Людмила Леонидова - Лондон у ваших ног
Его должны были судить. Но тут в дело вмешалась та сама лаборантка, которой не было. Чтобы выручить доктора, она заявила, что была на работе, делала анализ, и ошиблась.
Операцию молодой доктор провел блестяще. Так признала прибывшая на место разборки комиссия из Москвы. Но организм девочки отторг чужие клетки и… мужчина, считавший себя отцом, подал в суд. Доктору грозила тюрьма. И эта лаборантка, взяв всю вину на себя, написала нам в редакцию трогательное письмо. Она любила этого доктора и собиралась понести вместо него наказание. Ей грозил большой срок.
Я неслась домой к любимому, чтобы рассказать ему обо всем этом и признаться, что поступила бы точно так же.
Штамп в паспорте
Как и пообещал мне дедушка, время оказалось лучшим лекарем. Боль от предательства двух самых близких людей постепенно утихла. Обиды забылись. Я повзрослела и стала смотреть на события как бы со стороны.
Познакомившись с Мишей, моим теперешним мужем, и пожив несколько лет в гражданском браке, мы подали заявление в загс. По правде говоря, этот штамп в паспорте нам не очень-то был и нужен.
Нам вручили приглашение в магазин для новобрачных. У нас в стране это была важная составляющая ритуала бракосочетания, своеобразная стимуляция для официального оформления отношений между взрослыми людьми, у которых уже есть ребенок.
В цивилизованных странах существует брачный контракт, который необходим в связи с оформлением документов на имущественные права супругов в случае расторжения брака и других спорных вопросах. Им, на Западе, важно, что каждый получит: какую, скажем, часть акций предприятия, надел земли, или дом, или кому из родителей будет доверено воспитание ребенка.
Это юридическая сторона оформления. Духовное скрепление брачных уз происходит в костеле, церкви, кирхе, в зависимости от вероисповедания. Новобрачные клянутся быть вместе и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит их. Но жизнь есть жизнь, и даже принцы с принцессами, несмотря на родовые традиции и массу условностей, разбегаются.
В те времена мы о брачных контрактах и слыхом не слыхивали. Даже сейчас многие в силу ханжества стесняются произносить такой термин.
У нас с Мишей акций и «фазенд» не было и не предвиделось, дочка была моя, из недвижимости — квартира моих родителей. Миша был прописан у своих, поэтому для их успокоения, а также чтобы получить приглашение в салон для новобрачных, мы и подали заявление.
Это совсем не смешно, потому что многие мои подружки иногда просто, договорившись со своими приятелями, подавали заявления, чтобы попасть в недоступный для всех остальных, небрачующихся граждан, магазин под радостным названием «Весна». Постепенно это название затерлось, и им стали обзывать все магазины подряд, а не только для новобрачных.
Кроме того, новобрачным полагался продуктовый талон, где можно было разжиться икрой и всякими деликатесными консервами. К «заказу», так именовался набор почти что «сухого пайка», словно ты собирался в дальний поход (что, впрочем, резонно: ведь не на один год!), прилагали импортную курицу, сухую колбасу, не говоря уже про чешское пиво, джин или виски. Причем продукты выдавались поближе ко дню регистрации. А то съешь раньше и придешь просить еще.
В магазине «Весна» всегда «выбрасывали» промтоварный дефицит: финские сапоги, югославские туфельки, немецкие лифчики. Все купленное отмечалось в талоне, и ставился штампик отдела — два раза не придешь и в одну и ту же очередь повторно не встанешь.
Сейчас таких талонов «нарисуют» сколько угодно. Если уж в переходах продают дипломы вузов, удостоверения всех секретных служб, то что там какая-то открыточка с вкладышем и чернильным штемпелем!
Миша загорелся, увидев в салоне венгерский костюм: темная тройка с жилеткой — такого он в жизни не носил. Пиджак ему был как раз, а вот брюки в поясе оказались широковаты. Но продавец мигнул: мол, «на лапу» дадите — нет проблем, от другого гарнитура подменю. Миша с ним пошептался, тот просил «десятку» сверху. По тем временам такая сумма — целое состояние. У нас ровно восемьдесят два рубля было, костюм восемьдесят стоил. За два рубля продавец даже и разговаривать не хотел. Что это за деньги — бутылку не купишь!
Звоню из автомата на работу, к телефону Верочка, секретарь редакции, подходит.
— На месте никого, — кричит мне в трубку. — Сейчас в бухгалтерию сбегаю, может, тебе уже гонорар за статью начислили. Перезвони через десять минут.
Возвращаюсь к Мише. А тот уже в брюках от другого гарнитура у зеркала стоит. И продавец языком прищелкивает: отлично, совсем, дескать, другое дело. Я снова к телефону.
— В бухгалтерии, ты же знаешь, настоящие крысы, — сообщает Верочка. — Гонорар можно только после двух получить. У девчонок в корректорской заняла.
— Спасибо тебе большое, — радуюсь я. — Сейчас отложим костюм на час, я за деньгами примчусь.
— Только девчонки из корректорской тебя просят польские колготки им купить, — осторожно добавляет Верочка.
Я замолкаю. У меня у самой колготок — всего одна пара, и та на выход лежит, хожу в шитых-перешитых, стыд и срам. У спекулянтов с рук только за двойную цену можно купить.
— Они говорят, что колготок на талон по три пары дают. У них Валечка на той неделе расписывалась, точно знают, — суетится секретарь.
— Хорошо, — выдыхаю я с облегчением, — куплю. — И несусь на двух видах транспорта к себе в газету, за восемью рублями. Запыхавшись, влетаю в редакцию.
Верочка, передавая мятые трешки и рубли, с завистью провожает меня глазами:
— Посмотри помаду, — заискивающе просит она. — Счастливая, хоть что-то достать сможешь.
Поход в этот магазин являлся сам по себе торжественным мероприятием — красивый светлый салон, народ у прилавков не толпился, потому что разрешалось только одного гостя с собой привести. У входа строгие люди с повязкой на руке — талон глазами просвечивают. После только «Березка» казалась мне такой же роскошной. Но в «Березку» мне посчастливилось попасть лишь один раз, когда вернулась из командировки в Польшу.
Там я была всего трое суток. Коллеги из их центральной газеты «Трибуна люду» встретили так, что наша делегация не только магазинов не увидела, но и их главную улицу Маршалковскую слабо потом припоминала. Я расстраивалась: в витринах были выставлены очень модные кофточки, а до магазинов мы так и не добрались.
У нас в Москве витрины тоже кое-что украшало. Только к наличию товаров в магазине это не имело никакого отношения.
Тосты за дружбу между нашими народами начались еще в Варшавском аэропорту, пока мы ждали свой багаж.
