Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме
— Нужно торопиться, мисс Эльза, — сказал Сойер. — Мы задержались уже на полтора часа. Еще тридцать минут, — глаза его весело заблестели, — и нам аннулируют разрешение на выход в море.
— То есть все официально? — также улыбнулась Эльза, понимая, что он шутит.
— Как всегда, — слегка наклонил голову Сойер, демонстрируя поклонение букве закона. — «Королева Элиза» уже прошла пограничный и таможенный осмотр. Мы ждали лишь вас. Итак, — голос его утратил веселость, и в нем появились серьезные нотки, — план дальнейших действий. Сейчас выходим в Морской канал. Потом Финский залив и Хельсинки. В Хельсинки-Вантаа [8] нас ожидает самолет. Ему уже выделили коридор. Но следует торопиться, потому что мы опаздываем. Хотелось бы прибыть по расписанию.
Сойер всегда говорил отрывисто, короткими предложениями, что делало его речь ломаной и жесткой. Но к такой манере быстро привыкали и спустя какое-то время автоматически начинали копировать.
— Руфус, — Эльза дотронулась до его руки, — со мной раненый. Нужен медик.
Сойер в задумчивости потеребил ухо и заглянул в машину.
— Сейчас разберемся, — сказал он. — В команде присутствует врач. Только придумаем, как доставить его на яхту, не привлекая внимания.
Он взял телефон и отдал необходимые распоряжения. Через несколько минут на причал спустилась молодая женщина с небольшим чемоданчиком и исчезла на заднем сиденье, а еще спустя некоторое время из машины вышел охранник. Лицо его было белым, и он странно двигался, но все же самостоятельно поднялся по трапу. На палубе он потерял сознание, упав на руки одного из матросов, и его быстро унесли в одну из многочисленных кают. Сойер распорядился, чтобы машину, на которой приехала Эльза, отогнали на стоянку, и в это же время капитан яхты отдал приказ к выходу судна в залив.
Эльза осталась на палубе и наблюдала за маневрами яхты, которая быстро шла по фарватеру. Сзади подошел Сойер, накинул ей на плечи куртку.
— Прохладно, — сказал он. — Может, пройдете в каюту капитана? Вам принесут кофе или другие напитки. Сейчас выйдем в залив, станет еще ветреней.
— Спасибо, Руфус. — Эльза с благодарностью посмотрела на него. — Останусь здесь. Как мой парень?
— Все в порядке, заштопали, — ответил Сойер и убрал волосы, которые настойчиво теребил поднявшийся ветер, за плечи. — Дали снотворное. Поспит несколько часов. Вы дрожите, Эльза.
— Беспокоюсь о том, как все пройдет в Гамбурге, — честно призналась она.
— Не стоит, — покачал головой Сойер и усмехнулся. — Думаю, что все пройдет гладко.
— Ваша уверенность вдохновляет, — улыбнулась Эльза.
— Не вижу причин для сомнений и страхов, — ответил Сойер и, облокотившись о перила, посмотрел на бегущую за яхтой воду. — Ваши ребята работают с предельной аккуратностью. К тому же люди Габи их страхуют.
— Руфус, — обратилась Эльза, повернувшись к нему, — у вас есть дети?
— Наверняка вы знаете ответ. Нет. Если бы были, я бы не был столь спокоен. И все ваши переживания понимал бы гораздо лучше.
— Когда нет привязанностей, нет проблем, — со вздохом произнесла Эльза. — Тогда твоя жизнь принадлежит только тебе, и не нужно сходить с ума, зная, что твой ребенок находится в опасности. А если с ним что-то случится, не нужно будет умирать от горя, обвиняя себя в произошедшем. Вы счастливец, Руфус.
— Как знать. — Сойер вгляделся в горизонт, потом резко развернулся и удалился.
Эльза осталась одна на палубе, кутаясь в тонкую куртку от пронизывающего ветра. Она смотрела на темное небо и даже ни о чем не думала, потому что сил на размышления не осталось. Очнулась она от мягкого прикосновения и, повернувшись, увидела матроса, который протягивал ей глубокую чашку с чаем.
— Пить будет неудобно, — предупредил он. — Мы идем на полном ходу, поэтому слегка трясет. Но хотя бы согреете руки. Если вам что-нибудь понадобится…
— Ты русский? — спросила Эльза, осознав, что беседа идет не на английском.
Парень кивнул.
— Андрей Краснов, — представился он и с пафосом, заставив Эльзу широко улыбнуться, добавил: — К вашим услугам.
— Ступай, Андрей, — сказала она. — Спасибо за чай.
Яхта уже вышла в Финский залив и, как обещал Сойер, стало гораздо прохладней, чем у берега. Ветер яростно летал по палубе, но Эльзе не хотелось прятаться от него в каюте, наоборот, было приятно ощущать его присутствие. С капитанского мостика за ней пристально наблюдал Сойер. К нему подошел капитан и, проследив за его взглядом, спросил:
— Кто она?
Мужчины были в приятельских отношениях, поэтому капитан позволил себе некоторое любопытство.
— Эльза ван дер Ассен, — ответил Сойер, зная, что это имя ничего не скажет капитану.
— Понятно, — усмехнулся капитан и с интересом вгляделся в хрупкую фигуру. — Сколько ей лет?
Сойер сморщил нос и толкнул капитана в плечо.
— Марвин, я тебе когда-нибудь нос отрежу, чтобы ты был менее любопытным, — но все же ответил на вопрос: — Как минимум на десять тебя старше.
— О! — с восхищением обронил капитан. — Замужем?
Сойер бросил на него такой взгляд, после которого все расспросы прекратились. Он снова посмотрел на Эльзу, одиноко стоящую на палубе, и подумал, что не зря Габи Тасман пылает к этой женщине страстью. Эльза ван дер Ассен была необычайно хороша собой, несмотря на то, что была в два раза старше тех девушек, которых Габи предпочитала видеть в своей спальне. Да и сам Сойер любил молоденьких кокеток, но такая особа, как Эльза, безусловно, привлекала его внимание. К сожалению, он мог ею только любоваться.
Эльза держала в руках чашку с чаем, с наслаждением ощущая ее тепло. Сейчас ей, как никогда, не хватало присутствия Макса де Фриза. Он был единственным человеком, близость которого была необходима. В ней она черпала и поддержку, и участие, и, конечно же, любовь. Долгие десять лет они были вместе, начиная с того момента, как из жизни Эльзы ушел Генрих. Хотя, что значит ушел? Именно она убила мужа, пытаясь спастись от его ярости. Если бы события в тот день легли в другом порядке и удача была на стороне Генриха, Эльза не стояла бы на этой палубе и не думала о том, что произошло десять лет назад.
Генрих любил ее. Даже сейчас она была уверена в этом несмотря на то, что он желал ее смерти. Все годы брака Эльза купалась в его обожании и ни разу не слышала грубого слова в свою сторону. Действительно, Генрих ван дер Ассен боготворил свою супругу, об этом знали все его приближенные. Они относились к ней с почтительностью и уважением и нисколько не удивились, когда она стала присутствовать при беседах, которые ранее носили строго конфиденциальный характер. Никогда еще женщины не допускались к управлению «Аквилона», разве что Габи Тасман, которая всем мужчинам доказала, что рождена носить брюки и лишь из-за капризов насмешливой природы вынуждена мириться с женским телом.
