Елена Арсеньева - В пылу любовного угара
– Да уже поздно, – с тоской пробормотала Лиза. – Теперь лучше здесь отсиживаться.
– Уходите, кому сказано?! – вдруг выкрикнул старик.
– Тише, отец Игнатий, тут же часовой рядом, – прошипел шепотом Петрусь.
Но было поздно – часовой оказался уже около них, выставил автомат:
– Руки вверх! Эй ты, – теперь он смотрел на Петруся, – сдай оружие! Быстро отдавай! Кто вы такие? Ваши документы…
Петрусь сунул было руку за пазуху, но часовой навел на него автомат и заставил опустить руку:
– Нет, стой! Пускай с вами разберется лейтенант. Пошли в будку, ну…
Он пинками вытолкал из-под брезента отца Игнатия. Лиза и Петрусь стояли с поднятыми руками. Лиза пыталась понять, что происходит, хотя и так все было вполне очевидно, что тут понимать-то, но не могла. Ни единой мысли не было в голове, только клубилась тьма отчаяния.
Они вышли из-за брезента. Несколько солдат с автоматами бросились к ним.
Старик снова упал. Часовой требовал встать, отец Игнатий бормотал, что у него припадок… Подбежали двое солдат, пытались его поднять, он не давался, уворачивался с каким-то молодецким проворством. И лицо его вдруг словно бы помолодело.
Мост задрожал – это первые машины пошли по нему.
– Лежать! Застрелю! – кричал часовой.
Отец Игнатий, словно нарочно, словно вызывая его на выстрел, то ложился, то вскакивал.
«Он сошел с ума», – тупо подумала Лиза.
– Идите к перилам! – закричал подбежавший солдат, сильно толкнув ее автоматом.
Петрусь бросился было на помощь, но его не подпустили:
– К перилам! Пошел!
«Нас убьют там, – внезапно поняла Лиза. – Пристрелят и сбросят в воду!»
И в ту же минуту отец Игнатий вскочил, кинулся прочь от перил. Машины приостановились одна за другой: наверное, при выезде образовался затор.
Часовой вскинул автомат, но снова опустил его. Лицо у него было испуганное, но он почему-то не стрелял в отца Игнатия, и Лиза наконец поняла почему: да ведь мимо шли машины с боеприпасами! А попади пуля в грузовик, в его мотор… Ведь мост взлетит на воздух! И еще в мгновенном прозрении она поняла, что отец Игнатий именно и старается сделать так, чтобы охранники потеряли головы, чтобы открыли по нему стрельбу. Но наперерез уже бежал офицер, крича:
– Не стрелять!
Голос его таял в реве моторов, но охранники поняли, опустили автоматы.
Отец Игнатий обернулся. Кажется, он понял, что стрелять в него не будут. Лицо его выражало теперь покорность судьбе, стало отрешенным.
И вдруг он рванул на груди свое старое, тяжелое пальто.
– Господи, прими душу мою грешную! Господи, прости! – выкрикнул он тонким голосом, и Лиза увидела странную связку тяжелых предметов на его груди. Это были гранаты… отец Игнатий схватил одну из них…
Лиза обернулась к Петрусю, и тут же полыхнуло за ее спиной, и она ничего не успела увидеть, только его глаза, которые так напоминали глаза ангела смерти…
* * *
Надо отдать должное Эдику – он и в самом деле был востер, и реакция у него оказалась отменная, как у фехтовальщика.
– Рая! – заорал он как безумный и, выскочив из-за стола, перехватил Алёну, рванувшуюся было к пистолету – подобрать. Впрочем, она тут же одумалась и остановилась, так что Эдик напрасно старался и стискивал ее в объятиях.
Рая, которая, само собой, подслушивала под дверью, влетела в кабинет – да так и ахнула, уставившись на пол.
– Он выпал из ее сумки! – крикнул Эдик. – Зови свидетелей! Скорей! Кого угодно!
Рая снова выскочила за дверь. Слышен был ее топот по коридору.
Черт побери! Проклятая «беретта»… Алёна начисто о ней забыла. Начисто забыла, что собиралась еще вчера выбросить ее в мусорный ящик, да так и оставила в сумке. Вот и дооставлялась!
И что теперь делать? Да ничего.
– Не держите меня так крепко, – брезгливо сказала Алёна, передергивая плечами. – Я и так верю, что вы роковой мужчина. Тише, я не собираюсь спасаться бегством. И пистолет не собираюсь поднимать. Что я, сумасшедшая, что ли, чтобы его в моей сумке нашли? А так – на полу лежит, ну и лежит… Я не я, и бородавка не моя! – И она неуместно хихикнула, вспомнив Марину и Тома Сойера.
– Какая бородавка? – оторопело спросил Эдик, разжимая руки, но Алёна не удостоила его ответом.
– Вы сейчас меня шантажировать станете? – спросила она безразлично. – Мол, если я не отступлюсь от истории, которую вы заварили, то вы перемажете меня всей грязью бытового мира, а если отступлюсь, то отпустите меня восвояси… Так, да? И еще, конечно, потребуете, чтобы я взялась убедить журналистку из «Карьериста», чтобы она не писала больше ничего о музее и предоставила событиям развиваться их чередом. Верно? Однако в таком случае вы совершенно напрасно подняли шум. Подобные вещи надо решать тет-а-тет, а не при свидетелях. Но Раю уже не остановить, теперь сбежится народ, и вы, само собой, хотите или не хотите, должны будете поднять шум насчет пистолета и таким образом утратите средство мною управлять и меня остановить.
– А если бы не было шума? – с надеждой спросил Эдик. – Мне бы удалось вас остановить?
Алёна задумалась.
– Наверное, надо было вам сразу деньги предложить, – с тоской проговорил Эдик. – Приличную сумму. Тысяч, скажем, десять евро. Это вам как?
– Нормально, – искренне сказала Алёна. – Хорошая сумма. Но деньги – еще не все.
– А пятнадцать? – повысил ставку Эдик.
Более безденежного человека, чем наша героиня, не рождала земля Русская, однако она покачала головой:
– Я же говорю, дело не в деньгах.
– Ради какого-то бывшего фашиста… – прошипел Эдик. – Вы готовы сотрудничать с тем, кто когда-то лично воевал против наших!
– Да и бывший фашист тут совершенно ни при чем, – сказала Алёна.
– А что – при чем?! – измученным голосом произнес Эдик. – Что, объясните мне!
– Лозунг один, – сказала Алёна. – У вас в музее есть лозунг: «Никто не забыт, ничто не забыто». Понимаете теперь?
Мужчина смотрел бешеными глазами. Явно думал, что она смеется над ним, издевается.
– Ну так и черт с вами! – рявкнул Эдик. – Смотрите, что выпало из ее сумки! – воскликнул он, обращаясь к группе людей, вбежавших в кабинет и предводительствуемых Раей. Это были Алекс Вернер, Столетов и тот молодой человек, историк-студент-аспирант или кто-то в таком роде.
– Пистолет! – взвизгнула возбужденная Рая. – А разрешение на ношение оружия у вас есть?
– Нет, – спокойно сказала Алёна. – Ну и что?
– А то! – крикнула было Рая и подавилась.
Алёна с интересом на нее посмотрела. Оказывается, Рая подавилась потому, что Алекс Вернер взял ее за руку. Вроде бы совсем легонечко взял, а вот поди ж ты…
