Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
Когда Роберт благополучно спустился к подножию холма, таиться стало не нужно. Он побежал быстро, неутомимо, как волк, широким шагом вприпрыжку. Над деревьями взошла луна, рогатый полумесяц, ее холодный свет омывал лицо Роберта.
Ущербная луна. Луна смерти.
На поляне, залитой белым сиянием, он вытащил распятие из-под воротника рубашки и поднял к небу серебряного Иисуса.
— Видишь, лунная богиня? — прошептал Роберт. — Видишь, теперь он стал моим, твой тотем. Теперь ты не в силах причинить мне вред. Теперь твоим дьявольским собакам лучше всего держаться подальше.
Ему пришло в голову, что люди сочли бы его сумасшедшим, раз он разговаривает с луной. Но люди не понимают.
С болтающимся у горла распятием, поблескивающим в лунном свете, он выбежал к тридцать шестому шоссе и заправочной станции на обочине. Станция была темной, тихой, закрытой на ночь, Роберт был уверен что там никого не окажется, как и во всех других случаях, когда он звонил Эндрю.
Но в эту ночь он как будто бы ошибся.
Роберт медленно отвернулся от телефона, револьвер он держал в опущенной руке, в тени.
Из темноты хриплый мужской голос приказал:
— Не двигаться, мистер.
Роберт уставился на стоящего по другую сторону площадки высокого, сухопарого парня в нелепо большом пальто, парень смотрел на него поверх ствола дробовика.
— Стойте на месте, — сказал он, обнажая зубы, всеми силами стараясь выглядеть грозным. — И не шевелитесь, ясно?
Этого парня Роберт знал. Он несколько раз останавливался здесь заправить грузовик и помнил прыщавого служащего со скошенным подбородком, работавшего в вечернюю смену. Как его зовут? А-а, да.
— Привет, Чарли, — сказал Роберт, держа револьвер в опущенной руке так, чтобы его не было видно.
Элдер еще раз быстро окинул взглядом комнату, затем метнулся в угол, опасаясь, что Роберт прячется снаружи и выстрелит ему в спину. Но выстрела не последовало.
Удрал. Этот сукин сын удрал прочь.
Элдер, хоть и был уверен в этом, на всякий случай обыскал лачугу и участок земли возле дома. Грузовик стоял на месте, но Роберта не было ни в кабине, ни под кузовом, ни под брезентом, и Роберт, насколько Элдер мог судить, не прятался в темных местах лачуги.
Каким-то образом он улизнул незаметно, хотя Элдер неотрывно наблюдал за лачугой. Неужто существует какой-то потайной выход, какая-то отодвигающаяся панель или подземный лаз? Нет, это нелепость.
А может, Роберт так много общался с лесными духами, что и сам стал кем-то вроде духа. Может, обрел способность превращаться в дым и уноситься по ветру, а где-то вдали снова принимать телесный облик.
При этой мысли, хоть и нелепой, руки Элдера покрылись гусиной кожей, и он вздрогнул от какого-то холода.
— О черт! — произнес он слишком громко и плюнул в темноту. — Никакого волшебства здесь нет. Этот гад провел меня, вот и все. Теперь вместе со своей рекой Летой смеется надо мной.
Звук собственного голоса подействовал на Элдера успокаивающе.
И все-таки он быстро пошел от лачуги по грунтовой дороге к своей машине, вокруг него лежал темный, тихий лес под рассеянным светом звезд и полумесяца.
— Это всего-навсего я, — сказал Роберт с легкой притворной улыбкой. — Роберт Гаррисон. Я езжу в грузовике «форде». Ты знаешь.
— А-а… — Дробовик опустился, но лишь чуть-чуть. — Привет, мистер Гаррисон. Без пальто не холодно?
Вопрос казался совершенно безобидным, попыткой завязать дружелюбный разговор, но Роберт обратил внимание, что дробовик по-прежнему наведен на него и Чарли не менее нервозен, чем раньше. Подумал, не подслушал ли он часть телефонного разговора.
— Я не замечаю холода, — ответил Роберт. — В такую погоду мог бы ходить вообще без одежды.
— Надеюсь, внизу у вас хоть надето теплое белье.
— Нет.
На Роберте были только рубашка, брюки и сапоги.
— Ну, видать, у вас ледяная вода в жилах. На воздухе дрожь пробирает. — Зубы Чарли несколько раз клацнули словно бы в подтверждение сказанного. — Холодит, как грудь ведьмы, вам не кажется?
— Я не знаю никаких ведьм. — Это, разумеется, было ложью. Он знал Эрику. — Чарли… а ружье зачем?
— Я услышал, что здесь кто-то есть, хотя никакой машины не подъезжало. Это как-то необычно.
— Да грузовик мой никак не заводился, а мне нужно было позвонить. Лачуга моя недалеко отсюда. Я решил, что можно дойти пешком.
— Понятно.
Дробовик по-прежнему не опускался, и Чарли хмурился в напряженной сосредоточенности.
Роберт осторожно сунул взведенный револьвер за пояс брюк сзади, потом с непринужденным видом шагнул вперед.
— Я думал, ты уже закрыл станцию, — сказал он. — Света нет.
— Да, закрыл, но остался здесь, в задней комнате, сидел, думал.
— Думал?
Это занятие казалось для Чарли неподходящим.
— Да, сегодня день выдался паршивый.
— Почему?
— Потому что мой, можно сказать, друг из полиции, который иногда заправляется здесь, получил пулю. — Он внезапно устремил пристальный, испытующий взгляд в лицо Роберту. — Слышали об этом?
Роберт пожал плечами:
— Нет. У меня ни радио, ни телевизора. Предпочитаю обособляться от мира.
— Полицейские к вам, случайно, не заезжали?
Так вот в чем дело.
Полицейские — наверняка союзники охотницы, Харт и Вуделл, — должно быть, рассказали Чарли о допросе. Вот почему парень так пристально вглядывается в него, вот почему дробовик не опускается.
— Заглянули двое патрульных, — ответил Роберт, — спрашивали, не слыхал ли я в лесу стрельбы. Но не сказали, что кто-то из их коллег убит. Какой ужас.
Это представление, казалось, подействовало на зрителя. Чарли опустил на несколько градусов ствол дробовика.
— Собственно говоря, — сказал Чарли, слегка успокоясь, — она не убита.
Роберт захлопал глазами. На его лице, он был уверен, не отразилось ничего. Однако внутри что-то оборвалось. Он оставил охотницу, считая ее мертвой, но она не умерла.
— Она, — повторил Роберт, ухватясь за эту безопасную тему. — Значит, то была женщина?
Его явное удивление, казалось, рассеяло последние сомнения Чарли. Дробовик повис вертикально, не создавая больше барьера между ними.
— Да. — На лице Чарли появилась легкая, глуповатая улыбка. — Ее зовут Вики. Она очень славная. Вики Данверз.
У Роберта мелькнула мысль, что имя Вики совершенно не годится для охотницы, даже для ее лазутчицы. Эту девушку следовало назвать Кинфия или Диана — другими именами Артемиды, единственной настоящей богини.
— Не знаешь, поправится Вики? — спросил он, в каждом слоге вопроса звучала искренняя озабоченность.
