Карен Робардс - Однажды летом
– Где?
– На боевом посту. Во дворе твоего дома.
– Ты шутишь?
– Нет, нисколько. В доказательство могу продемонстрировать комариные укусы. – Джонни задрал рукав пиджака и, расстегнув манжету рубашки, обнажил руку до локтя. Действительно, кожа была усеяна волдырями от укусов этих насекомых. – На другой руке еще больше, я уж не говорю про шею. Эти насекомые набросились на меня, как звери.
Рейчел была удивлена не меньше, чем растрогана.
– Тебе не нужно было этого делать.
– Неужели? – Джонни спокойно выдержал ее взгляд. – Я не намерен терять вас, учитель. Если ради спасения твоей жизни мне придется отдать свое тело на растерзание этим мини-вампирам, я готов заплатить такую цену. Рейчел, ты вдумайся: женщины, с которыми я был связан, мертвы.
Рейчел содрогнулась:
– Мне страшно.
– Мне тоже. Но с тобой ничего не случится, потому что мы не допустим этого. Ночью ты будешь спать дома, а я буду дежурить во дворе. На всякий случай. И вообще мы скоро поженимся и уедем отсюда. Верно?
– Верно. – Улыбка тронула ее губы. – Мой ковбой.
Джонни застонал:
– Я так и знал, что ты будешь дразнить меня.
Несмотря на всю серьезность их разговора, Рейчел расхохоталась. Он с минуту смотрел на нее горящими глазами и наконец утихомирил ее нежным поцелуем. Рейчел мгновенно отдалась во власть его сильных рук, которые уже скользили по ее спине, подбираясь к округлым ягодицам. Она была его женщиной, а он – ее мужчиной. Несмотря ни на какие условности, они были двумя половинками единого целого.
– Рейчел? – Его губы очерчивали поцелуями линию ее подбородка, в то время как руки уже расстегивали крохотные пуговки на платье и развязывали пояс.
– Да? – Она пыталась, хотя и безуспешно, справиться с узлом его шелкового галстука. Как он умудрился завязать его? Ей казалось, что и вечности не хватит, чтобы ослабить этот узел.
– Ты хочешь иметь детей?
Ее сознание, уже затуманенное страстью, на мгновение прояснилось.
– Да, очень. А что?
– Хорошо. – Он улыбнулся, стаскивая с нее платье. – Я ненавижу презервативы.
Он небрежно отбросил в сторону платье. Рейчел с некоторым сожалением проводила взглядом свой роскошный наряд, но Джонни уже ловко стягивал с нее рваные колготки. Наконец, оставшись только в девственно-белых лифчике и трусиках, она встретила его горящий пристальный взгляд и поняла, что уже ничто на свете не имеет смысла; кроме этого мужчины и чувств, которые он рождал в ней.
– Какое красивое белье.
– Спасибо.
– Кружево, шелк и жемчуг. Не видел ничего прекраснее.
– Я думала, тебе больше нравится, когда я без белья.
– Ну да, – лениво усмехнулся Джонни, – это почти так же красиво.
Его рука легла на кружевную, расшитую жемчугом, чашечку лифчика, а губы отыскали ее рот. Рейчел почувствовала, как требовательное прикосновение его языка пронзило ее сладкой болью. Соски напряглись в ожидании ласки. Знакомая тянущая боль в пояснице заставила ее оторваться от его губ.
– Подожди, – шепнула она.
– Мм. – Он смотрел на ее голые ноги с шелковистой кожей, выделявшиеся на темно-синей ткани его шерстяных брюк. Этот контраст между женственностью и мужественностью явно возбуждал Джонни. Жестом собственника он скользнул рукой по внутренней части ее бедра. Рейчел инстинктивно раздвинула ноги, но вдруг резко соединила их и соскочила с его колен.
– Веди себя прилично, – сказала она, когда он потянулся, чтобы вернуть ее на место. Легонько оттолкнув его, она встала перед ним на колени и расстегнула молнию брюк.
– Рейчел… – Он запнулся, а ее нежные пальцы нащупали то, что искали, и извлекли на поверхность.
– Шшш. – Она наклонилась и кончиком языка коснулась его пениса. Прикосновение было легким, даже игривым, но Джонни задохнулся от восторга.
– О да, – пробормотал он, когда пенис погрузился в ее жадный рот. Джонни напрягся, откинулся назад и обхватил ладонями голову Рейчел, направляя ее движения.
– Тетя Рейчел!
Крик не сразу дошел до сознания.
– О Боже! – застонал Джонни, и его пальцы, словно протестуя против вмешательства, глубже впились в ее волосы. – Только не сейчас!
– Что?.. – Рейчел подняла голову. Она была как в дурмане, совершенно не ориентируясь в происходящем.
– Тетя Рейчел!
– Лорен! – прошептала она, резко отпрянув, словно обжегшись. Какое-то мгновение они недоуменно смотрели друг на друга. Потом Рейчел в безумном порыве кинулась собирать разбросанную одежду.
Оглянувшись, она увидела, что Джонни, которому гораздо легче было принять респектабельный вид, с усмешкой наблюдает за ее суетливыми движениями.
– Какая чудная попка, – произнес он.
– Тетя Рейчел! – Крик раздавался где-то поблизости. Суматошно натягивая рваные колготки, Рейчел затравленно взглянула на Джонни.
– Спустись вниз и отведи ее, – прошептала она.
– Хорошо. – Все с той же нахальной ухмылкой он оставил Рейчел наедине с ее трудно разрешимыми проблемами и вылез из дупла. Рейчел, застегивая платье, расслышала, как он непринужденно приветствует Лорен. Потом до нее донеслись их приглушенные голоса.
Она как раз обувалась, когда наверху показалась голова Джонни.
– Оделась? – спросил он, но что-то в его голосе заставило ее насторожиться.
– Что-нибудь случилось?
– Надевай вторую туфлю и спускайся.
– Джонни…
Но он уже исчез. Рейчел знала, что случилась беда, и, наспех обувшись, бросилась вслед за Джонни. Уже у самой земли она почувствовала, как подхватили ее сильные руки Джонни, и тут же обернулась к нему. То, что она прочла в его глазах, напугало ее.
– Что? – тихо спросила Рейчел.
– Твой отец. Похоже, у него был сердечный приступ. Уже вызвали неотложку.
Он поддерживал ее под руку, когда она, спотыкаясь, то ли бежала, то ли летела к дому, Только эта опора и помогала ей держаться на ногах.
46
– Джереми.
Опять… этот голос. Тихий, пугающий, зовущий. Джереми, свернувшийся калачиком в холодной темнице, содрогнулся. Он не знал, сколько часов, дней и ночей провел в заточении. Ему казалось, что большую часть времени он спал. Но даже во сне слышал этот голос.
– Джереми.
Опять. Ему хотелось кричать, плакать, но он слишком боялся издавать звуки. Его мучили голод и жажда, и еще хотелось писать, но все эти желания тонули в страхе.
В темноте кто-то притаился.
– Двигайся, Джереми. Ты должен двигаться.
– Мама? – Это был не крик, всего лишь писк, но Джереми невольно сжался в ожидании удара. Мама умерла. Голос, который он слышал, не мог принадлежать ей. Кто-то вновь хочет подшутить над ним как в тот, первый раз.
