Нора Робертс - Адский огонь
— Ты был расстроен, обижен и…
— Они собираются разводиться.
— О, Тревор… — Уильям снова сел. — Это не из-за тебя.
— Ты разрушил наш дом. Мама так сказала. Вот я и подумал, если будет пожар, ты останешься дома и поможешь все исправить. Но я не хотел… Я взял спички и поджег фотографии, а потом не смог погасить. Я испугался и убежал. У меня была записка. Я заранее напечатал ее на компьютере. И пошел в школу.
— Это все твоя вина! — бросила Элла мужу.
Уильям взял сына за руку.
— А я и не спорю. Во многом это моя вина. Мы с этим справимся, сынок. Хорошо, что ты сказал правду. Мы с этим справимся.
— Если бы дом сгорел, вы бы не развелись. — Тревор спрятал лицо на груди у отца. — Не уходи, папочка!
Рина вернулась домой поздно в подавленном настроении. Для Тревора Паркера не будет счастливого или хотя бы легкого конца. Конечно, курс консультаций у психолога может помочь, но не склеит разрушенную семью. Эта семья, по мнению Рины, была обречена.
Слишком многие семьи были обречены, насколько она теперь знала.
Можно сколько угодно приводить в пример Фрэн и Джека, Гиба и Бьянку, все равно на другой чаше весов скапливалось слишком много неудавшихся семей, и они перевешивали.
Дом этого мальчика не сгорел, но он уж точно был разрушен до основания. И огонь тут был ни при чем.
Рина подъехала к дому, вышла из машины и заперла ее. И увидела Бо, сидящего на крыльце своего дома с бутылкой пива.
Она чуть было не прошла мимо: с ним все было слишком сложно, требовалось слишком много времени, чтобы все это распутать. Куда проще, подумала Рина, войти в свой собственный дом и закрыть за собой дверь.
Но она все же подошла к нему и села рядом на ступеньки. Взяла у него бутылку пива и отпила большой глоток.
— Если ты сейчас скажешь, что ты сидел здесь и ждал меня, я буду считать, что ты ненормальный.
— Ну, тогда я не буду этого говорить. Но вообще-то у меня вошло в привычку посидеть на крыльце погожим вечером с бутылочкой холодного пивка. Тяжелый выдался денек?
— Скорее, невеселый.
— Надеюсь, никто не умер?
— Нет. — Рина вернула ему пиво. — Но этот вопрос заставляет меня взглянуть на сегодняшний день другими глазами. Были такие дни, когда кто-то умирал. В смерти есть полная безнадежность. Мертвые не возвращаются.
— Как, в твоем мире нет реинкарнации?
Рина улыбнулась:
— Сегодня мне не пришлось иметь дело с кем-то, кто может вернуться в образе собаки-ищейки. Просто с маленьким мальчиком, который чуть не спалил свой дом, пытаясь скрепить распадающийся брак своих родителей.
— Он не пострадал?
— Физически — нет.
— Это уже кое-что.
— Да, это уже кое-что. Ты говорил, что твои родители расстались, когда ты был маленьким?
— Да. — Бо отпил пива. — Это было… неприятно. Ну, ладно, — горько усмехнулся он, встретив ее взгляд, — это был кошмар. Но у тебя и без того был тяжелый день, так стоит ли грузить тебя еще и рассказом о моем тяжелом детстве?
— Мои родители женаты тридцать семь лет. Они — как одно тело с двумя головами. Они иногда ссорятся, но никогда не скандалят, если ты меня понимаешь.
— Да, я тебя понимаю.
— Можно было бы сказать, что они сцементированы друг с другом, но я скажу по-другому. Они и есть цемент. Иногда их единение меня пугает. Потому что хочется именно этого, и на меньшее уже не соглашаешься.
— Мы могли бы начать с ужина. А там видно будет.
— Могли бы. — Рина снова взяла бутылку и задумчиво отпила. Она чувствовала запах свежести, исходящий от Бо, и чего-то еще. Может быть, льняного масла. Наверное, Бо пропитывает им древесину. — Или мы могли бы уйти в дом и заняться безумным сексом. Ты же этого хочешь.
Бо нервно рассмеялся и вытянул ноги перед собой.
— Не стану отрицать: я же все-таки парень. Да, безумный секс с тобой устроил бы меня по полной. Я мечтал заниматься с тобой любовью семь семнадцатых моей жизни.
Рина невольно фыркнула.
— Семь семнадцатых?
— Ну, цифра, возможно, округленная, но я так подсчитал. Поэтому заняться с тобой любовью — для меня это было бы величайшее событие в жизни. С другой стороны, раз уж я мечтал заниматься с тобой любовью семь семнадцатых своей жизни, не умру, если подожду еще немного.
— Забавный ты парень, Боуэн.
— Да, я могу быть забавным парнем. Я могу быть серьезным парнем, или хитрым парнем, или просто обычным парнем. Я многогранный парень. Мы могли бы поужинать. Я мог бы не раз угостить тебя ужином.
— Может быть. Мой партнер тебя прогнал.
— Прогнал? Откуда и куда?
На этот раз Рина рассмеялась от души.
— Прогнал по базе. Проверил твое прошлое.
— Нет, кроме шуток? — Вид у него был скорее заинтригованный, чем оскорбленный. — Вот это да! И как? Я прошел проверку?
— Вроде бы да. А ты даже не обиделся? Я бы разозлилась.
— Это даже интересно. По-моему, меня до сих пор еще никогда не прогоняли. Причин ни у кого не было.
— У меня большая, шумная, слишком заботливая семья. Мои родственники часто суют нос, куда их не просят, и достают меня до печенок. Но нравится мне это или нет, в них смысл моей жизни.
— А я — единственный ребенок из разбитой семьи. Посочувствуй моим страданиям.
— Ты вроде бы не страдаешь.
— Точно, не страдаю. Я тебе завидую. А еще я очень хочу до тебя дотронуться. — Он коснулся ее руки, плеча, повернул к себе ее лицо, и их глаза встретились. — Может, ты и не совсем такая, как я себе представлял, но ты так долго просидела у меня в голове, что я хочу узнать, какая ты на самом деле.
— Ко мне длительные отношения как-то не прилипают. Вернее, я к ним не прилипаю. Представляешь, как это было бы ужасно, если бы мы в конце концов возненавидели друг друга, но нам все равно пришлось бы жить бок о бок?
— Одному из нас пришлось бы переехать. Ну а пока… — Бо откинулся назад, открыл входную дверь и поставил пустую бутылку внутри. — Хочешь прогуляться? Я слыхал, что тут неподалеку, всего в нескольких кварталах, есть отличный итальянский ресторан. Могли бы перекусить.
— Ладно. — Рина поднялась, мысленно спрашивая себя, уж не совершает ли она ошибки. — Ладно, давай прогуляемся.
15
Рина носила ребенка на руках по гостиной в кукольных размеров квартирке Сандера и Ань. Они уже начали складывать вещи.
Она выехала из квартиры над «Сирико», и теперь в эту квартиру собирался въехать ее брат со своей маленькой семьей.
Оба окна в гостиной были открыты. До нее доносился шум уличного движения и голоса детей, играющих в парке по соседству.
