Александра Матвеева - Банкирша
— Что ты затеяла? — спросила подруга прокурорским тоном.
— Ты о чем это? — Я притворилась непонимающей, в лучших традициях ее постоянных клиентов.
— Не дури! — прикрикнула Милка. — Газетка — твоих рук дело?
Я кивнула, отпила пива и зажевала бутербродом с ветчиной.
— Ешь с огурцом, — велела Милка.
Я послушно откусила от огурца. По-Милкиному, ветчину надо есть с огурцом, паштет — с помидором.
Ну и так далее, всего не упомнишь.
— Зачем ты его дразнишь?
— Ты сама сказала, что если он испугается, то может наделать ошибок и выдать себя.
— А он испугался?
— Очень.
— Плохо.
— Почему?
— Слишком напуганный человек становится опасным.
— Или нет.
— Или нет. Ты веришь, что он виновен в смерти Ляльки?
— А ты?
— Пожалуй.
Она помолчала, потом сделала то, что было ей совершенно несвойственно. Обняла меня и положила голову мне на плечо.
— Я боюсь за тебя, Ленка. Держись от него подальше.
«Ну уж дудки», — подумала я и кивнула Милке, поглаживая ладонью ее длинную худую спину.
* * *— Привет!
— Привет! Ты откуда звонишь? Из Берлина?
— Из дома.
— Тогда чего ночью? Часовые пояса перепутал?
— Да нет, я тебе с самого утра звоню. Как контору навестил.
— А что случилось?
— «Сибирь» покупает исключительно крутой пацан. Мой человек больше не может тянуть процедуру вступления в наследство…
— Что мне делать? Я не успеваю. Еще хотя бы пару недель…
— Исключено. Дней пять — семь от силы.
— Спасибо.
— Не за что. Не знаю, что уж ты там задумала, но все равно — удачи тебе! Целую.
— Я тебя тоже. Марине привет.
* * *— Господи! Как же я устала! — сказала Клара и вздохнула мне прямо в ухо. Я немного отстранилась от телефона. — Он совсем обезумел. Готовит фирму ч( продаже. На нас рычит как зверь. Никому не доверяет.
Ирку выгнал из приемной. На коммутатор посадил Сюткину. Она всегда ему наушничала. Я теперь не смогу вам звонить с работы. Вы позволите в случае необходимости звонить вечером?
— Конечно, Клара, звоните всякий раз, когда захочется, даже если не будет повода.
* * *Утром господин Скоробогатов брюзгливо сообщил мне, что недельный аналитический отчет не содержал ни анализа информации, ни самой информации.
Это было не правдой. Отчет, подготовленный нашей аналитической группой, был неплох. Я его прочла.
Костино недовольство мне понятно. Я в работе над отчетом не участвовала. А должна была. Господин Скоробогатов не переносит, когда манкируют должностными обязанностями.
Поскольку приходилось признать правоту кормильца, я покаянно потерлась носом о его шею, выпрашивая прощение.
Господин Скоробогатов ласку принял, но до конца меня не простил. Отбыл на работу суровый и насупленный.
Переполненная раскаянием и чувством вины перед персоналом офиса, я закопалась в куче газет и журналов на разных языках, отмечая что-то для себя, а что-то занося в компьютер для последующих отчетов.
Работа была привычная и, пожалуй, любимая. Но в это утро она меня не захватывала. Мысль то и дело соскакивала с того, чем мне надлежало заниматься.
Но вот стрелки на старинных напольных часах расположились в нужной мне позиции. Я бросила компьютер и набрала телефонный номер.
— Клара, это Елена Сергеевна, как дела?
— — Все по-прежнему, — сдержанно ответила Клара, не скрывая удивления, вызванного моим звонком.
— Что с продажей? — приставала я.
— Пока ничего. Какие-то сложности с наследованием. Прошел слух о наличии завещания.
— Откуда слух?
— Неизвестно, вроде от нотариуса. Но никакого завещания не обнаружено.
Кларин голос звучал все более сухо, но я никак не могла отвязаться.
— А где искали?
— О Господи! Ну откуда же я знаю? Наверное, везде.
— А ее сейф в нашем банке?
— А разве был сейф? — заинтересовалась Клара и, судя по характерному щелчку в трубке, кто-то еще.
— Да, конечно.
— Елена Сергеевна, я сейчас очень занята.
Клара довольно ясно давала понять, что разговор неуместен. Я соизволила наконец догадаться.
— Хорошо, Клара, извини. Я позвоню позже.
Я посидела, полюбовалась телефоном, размышляя, позвонить Яковлеву или нет. Идея распустить слухи о завещании принадлежала ему. Он сам и мы все рассказали о якобы существующем завещании всем, кому могли.
«Сибири» слух достиг в течение недели. Хорошо.
Решив не отвлекать от работы ни Яковлева, ни себя, я с чувством глубокого сожаления рассталась с телефоном.
После некоторого раздумья я сходила на кухню попить водички из-под крана и снова сделала попытку начать работать.
Журналы и газеты все так же громоздились на столе, экран дисплея приветливо и приглашающе светился.
Повозившись на стуле, я нашла положение, показавшееся наиболее удобным, и, придвинув к себе один из журналов наугад, приступила к чтению.
* * *Время шло. Я трудолюбиво таращила глаза, стараясь уловить смысл прочитанного. Смысл с завидным упорством ускользал.
Я приходила в отчаяние, потом в бешенство, снова в отчаяние… Через какое-то время заставляла себя успокоиться и предпринимала очередную попытку начать работать.
Зажав ладонями уши, я с тупым упорством в третий раз прочла короткую английскую фразу и наконец поняла ее смысл. Почти одновременно поняла, что фраза написана по-французски.
Волна бешенства накрыла меня. Я размахнулась и что было сил метнула журнал в сторону двери.
Именно в этот момент дверь открылась. Журнал летел прямехонько в лоб Юры. Я, оцепенев, наблюдала полет, не в силах ни крикнуть, ни зажмуриться.
Юра ловко поймал трепещущий листочками журнал и спокойно сунул под мышку.
— Елена Сергеевна, там пришли.
Я продолжала злобиться, поэтому спросила строго:
— Кто пришел?
Юра ответил подчеркнуто безразлично:
— Михаил Павлович Троицкий.
Мои злобно выпученные глаза выпучились еще больше. Просто вылезли из орбит. На лице Юры появилось озабоченное выражение. Он оставил свое место у двери и, сделав несколько шагов, остановился около меня, по-прежнему с журналом под мышкой.
— Ну что ж, зови! — решительно приказала я.
Юра помедлил, задумчиво разглядывая мое лицо, и направился к двери. Я остановила его:
— Положи журнал.
Юра вернулся к столу, аккуратно положил журнал передо мной и не спеша вышел.
Я провела ладонями по лицу, двумя руками взбила волосы. Волнения не было. Я была готова к встрече. И знала, что и как буду говорить и делать.
Я стала спиной к окну, прямо напротив двери, и смотрела, как Миша входит в комнату. У меня не было никакого желания скрывать свои чувства. Я смотрела на него исподлобья, с выражением недоброжелательного ожидания.
