Оксана Семык - Чужая кровь
На жизнь мне хватает – ведь я отказалась от своих прежних дорогостоящих привычек и вкусов.
Я живу, словно улитка, в собственной раковине: «дом – работа, работа – дом». Да и с кем мне общаться? Друзей детства и времен учебы в университете я давно всех растеряла, родных у меня не осталось, с новыми соседями познакомиться еще не успела. Но одной даже лучше. Я чувствую, что словно отгородилась от остального мира невидимой стеной, за которую я теперь никого не пускаю. Я перестала доверять людям. После того, как оказалось, что даже мои близкие – вовсе не такие, какими я их много лет считала, чего я могу ждать от остальных?
В права наследования я так до сих пор не вступила. Сначала некогда было из-за развода, потом из-за поисков работы, потом просто лень. И вообще я терпеть не могу все эти «присутственные места».
На днях я затеяла уборку в генеральской квартире, чтобы та не заросла паутиной, пока в ней никто не живет, и решила, наконец, перетряхнуть письменный стол в кабинете и выкинуть все ненужные бумаги, которыми он забит.
Я принесла большую картонную коробку и начала выгребать в нее из выдвижных ящиков их содержимое. В одном из ящиков, в самом дальнем углу, я обнаружила кучу старых, уже пожелтевших и ветхих писем. Отправить их в мусор у меня не поднялась рука: на самом верхнем я увидела имена отправителя и адресата и поняла, что оно написано Деду моим отцом. Я отложила в сторону тряпку, уселась прямо на пол и начала читать старую переписку…
Помощник нотариуса – симпатичная молоденькая девушка, отвлекая меня от моих мыслей, приглашает пройти в кабинет – подошла моя очередь.
Грач оказывается мужчиной под пятьдесят, действительно слегка напоминающим эту птицу своим длинным носом и темным строгим костюмом.
– Присаживайтесь. Рассказывайте, – коротко произносит нотариус и, протягивая одну руку за папкой с документами, которую я принесла с собой, другой рукой ловко цепляет на нос очки в тонкой позолоченной оправе.
Я коротко объясняю, что мне завещана квартира и прочее добро.
Уже успев просмотреть по диагонали мои бумажки, Грач замечает:
– Давно пора было наведаться к нотариусу, Елена Викторовна – у вас уже заканчивается срок для вступления в права наследования. Прошло почти полгода с момента открытия наследства.
– Все как-то некогда было, знаете ли, – мямлю я в ответ.
Нотариус кивает: наверное, и не на таких чудаков насмотрелся.
Он продолжает:
– Думаю, никаких сложностей не возникнет. Наследуете по завещанию. Единственная наследница. Близких родственников у Вас больше нет, вряд ли объявится претендент на обязательную долю в наследстве. Квартплату за завещанную квартиру вносите?
– Да. А что?
– Значит, можно сказать, вступили в фактическое владение имуществом. Основная масса наследства находится, как я понимаю, по этому же адресу, так?
– Так. Но вы, наверное, меня неправильно поняли.
– То есть? – поднимает брови Грач, отчего его нос кажется еще острее.
– Я хочу отказаться от наследства.
Он по-птичьи наклоняет голову к плечу, снимает очки и несколько секунд смотрит на меня как на ненормальную.
– Что значит «отказаться»? Вам не нужно что-то конкретное из наследственной массы? Вы отдаете себе отчет, что по закону вы не можете отказаться от части завещанного – только от всего наследства целиком?
– А я и хочу… Целиком.
Похоже, я все-таки смогла удивить даже этого бывалого нотариуса. Брови его взлетают вверх.
– А что, в вашей практике нечасто такое бывает? – спрашиваю я из чистого любопытства.
– На моей памяти вы – первая, кто отказывается от наследства, приблизительной стоимостью… – он еще раз заглядывает в бумажки и делает рукой в воздухе неопределенный жест. – Даже не знаю, в нынешние времена трудно оценить в рублях. Но, полагаю, в долларах оно эквивалентно миллионам десяти-пятнадцати.
Грач наклоняется чуть вперед, внимательно в меня вглядываясь:
– Вы хорошо себя чувствуете?
Еще не хватало, чтобы он записал меня в сумасшедшие.
– Я здравом уме, твердой памяти и полностью дееспособна, – холодно отвечаю я. – Прошу вас разъяснить мне, имею ли я право отказаться от этого наследства.
Все еще немного ошарашенный, нотариус возвращается к исполнению своих профессиональных обязанностей и отвечает:
– Разумеется, у вас есть такое право.
Он делает попытку меня отговорить:
– А вы знаете, что отказ от наследства не может быть впоследствии изменен или взят обратно?
– Что-то такое я и подозревала. Меня это целиком устраивает. Я не передумаю.
Наверное, прочитав по моему лицу, что взывать к моему разуму бесполезно, Грач спрашивает:
– Вы желаете отказаться в пользу какого-то конкретного лица?
На мгновение у меня возникает мысль оставить всё Фросе, но потом я понимаю, что ей ни к чему генеральские миллионы. Она любила своего хозяина не за них. Да и что ей с ними делать?
И я твердо произношу:
– Я хочу отказаться от наследства в пользу государства.
Я-то думала, что и так уже довела бедного Грача до крайней степени удивления. Оказалось, это был еще не предел. При моих последних словах физиономия нотариуса окончательно вытягивается.
Сзади что-то с грохотом падает на пол. Я резко оборачиваюсь: помощница нотариуса стоит с открытым ртом, глядя на меня во все глаза, а у ее ног лежит несколько скоросшивателей.
– Ну давайте уже оформлять, что ли…Там же у вас очередь, – говорю я и достаю паспорт.
Эпилог
Стройная женщина лет тридцати с тонкими чертами лица и большими карими глазами встает из-за небольшого письменного стола и подходит к окну двухкомнатной квартиры в многоэтажке на окраине спального района столицы. Откинув за плечи длинные вьющиеся волосы, она прижимается лбом к холодному стеклу, задумчиво вглядываясь с высоты девятого этажа в лежащую далеко внизу переливающуюся огнями ночную Москву.
В комнату входит ее муж – высокий, широкоплечий темноволосый мужчина с волевым лицом и красивым прищуром каре-зеленых глаз.
Кинув взгляд на разложенные на столе листы бумаги, он приближается к женщине, обнимает ее сзади, прижавшись губами к ее волосам.
Та, отняв лоб от стекла, но по-прежнему не поворачивая головы и продолжая смотреть перед собой в окно, тепло улыбается и накрывает своими изящными пальцами сильные руки мужчины.
Он спрашивает:
– Ты опять пишешь?
– Прости, сегодня снова что-то накатили воспоминания. Ты был прав – становится гораздо легче, когда выплескиваешь их на бумагу. Словно подводишь итог и отпускаешь их на все четыре стороны.
Он ласково усмехается:
– Вот так увлечешься и случайно напишешь роман.
