Карен Робардс - Однажды летом
– Я тоже, – проговорил он.
– Итак?..
Он вздохнул.
– Хорошо-хорошо. Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?
– Нет.
– Нет!
– Попробуй еще раз. Первое предложение прозвучало неубедительно.
– О Боже. Может, мне пасть на одно колено?
– Было бы замечательно.
– Ты шутишь?
Рейчел покачала головой. Мгновение он в упор смотрел на нее. Потом плутовская улыбка побежденного заиграла на его губах, он встал на одно колено и взял ее руку в свою.
– Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?
– Уже лучше, но опять чего-то не хватает.
– Черт возьми, Рейчел! – Джонни свирепо взглянул на нее – совсем не так, как подобает жениху. Пальцы, державшие ее руку, сомкнулись в мертвой хватке.
Она устремила на него ясный и прямой взгляд.
– Джонни, ты любишь меня?
Он посмотрел ей в глаза, и взгляд его потеплел, хотя от Рейчел не ускользнуло, как напряглись его скулы, словно налившись свинцом. Было совершенно очевидно, что ее вопрос смутил его.
– Конечно. Само собой разумеется, раз мужчина делает тебе предложение.
Рейчел покачала головой:
– Я не хочу ничего само собой разумеющегося. Надеюсь, это последнее в моей жизни предложение руки и сердца, поэтому мне хочется, чтобы оно было сделано красиво. Если ты любишь меня, скажи. Скажи, ради всего святого.
– Рейчел… – начал мужчина, и в голосе его зазвучали нотки плохо скрываемой ярости. Судя по тому, как он прищурился и задумчиво смотрел на нее, Джонни тщательно взвешивал все, что собирался сказать. Потом, к удивлению и восторгу Рейчел, поднес ее руку к своему сердцу. Сейчас он был похож на сурового юношу, приготовившегося произносить торжественную клятву верности.
– Джонни?
– Тише. Разве ты не видишь, что я намерен обнажить душу? – Он нахмурился, повергнув ее в смущенное молчание, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал:
Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду.
Любовь моя – как песенка, с которой в путь иду.
Сильнее красоты твоей моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.
Низкий глубокий голос Джонни придавал стихотворению какую-то особую проникновенность, и у Рейчел дрогнуло сердце. Джонни уже не казался ей суровым школьником, читающим из-под палки, это был мужчина – сильный, окрыленный любовью, в которой сейчас признавался. Рейчел поймала взгляд дымчатых глаз, и то, что она прочла в них, растрогало ее до слез. Ее пальцы крепче впились в его ладонь, в то время как он продолжал негромким голосом:
Не высохнут моря, мой друг,
Не рушится гранит, не остановится песок.
А он, как жизнь, бежит…
Будь счастлива, моя любовь,
Прощай и не грусти.
Вернусь к тебе, хоть целый свет
Пришлось бы мне пройти!
После того как прозвучали последние строки, какое-то мгновение оба молчали. Рейчел заглянула в глаза Джонни и подумала, что вот сейчас и увидела его душу – чистую, добрую и ясную. В глазах его стояли слезы, и она все боялась, что они вот-вот прольются. В этот неподходящий момент Джонни вдруг ухмыльнулся:
– Похоже, Роберт Бернс был тот еще бабник.
– Джонни Харрис! – Шокированная его наглостью, Рейчел мигом очнулась от сентиментальной задумчивости и с силой отпихнула его. Он не упал на спину, как она рассчитывала, а уцепился за нее и увлек за собой.
– Пусти меня!
– Господи, Рейчел, я же пошутил! Я не то хотел сказать!
– Такое чудное стихотворение, я чуть не плакала, а ты, оказывается, шутить изволил! Да я убить тебя готова! Я сказала: пусти меня!
Она отчаянно пыталась высвободиться. Но победила сила, и Джонни удалось наконец усадить ее к себе на колени, хотя взгляд, которого он удостоился за все свои старания, был достаточно свирепым, чтобы равнодушно его снести.
– Убери свои руки!
– Рейчел, ты не так поняла…
– Если ты не уберешь руки, я… я… – Рейчел, взбешенная, никак не могла придумать угрозу пострашнее.
Пока она, чертыхаясь, пыталась стащить с пальца его кольцо, чтобы швырнуть его в нахальную физиономию, Джонни притянул Рейчел к своей груди, одной рукой намертво зажал обе ее руки, а свободной приблизил ее лицо к своему.
– Я не шутил, когда читал стихотворение.
– Ты сам сказал.
– Я знаю, что сказал. Я не то имел в виду. А что касается стихотворения, готов подписаться под каждым его словом. Клянусь.
Рейчел перестала ерзать и с подозрительностью уставилась на него.
– Ты знал, что это стихотворение – мое любимое, так ведь? И сознательно читал его, чтобы подкупить меня.
Он поцеловал ее в висок и невозмутимо ответил:
– Да, знал. Ты не забыла, что я питал слабость к учительнице литературы? Она меня так волновала, что я запомнил практически каждое ее слово.
– Обманщик.
– Я не обманщик, – сказал Джонни и чмокнул ее в кончик носа. – И ты это знаешь. Знаешь, как я отношусь к тебе. Так же, как я знаю о твоих чувствах ко мне. Рейчел, когда временами на меня накатывают приступы сентиментальности, я думаю о том, что мы были рождены друг для друга.
Рейчел заглянула в его красивое лицо, горящие глаза, сексуально изогнутый рот и почувствовала, что пора сдаться. Если она хотела получить Джонни Харриса, нужно было принимать его таким, какой он есть.
И к чему тогда банальные признания в любви? Джонни был прав: она действительно знала о его чувствах. Знала умом, сердцем и душой.
45
– Да, – сказала она.
– Да?
– Ты же слышал.
– Хорошо. – Он усмехнулся. – А то я боялся, что придется возвращать кольцо. Чек-то у меня не сохранился.
– Из тебя сегодня шутки сыплются как из рога изобилия!
– Стараюсь. – Но когда Джонни взглянул на нее, в глазах его уже не было и намека на веселье. – Рейчел, я не могу больше оставаться в Тейлорвилле.
– Знаю.
– Я думал, мы поженимся как можно скорее и уедем куда-нибудь, может, на запад.
– И как быстро ты хотел это сделать?
– Чем быстрее, тем лучше. На этой неделе. Рейчел… – Он поколебался. – Мне кажется, что тебе здесь оставаться небезопасно. Я не перестаю думать о случившемся и все больше склоняюсь к тому, что здесь орудует какой-то психопат, который ненавидит меня так сильно, что убивает всех моих женщин. Если это так, то можно предположить, что следующей мишенью будешь ты.
– Ты действительно так думаешь? – еле слышно промолвила Рейчел.
– Надеюсь, я ошибаюсь. Но на всякий случай мы должны принять меры предосторожности. Угадай, где я ночевал сегодня?
– Где?
– На боевом посту. Во дворе твоего дома.
– Ты шутишь?
