Ильгиз Хабибянов - "Ярмо" для жулика
Повар, как будто не замечая, прошел мимо нее своей разгильдяйской походкой, и, пройдя в конец дворика, повернулся, не глядя на нее, пошел в обратном направлении.
Глаза Гюль-Пе-Пе заморгали то ли от дыма, который шел из окурка, то ли от недоумения, понять было трудно.
Присутствовавшие, как посетители с арестантами, так и блюстители закона с любопытством наблюдали за этой женщиной. Повар, проходя мимо своей супруги, резко остановился, повернувшись к ней, и спросил:
- А ты что здесь делаешь?
Гюль-Пе-Пе, старая волчица, которая отсидела немало сроков и, разумеется, за словом в карман не лезла, тут растерялась, открыв рот, отчего окурок выпал изо рта и прожег подол платья. После недолгой паузы она, бросив авоськи, развела руками и выпалила:
- М... тебе привезла!!!
Наблюдавшие разом взорвались от смеха, хватаясь за животы. Из единственного окна со стороны зоны показались головы арестантов, всем было интересно посмотреть на супругу Повара. Это был финиш. Зона загудела, перетирая этот оригинальный случай.
Повар же, отлично отдохнув, попив и покурив вдоволь в таком славном обществе Гюль-Пе-Пе, по истечении трех суток вернулся в барак, где его с колкими шутками встретила семья.
- Ну, как девочка, огонь? - спросил Жиган. Разгуляй сказал:
- Я бы много отдал, чтобы увидеть, как ты там ее...
- Короче! - перебил их Повар.- Валим на промку.
- Да сейчас лакалка закрыта,- сказал Стэц.
- Пойдем, да, кстати, отраву взяли?
- У цирюльника заныкали,- ответил Разгуляй.
- И сколько? - спросил Повар.
- Килограмм пять-шесть, не взвешивали.
- Добро, Гюль-Пе-Пе еще полкило ханки подгонит.
- Сколько?! - удивленно спросил Стэц.
- Пятьсот грамм.
- А что она сразу вместе с анашой не перекинула?
- Груз ценный, и поэтому решила кидать только тогда, когда я сам буду на фонаре,- ответил Повар.
- Вот это да! Вот, да Гюль-Пе-Пе! Дай бог ей двести лет прожить! - воскликнул восторженный Жиган.
Спустя сорок минут семья влезла на крышу цеха в промышленной зоне, где на фонаре собралось десятка два арестантов, наблюдая за тем, как на воле разминается крепко сложенная широкоплечая девица в спортивном костюме, лет двадцати пяти. На голове у нее была повязана голубая лента, которая развевалась на ветру, когда она разгибалась, закрывая руки. Гюль-Пе-Пе стояла в окружении трех молодых девиц немного поодаль, облокотившись о мотоцикл марки "Ява", которых там было ровно пять, как и женщин.
- Она что у тебя, рокер что ли? - спросил Жиган.
- А как же, не халам-балам, Гюль-Пе-Пе все дела кнокает,- ответил Повар.
- Да. Крутая подруга,- протянул Стэц. Гюль-Пе-Пе, увидев Повара, подняла руку, толпа на фонаре на минуту переключила свое внимание в сторону семьи одесситов.
Повар, также помахав ей рукой, крикнул:
- Огонь!
Гюль-Пе-Пе что-то сказала девице, делавшей гимнастику, и та, кивнув ей головой, взяла с земли сверток и, немного отойдя, разбежавшись, бросила его на территорию зоны. Груз пролетел высоко над головами осужденных и, ударившись о вентиляционную трубу, упал на крышу.
- Ого?! - удивленно сказал Разгуляй.- Мощная Девочка.
- Это шнырь моей Гюль-Пе-Пе, она в прошлом чемпион Европы по метанию копья,- сказал самодовольно Повар.
Вслед за первым свертком перелетели еще два, после чего Гюль-Пе-Пе, заведя мотоцикл, помахала Повару Рукой и, отъехав, развернулась. Девчата также выехали ^ ней и встали, выжав сцепление и крутя ручку газа, сзади нее.
Гюль-Пе-Пе застегнула шлем, прикурила окурок и, помахав еще раз рукой, плавно отпустила сцепление, одновременно выжав газ, от чего мотоцикл, проехав метров, пять на заднем колесе, устремился, набирая скорость, вперед по пыльной дороге. Девчата в ряд, как на демонстрации новой техники, одновременно изображали то же самое.
Арестанты были немного удивлены. В этот день было много пищи для разговоров.
Риббентроп громко стучал о тумбочку шваброй, моя полы в бараке. Остановившись, он посмотрел на Жигана и спросил:
- В Газли землетрясение, слыхал?
- Нет, а что?
- Его сделал я!
Арестанты, резко навострив уши, собрались поближе, это было что-то новое, и всем было интересно, что выкинет Кустов.
- И зачем ты это сделал? - спросил Жиган.
- На свободе я там работал строителем, штукатурил, кирпичи клал, одним словом, все Газли построил. А теперь скоро на свободу выходить, работы нет, вот я и решил землетрясение сделать.
- Что ты гонишь, Риббентроп, тебе же еще три года пыхтеть,- сказал Жиган.
- Ты, Коля, забыл, а я ведь в войну ротой огнеметчиков командовал. А скоро амнистия в честь сорокалетия победы, вот так-то,- сказал Кустов и принялся за прерванную работу.
Арестанты посидели минутку и, решив, что дальше ничего интересного не будет, с улыбками и прибаутками разошлись. Повар же, подождав, пока все уйдут, подозвал Кустова:
- Риббентроп, иди сюда, с меня как-никак причитается,- и, вынув из-под матраса бутылку французского коньяка, залитого сургучом, угостил Кустова, налив ему полную кружку.
- Спасибо, Повар,- поблагодарил Кустов, отхлебнув четверть содержимого.
- Да не за что,- ответил Повар и протянул ему пачку "Опала",- угощайся.
Кустов взял одну сигарету и, медленно размяв, полез в карман за спичками. Повар же, подождав, пока тот прикурит, спросил:
- Что за идиоты тебя сюда упрятали?
- Маги-гипнотизеры,- ответил Кустов.
- Кто-кто?
- Маги-гипнотизеры, ну, коммунисты, они меня всю жизнь преследуют.
- И чем ты им насолил?
- Понимаешь ли, будучи семнадцатилетним юношей, в 41 году я принес чертежи "катюши" в Самаркандский райвоенкомат. Ну и маги-гипнотизеры присвоили себе это открытие, а меня отправили на фронт в штрафной батальон командовать ротой огнеметчиков...
- Так что, ты "катюшу" изобрел? - перебив его, спросил Повар.
- Да, я, но это неважно, после войны в сорок девятом меня какой-то черт дернул вернуться в Россию и после этого маги-гипнотизеры мне жизни не дают, бросают то в область химии, то физики, я делаю научные открытия, которые они присваивают себе. И вот последний раз они бросили меня в область медицины работать над продлениями ихних жизней. Ну, я, конечно, как здравомыслящий ученый, рассудил логически: если работать над продлениями ихних жизней, значит работать на самоуничтожение самого себя, и, конечно, отказался. Вот они и упрятали меня сюда.
- А где ж ты был до сорок девятого года? - спросил Повар.
- На юге Флориды,- ответил Кустов.
- И что ты там делал?
- Попал я туда вместе с нацистами в сорок пятом, так как был тогда немецким генералом, ну и пришлось бежать вместе с союзниками.
