Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме
— Вам нужно уходить, Эльза, — уже спокойным голосом произнесла Ирма, поднялась, но продолжала смотреть на Павла.
— Как и вам, — сказала Эльза и подошла к охраннику, который самостоятельно пытался подняться на ноги.
Эльза расстегнула на нем рубашку и осмотрела. Был прострелен бок, но, к счастью, пуля вошла ниже того места, где находилась почка, и вышла с другой стороны.
— Сквозное, — сказала она и посмотрела на залитое кровью плечо. — Все в порядке, Оливер. Я достану тебе доктора, дорогой. Главное, уехать из города. Выдержишь?
Оливер кивнул.
— Сема, — послышался голос Ирмы, которая наблюдала за попыткой Эльзы поднять мужчину. — Помоги мадам.
Она посмотрела на то, как они втроем вышли из квартиры, и снова присела перед Павлом.
— Господи, — прошептала она, впервые обращаясь к тому, в кого никогда не верила. — Что же я наделала? Павел! — Она провела пальцами по неподвижному лицу, взяла его за руку и поднесла к губам окровавленные пальцы.
В квартиру вошла Эльза.
— Вы остаетесь? — спросила она. — Я уточню. Вы остаетесь в Петербурге или летите со мной в Амстердам?
— Нет, — покачала головой Ирма, — я остаюсь в Петербурге. Вы в аэропорт?
— Да, — просто ответила Эльза. — У меня осталось мало времени.
— Я провожу вас.
— В аэропорт? — усмехнулась Эльза.
— К машине, — без каких-либо эмоций ответила Ирма и, бросив последний взгляд на Павла, выключила в гостиной свет и вышла из квартиры вслед за Эльзой.
* * *— Вам нужно выпить, — сказала Эльза, когда они спустились вниз.
— Спасибо, но последнее, о чем я думаю, это о выпивке.
Ирма подошла к своей машине и, заглянув в бардачок, достала нетронутую пачку сигарет. Не найдя зажигалки, в раздражении бросила ее на сиденье, потом вспомнила о прикуривателе и уже через минуту жадно затянулась. Руки ее дрожали, как и все внутри, от мысли о том, что наверху в квартире лежит бездыханный мужчина, которого она любит.
— Позвольте и мне, — попросила Эльза и взяла из рук Ирмы сигарету. — Сто лет не курила. — Она впустила в легкие дым и зажмурилась от знакомых ощущений.
— Вам его совсем не жаль? — спросила Ирма, с горечью посмотрев на Эльзу, хранящую ледяное спокойствие.
— Отчего же? — Эльза выпустила облако дыма изо рта. — Я его любила, как и вы, — добавила она.
— Вряд ли, — не поверила Ирма. — Уезжайте, сейчас сюда приедет полиция. Они лишь на три часа сняли наблюдение за Павлом.
— Странно. Все очень странно, Шарлотта, — Эльза намеренно назвала Ирму настоящим именем. — Мне сложно объяснить ваше поведение. Вы — агент Интерпола. Все эти годы вы собирали информацию об «Аквилоне», о Павле, и вдруг такое участие. Это ведь вы рассказали Зефу о том, кем мы приходимся друг другу. Поэтому он забрал мою девочку. Вы регулярно встречались и с ним, и со своим боссом Леммером. Именно благодаря вам у полиции появилась информация на Павла, а теперь вы плачете о нем. Ваша непоследовательность вызывает недоумение.
— Но и вы прилетели в Петербург только с одной целью, чтобы спасти Павла. Возможно, методы у нас разные, но мотив был один. — Ирма пустым взглядом посмотрела на тлеющий огонек. — Где Генрих? — напрямую спросила она у женщины, которая находилась ближе всех к этой таинственной фигуре.
— Зачем он вам? — с милой улыбкой поинтересовалась Эльза. — У вас в руках весь «Аквилон».
— Но не Генрих.
— Похоже, вам нравится произносить имя моего мужа вслух. — Эльза направилась к своей машине.
— Вас арестуют, — прокричала ей вслед Ирма. — Вы это понимаете?
Эльза остановилась и повернулась. Ирма с жадным любопытством всмотрелась в нее. Тонкая, с развевающимися в легком порыве ветра волосами, в простом черном платье, она была прекрасной и вместе с тем вызывала такой страх, что холодели ладони.
— Арестуют? — спросила она и высокомерно приподняла подбородок, мгновенно превратившись в особу, на которую было неприятно смотреть. — А что у вас есть на меня, кроме того, что я — его жена? Ничего, — ответила она за Ирму и почтительно наклонила голову. — Знаете, дорогая, Зеф совершил ошибку, не выполнив приказ Генриха, — блеснула она глазами. — Прощайте.
Ирма смотрела, как Эльза села за руль и аккуратно выехала со двора, затем присела на скамейку, посмотрела на темные окна квартиры Войтовича и не стала сдерживать слезы. Она плакала впервые за много лет. Глухие рыдания расходились по пустому двору, и лишь стоящий недалеко Сема Карась слышал ее боль.
Ирма не ощущала такой горечи, даже когда от рака умер отец, которого она безмерно любила. Папа был для нее самым близким человеком, но Ирма, будучи пятнадцатилетней девочкой, мужественно переносила его страдания. Хотя это было несложно, потому что папа никогда не показывал свою боль. Лишь когда наступала ночь, она слышала его стоны и пряталась под подушку, не решаясь подойти. Меньше всего он обрадовался бы тому, что дочь видит его слабым и беспомощным.
После его смерти жизнь в доме остановилась. Но ненадолго. Мама вскоре вышла замуж и переехала в Антверпен. Бабка, с которой Ирма осталась жить, раздражала своим сварливым характером, однако когда у нее наступало просветление, становилась вполне миролюбивой и даже милой. Бабку звали Ирмой, она была наполовину русской и родилась в небольшом литовском городке, Шилуте. Именно ее имя Шарлотта взяла как псевдоним, когда была внедрена в «Аквилон», и так свыклась с ним, что уже полностью ассоциировала с собой. Та Шарлотта Арсен, которая родилась в Амстердаме в счастливой семье, навсегда исчезла. Вместе с ней растворилась и Шарлотта Брауэр.
Ирма вспомнила о своем браке с Анри и закрыла лицо руками. Любила ли она его? Безусловно. Но еще больше она была предана своей работе и ни на миг не засомневалась, когда получила предложение участвовать в операции. Она даже не думала о том, что разрушит свою семью, так как пройти путь, который ей предстоял, и остаться при этом прежней, было невозможно. Шарлотта Брауэр отказалась от простого счастья, выбрав опасность, за которой шла смерть. За годы, проведенные с Зефом в северном секторе «Аквилона», она перестала быть женщиной, которую полюбил Анри. Вынужденная по собственной воле делать вещи, от которых кровь у любого нормального человека застыла бы в жилах, Ирма превратилась в лед, ибо только бесчувствием можно было спасти свой рассудок в мире, куда она попала. Она убивала, и не раз, причем делала это с такой жестокостью, что сама себе поражалась. Конечно же, оправданием служило то, что она все еще продолжает работать на полицию, на свое государство. Однако это алиби было смешным, на самом деле Ирма уже давно пересекла грань, отличающую ее, внедренного агента, от обычного убийцы.
