Хизер Сноу - Сладкая иллюзия
– У камина, – хрипло предложила Эмма.
Виконт вновь двинулся к кровати, но Эмма протестующе застонала.
– Я всего лишь хочу взять одеяло, любовь моя, – пообещал Дерик, стягивая с постели тяжелое покрывало. Когда они подошли к камину, Дерик осторожно опустил Эмму на пол, наслаждаясь скольжением ее тела вдоль своего. Она молча взялась за один край покрывала, а Дерик – за другой. Они сложили его, расстелили на полу перед камином и теперь стояли лицом к лицу, пожирая друг друга взглядами.
Господи, Дерик не знал, что ему делать, с чего начать, когда им двигало лишь желание получить и доставить удовольствие. На этот раз соитие было не орудием достижения цели, а свидетельством его любви.
Эмма, казалось, все поняла. Она сделала шаг вперед, взяла Дерика за руку и потянула его в центр покрывала.
– Встань здесь, – тихо попросила она, и Дерик выполнил ее просьбу, поставив ноги на ширину плеч. Он нервно переминался с ноги на ногу, словно девственница в первую брачную ночь. Проклятье!
Эмма отпустила руку Дерика и положила ладонь на его живот. Мышцы виконта дрогнули от ее прикосновения, и по его телу прокатилась горячая волна. Эмма медленно двинулась вокруг него, ведя рукой по его бедру, ягодицам и второму бедру. И вот она вновь стояла перед ним, а та линия, по которой прошлась ее рука, словно полыхала огнем, коего Дерик не чувствовал еще ни разу в жизни.
И все же прикосновение Эммы было не только чувственным. Она изучала его тело, заявляла на него свои права. И от этого желание Дерика разгоралось еще ярче.
Эмма вытянула его рубашку из-за пояса брюк, просунула под нее руки и прижала ладони к обнаженной коже живота.
– Эмма, – охнул Дерик. Все его тело стало твердым и неподатливым, как камень, с того момента, как мисс Уоллингфорд запечатлела на его губах первый поцелуй. Дерик не знал, как сможет выдержать эту сладкую пытку, что само по себе было ужасно смешно. Ведь Эмма почти не касалась его! Все это выглядело так, словно с того самого момента, как он признался себе в любви к ней, ее способность возбуждать и соблазнять приобрела какую-то магическую силу.
– Если ты что-то собираешься делать, то делай это быстрее.
Губы Эммы растянулись в невероятно соблазнительной улыбке.
– Наклонись ко мне, – попросила она и, когда Дерик повиновался, стянула его рубашку через голову.
Когда вещь была отброшена в сторону, Эмма накрыла губы возлюбленного своими, и все вокруг превратилось в неясный водоворот ощущений и прикосновений. Дерик почти не помнил, где и как его касались руки Эммы. Губы прикасались к шее, язык к уху, рука к груди, губы к соскам. В тишине спальни раздавались стоны удовольствия и желания, пронизанные необычайной нежностью. Сегодня Дерика впервые посетило сладостное ощущение того, что он полностью отдается кому-то.
Неужели это и есть любовь? Обычно он продумывал каждый жест, любое прикосновение – все всегда было под контролем. Дерик концентрировался на том, чтобы вытянуть из женщины все самые сокровенные тайны, в то время как сам ничего не давал взамен. Когда же до него дотрагивалась Эмма, он лишался способности мыслить здраво и балансировал на грани того, чтобы раскрыть ей всю свою душу. Сейчас он готов был отдать ей все, что угодно.
Когда они были вместе впервые, Эмма несколько раз заставила его забыть о самоконтроле, но Дерик все равно не позволил себе полностью отдаться чувствам. Но теперь, когда он признался себе в любви к этой женщине, уже не мог остановиться, не в силах абстрагироваться от ощущений, сотрясавших его тело при каждом прикосновении ее рук, при каждой ласке, каждом слове любви.
А затем он каким-то образом оказался без брюк. Декольте бледно-зеленой сорочки Эммы съехало под грудь, а подол, наоборот, задрался до талии, когда Дерик расположился у самого входа в ее лоно. Они продолжали целоваться – отчаянно, ненасытно, чувственно – и не прервали поцелуя, даже когда слились воедино, застонав в унисон.
– Эмма, – прошептал Дерик, оказавшись в горячих, гостеприимных глубинах ее тела, окутанный любовью. Он медленно вышел, наслаждаясь сладостным скольжением. А Эмма пыталась его удержать, прекрасно понимая, что держит не только физически.
– Эмма, – повторил Дерик, вновь погружаясь в ее лоно. – Эмма! Эмма! Эмма! – Ее имя превратилось в молитву на его губах. Дерик повторял его снова и снова с каждым погружением, и его сопровождало эхо восхищенно-страстных возгласов Эммы. Виконт еще никогда не испытывал ничего подобного. Не ощущал столь сильной необходимости быть с кем-то, которая теперь казалась такой правильной и естественной. Ведь он соединялся с женщиной, которой принадлежал.
Возбуждение внутри него нарастало, внутри Эммы тоже. Дерик чувствовал это по тому, как напряглись ее мышцы. Окончательно обезумев от ослепившей его страсти, он крепче прижал бедра любимой к себе и с силой погрузился в нее в последний раз, увлекая за собой в пучину сладостного забвения.
Она взорвалась мириадами брызг, а потом превратилась в головокружительный водоворот, захвативший их обоих, поднявший в небеса, а затем вновь швырнувший на землю. Наслаждение было столь острым, что граничило с болью. По крайней мере, для Дерика. Наверное, так было потому, что он отдал Эмме не только свое тело, а гораздо больше.
Первым, что он ощутил, придя в себя, была нежная щека любимой, прижатая к его собственной – горячей и влажной от пота. А потом он услышал прерывистое дыхание – свое и ее. Они слились воедино, звуча слаженно и гармонично, точно последние аккорды симфонии, завершившейся будоражащим кровь крещендо.
Руки Дерика дрожали, мышцы ослабели и стали ватными. Нужно встать. Он, должно быть, придавил Эмму, и все же не мог понять, как можно оторваться от нее. Дерик перекатился на бок, увлекая любимую за собой, чтобы они могли еще немного побыть единым целым, а потом запечатлел на ее губах глубокий и неспешный поцелуй.
На вкус Эмма напоминала теплый солнечный свет, свежий воздух и обещание. Дерик знал, что все это невозможно, но ее поцелуй заставлял его чувствовать себя так, словно впереди его еще ждала целая вереница бесконечных летних дней. Таких же беззаботных, как в детстве. До того, как его мир изменился безвозвратно.
А еще Дерик ощутил на языке солоноватый привкус. Слезы? Неужели он причинил Эмме боль? Но она все еще нежно целовала его, и не замерла в его объятиях, не попыталась оттолкнуть. Хотя ведь не вся боль бывает физической. Черт возьми, он знал, что кто-то из них пострадает, если он даст волю своему желанию.
Виконт взял Эмму за лицо и слегка отстранился, готовясь узнать, почему она плакала, а потом сделать все, чтобы ее успокоить. Однако ее янтарные глаза, по-прежнему подернутые поволокой недавней страсти, были совершенно сухими.
