Ольга Егорова - Между двух огней
А правда, наконец поняла Инга, обнимая мужа за мокрую шею и целуя его в мокрую щеку, заключается в том, что она любит их обоих. И Павла, который сейчас рядом, и Горина, который остался там, на залитой дождем улице, который так безнадежно окликнул ее, когда она уходила.
Вот почему, приняв решение, она и через полгода не смогла осмелиться на разговор с мужем. И разорвать отношения с Гориным тоже не смогла.
Не получилось. И, наверное, никогда уже не получится.
Сейчас, вдыхая его запах, чувствуя на щеке его нежный шепот, она поняла, что ей снова придется приспосабливаться к этой жизни. К мучительному состоянию вечной раздвоенности. И неизвестно, сколько времени это будет продолжаться, когда это закончится… Да и закончится ли вообще? Если даже она сумеет заставить себя не встречаться больше с Гориным – разве сможет больше не думать о нем? Не вспоминать эту залитую дождем улицу, и запах его кожи, и вкус его губ, и дрожь от его прикосновений, и свою безумную готовность последовать за ним в тот момент куда угодно, и полное выпадение из времени и пространства…
– Пашка, – пробормотала она ему в губы, – ну что ты… Что ты, в самом деле… Как маленький… Ну ничего же со мной не случилось… Вот она я, здесь… Дома…
Не ответив, он поцеловал ее. Нежно, едва прикоснувшись к губам. От этого прикосновения по всему телу прокатилась жаркая волна стыда и в голову пришла глупая мысль о том, что надо, наверное, было бы вымыть губы с мылом прежде, чем кидаться в объятия мужа.
Вымыть с мылом и обработать дезинфицирующим средством. Чтобы и следа не осталось…
Павел, конечно же, ничего такого про ее губы не почувствовал. Стоял в темноте коридора, щурился, близко разглядывая ее лицо, и гладил по спине, не отпуская.
– Дождь-то какой, – наконец сказал он, проводя рукой по мокрым волосам. – От машины до подъезда не успел дойти – весь вымок…
– Это он сейчас, наверное, сильнее прошел. Пока я гуляла – просто накрапывал. Перестал даже в одно время.
– Ты с зонтом, надеюсь, гуляла?
– Без зонта, – улыбнулась Инга. – Ну, подожди ругаться. Во-первых, я не знаю, где он лежит, этот зонт. Во-вторых, ты же сам сказал, что я люблю дождь. Если я его люблю, зачем же мне от него прятаться?
– Затем, что простудиться можно, – пробурчал Павел. – И вообще, ты почему меня ни о чем не предупредила?
– Да о чем же здесь предупреждать-то, – искреннее возразила Инга. – Паш, ну мы же договорились. Я большая. Так что прекращай на меня ворчать и давай уже сам переоденься. Ты, между прочим, мокрый и тоже заболеть можешь. Лечи тебя потом…
– Зонт, если что, лежит в прихожей, на верхней полке в шкафу. А любовь к дождю не должна быть до такой степени самозабвенной! – не сдавался Павел.
Отстранившись, Инга молча смотрела, как он снимает пальто. И раздумывала о том, чем вызвано его беспокойство. На самом деле волнуется так из-за того, что она могла простудиться? Или все-таки что-то почувствовал? Ведь уже не раз она убеждалась в том, что Павел знает ее слишком хорошо. Намного лучше, чем она знает себя сама.
– И прибавь на своем телефоне громкость. Чтобы в следующий раз, когда тебе вздумается прогуляться, я смог до тебя дозвониться.
– Паш, – задумчиво произнесла Инга. – Ты только честно скажи. Ты так разволновался ведь не поэтому… Не из-за того, что я могу простудиться? Честно скажи, ты ведь испугался, потому что…
– Потому – что? – Павел обернулся и застыл, глядя на нее без всякого выражения.
– Потому что тот эксперт… Из отдела контроля качества… – начала было Инга, но он не дал ей договорить:
– Перестань, пожалуйста. Я же сказал тебе, что эта экспертиза – туфта. Они трясутся из-за того, что у них уровень продаж будет падать. Что целую партию машин отзывать придется. Вот и придумывают себе оправдания.
– Ты мне… правду сейчас говоришь?
Он вздохнул в ответ, подошел ближе и положил ей руки на плечи. Долго смотрел в глаза, потом провел по волосам широкой ладонью:
– Я тебе не вру. Никогда.
Некоторое время она молчала, глядя в сторону. Отчаянно хотелось поверить в то, что Павел говорит правду. Намеренно подстроенная авария и слежка никак не вписывалась в обычные рамки любовного треугольника. Криминальный элемент этой и без того запутанной истории – как невидимая часть айсберга, скрытая под водой. От одной только мысли о размерах этой подводной части своего прошлого у Инги начинала болеть голова. Сердце сжималось в маленький и упругий комок, почти переставало биться.
Зачем ей все это?
– Ладно, – сдалась Инга. – Тогда давай, что ли, ужинать.
– Хотел сегодня снова тебя в ресторан пригласить. Но в такую погоду, сама понимаешь…
– Да мне и не хочется уже никуда идти. Я устала. Лучше дома.
Инга ушла на кухню – разогревать ужин. Павел ушел в комнату переодеваться.
Ужинали они долго, с разговорами. Этот вечер, которого Инга ждала почти что с ужасом, неожиданно превратился в обычный, тихий и домашний, один из тех, что накопилось у них уже так много. Никаких разговоров о странной прогулке Инги больше не возникало. Никакого беспокойства по поводу ее состояния Павел больше не высказывал. Все было так, как всегда.
И может быть, даже чуть лучше, чем всегда, потому что в этот вечер Павел даже сумел ее рассмешить рассказами о своей прошлой студенческой жизни. Инга даже сама себе удивлялась, как это у нее получается вот так беззаботно смеяться. Как будто ничего не случилось. И только изредка, украдкой бросая взгляд на мужа, чувствовала, как сжимается от тоски сердце. И думала – разве он заслужил этот обман?
– Какая-то ты сегодня не такая, – сказал вдруг Павел, когда они уже заканчивали пить чай.
Сердце тревожно подпрыгнуло: вот оно, сейчас начнется. Уже начинается.
– Не такая – это какая? – уточнила она почти равнодушно.
– А вот не знаю даже. Не такая – и все.
– Наверное, просто волосы причесать забыла после того, как феном высушила, – Инга сказала первое, что пришло в голову.
Павел, не став углубляться в подробности, покорно согласился:
– Наверное.
Разговор зашел о каких-то пустяках, но сердце еще долго не успокаивалось.
Потом они, как обычно, расположились в зале на широком диване. Павел долго возился, выбирая подходящий фильм для вечернего просмотра. Инга делала вид, что помогает ему выбирать, хотя на самом деле ей было почти все равно, какой фильм они будут смотреть сегодня вечером. Чувство тревоги не отпускало. Наверное, теперь она будет жить с ним всегда. Ей придется смириться. Свыкнуться с тем, что теперь это чувство неотделимо от нее самой. Точно так же, как неотделимы от нее эти двое мужчин.
Двое, из которых выбрать одного – невозможно…
