Нора Робертс - Театр смерти
– Понятно… – задумчиво протянула Ева. – Вы сказали, что он унизил вас. Как именно это произошло?
– Когда мы репетировали последнюю сцену, которая происходит в зале суда, он вдруг разбушевался и устроил настоящий скандал. Сказал, что я бездарная актриса. – Губы Карли сжались, глаза сузились. – В присутствии всех он орал, что на сцене я так же бесстрастна и холодна, как и в постели. Он назвал меня деревенщиной, которая, не имея таланта, пытается приобрести известность за счет смазливой физиономии и пышной груди.
Неторопливым жестом, который никак не вязался с яростным блеском в ее глазах, Карли откинула назад волосы.
– Он сказал, что я ему осточертела. Дескать, развлекся – и хватит. И если я не способна ни на что большее, он сделает все, чтобы у меня забрали эту роль и отдали тому, кто ее заслуживает.
– Для вас это оказалось полнейшей неожиданностью?
– Он – змея, а змеи всегда наносят удар быстро и неожиданно, поскольку они трусливы. Я попыталась огрызнуться, но у меня это получилось не слишком хорошо. Я была не подготовлена, ошеломлена… Ричард гордо ушел и заперся в своей гримерной, ассистент режиссера побежал умасливать его, а мы еще раз прошли эту сцену с дублером Ричарда.
– Кто его дублер?
– Майкл Проктор. Он, кстати, замечательный актер.
– Если после всего случившегося спектакль не будет снят, он заменит Драко?
– Это вопрос не ко мне, а к продюсерам. Но если назначат Майкла, меня это не удивит.
– Я благодарю вас за информацию, мисс Лэндсдоун.
Еву всегда настораживало, когда кто-то делал такие обильные признания, да еще по собственной воле.
Карли передернула плечами.
– Мне нечего скрывать. – Взгляд ее зеленых глаз был устремлен на Еву. – А если бы и захотела, вы сами до всего докопались бы. На протяжении последних месяцев мне не раз приходилось слышать о жене Рорка – знаменитом нью-йоркском детективе. Вам не кажется, что это наглость – выбрать для убийства именно тот вечер, когда в числе зрителей будете наверняка находиться вы?
– Отнять у человека жизнь само по себе требует большой наглости. Мы с вами еще увидимся, мисс Лэндсдоун.
– Не сомневаюсь.
Когда Карли уже дошла до самых кулис, Ева вдруг окликнула ее:
– Минуточку!
Актриса обернулась.
– Да?
– Вам, судя по всему, и Айрин Мэнсфилд не очень по душе?
– Я не испытываю по отношению к ней никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. А почему вы спрашиваете?
– Когда она упала в обморок, я не заметила, чтобы вы проявили к ней особое сочувствие.
Карли широко улыбнулась:
– Мастерский обморок, не правда ли? Никогда не доверяйте актрисам, лейтенант Даллас.
И, откинув назад волосы, она удалилась.
– Так кто же из вас играет?.. – пробормотала Ева.
– Лейтенант! – К ней подошла одна из уборщиц – молодая розовощекая женщина. Ее мешковатый рабочий комбинезон громко шуршал при каждом шаге. – Моя фамилия Ломбовски. Я тут нашла одну штуковину. Вам наверняка следует на нее посмотреть.
– Так-так… – Ева взяла из рук женщины полиэтиленовый пакет и, сложив губы трубочкой, стала рассматривать лежавший внутри нож. Прикоснувшись пальцем к кончику лезвия, она почувствовала, как оно убирается внутрь рукоятки. – Где же вы это нашли, мисс Ломбовски?
– В гримерной Айрин Мэнсфилд. Я прибиралась там, подвинула вазу с красными розами, а в ней вдруг что-то звякнуло.
– Отлично! Вы просто молодец!
– Спасибо, лейтенант.
– А не знаете ли вы, где сейчас мисс Мэнсфилд?
– Она в комнате, где обычно собирается труппа.
– Там есть еще кто-нибудь или она одна?
– Нет, мэм, она не одна. С ней… ваш муж.
Ева долго смотрела на пакет с ножом, потом подняла глаза на уборщицу.
– Что ж, продолжайте заниматься вашей работой, Ломбовски.
Ева вышла в коридор и тут же наткнулась на Пибоди.
– Хорошо, что ты еще не ушла. На сегодня планы меняются. – Ева показала помощнице бутафорский нож. – Уборщица нашла это в гримерной Мэнсфилд. Он был спрятан в вазе с цветами.
– Вы намерены арестовать ее?
– Нет смысла: адвокаты отберут ее у меня раньше, чем мы с ней успеем войти в Центральное управление. Интересная складывается ситуация, не правда ли, Пибоди? Она убивает Драко на глазах у заполненного до отказа зала, а затем прячет бутафорский нож в собственной гримерке. Либо чертовски глупо, либо дьявольски умно! – Ева повертела пластиковый пакет в руках. – Давай-ка послушаем, что расскажет нам об этом она сама. Где находится комната для сбора труппы?
– Этажом ниже. Мы можем спуститься по лестнице.
– Скажи, Пибоди, ты что-нибудь знаешь об артистической жизни? – по дороге спросила Ева.
– Конечно, босс, у меня чуть ли не вся семья имеет отношение к искусству. Моя мама играла в любительском театре, когда была беременна мной. Два моих кузена тоже актеры – правда, не на главных ролях, но иногда даже снимаются в кино. А моя прапрабабушка…
– Хватит, хватит! – торопливо прервала ее Ева. – Удивляюсь, как ты не устаешь от общения с таким огромным количеством людей!
– Я люблю людей, – жизнерадостно ответила Пибоди.
– За что, интересно?
Поскольку риторические вопросы не требуют ответов, Пибоди промолчала. Они дошли до самого низа лестницы, и Пибоди уверенно повернула налево. Затем, продолжая тему, она сказала:
– Вы тоже их любите, лейтенант. Вы только прикидываетесь брюзгой.
– Я и есть брюзга. Вот что, если Мэнсфилд отобьется от меня с помощью своих адвокатов, я хочу, чтобы ты прилипла к ней, как пластырь. Если она поедет домой и останется там, вызови двоих патрульных, чтобы они глаз не сводили с ее жилища. У нас достаточно оснований для того, чтобы установить за ней круглосуточное наружное наблюдение. Я хочу знать все: где она бывает, что делает.
– Хотите, я выясню всю ее подноготную с первого дня жизни?
– Нет, этим я займусь сама.
Ева потянула на себя дверь, за которой находилась комната для сбора труппы. Здесь проходили совещания, читки и другие мероприятия, которые требовали участия всей труппы. Как и все, к чему прикасалась рука Рорка, это помещение блистало роскошью. Очевидно, Рорк считал, что талант заслуживает комфорта, и не поскупился на расходы. Бархатные диваны, элегантные журнальные столики, бар с изысканными напитками, холодильник и компьютер.
Рорк сидел, очень уютно, как показалось Еве, устроившись возле Айрин на мягком диване. Взгляд его синих глаз обратился на жену и задержался на ее лице. Это напомнило Еве тот день, когда они с Рорком впервые посмотрели друг другу в лицо. Но тогда он не выступал в качестве няньки при человеке, подозреваемом в убийстве. Тогда он был один.
Рорк поднялся с дивана, на его губах появилась сдержанная улыбка.
