывался от меня. Я без тени сомнения считала это разочарованием — в моей слабости, в моей глупости, в моей человеческой необузданности.
Он бережно обхватил ладонями мое лицо.
— Я бываю в бешенстве от самого себя, — мягко объяснил он. — От того, что снова и снова не могу удержаться и подвергаю тебя опасности. Само мое существование — угроза для тебя. Иногда я просто ненавижу себя. Я должен быть сильнее, должен научиться…
Я приложила ладонь к его губам.
— Хватит.
Он взял мою руку и прижал к лицу.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Конечно, это слабое оправдание тому, что я делаю, но все равно это правда.
Он в первый раз сказал, что любит меня — и так многословно. Возможно, он и сам этого не заметил, но я-то заметила.
— А теперь постарайся вести себя хорошо, — попросил он и наклонился, чтобы нежно потереться губами о мои губы.
Я держалась безупречно, а потом вздохнула.
— Ты обещал шефу Свону привезти меня домой пораньше, помнишь? Давай пойдем уже.
— Да, мэм.
Эдвард грустно улыбнулся и предоставил свободу всем частям моего тела, кроме руки. Он повел меня в лес, сквозь высокие мокрые папоротники и свисающие с деревьев лишайники. Мы обошли толстый ствол тсуги и оказались прямо на краю огромного открытого поля, окруженного со всех сторон пиками Олимпийских гор. Оно было раза в два больше любого бейсбольного стадиона. Я увидела всех остальных: Эсме, Эмметт и Розали сидели на краю скального выступа в ста шагах от нас. Намного дальше, примерно метрах в четырехстах отсюда, Элис и Джаспер что-то перекидывали друг другу, но мяча не было видно. Карлайл, казалось, был занят тем, что размечал базы, но не могли же они находиться так далеко друг от друга?
