Александра Кравченко - Муж во временное пользование
Стоп! Нина даже вскочила с кровати. А машина, выезжавшая от улицы Крайней? Что им надо было там, среди заброшенных домов и именно в тот вечер? Не слишком ли странное совпадение? Рассказать все следователю! Пусть оперативники проверяют, сопоставляют факты. Правда, не хочется вмешивать сюда еще и Лену…
Немного подумав, Нина снова опустилась на подушку и тяжело вздохнула. Нет, не сейчас. Пока нет защиты и уверенности, опасно выдавать свою осведомленность. Ее и так плотно опекает Борис, пытаясь выведать, что ей известно. Олег — опасный тип, об этом и отец предупреждал. Если он решился на одно покушение, то не остановится и перед вторым. И кто знает, какой следователь придет к ней в больницу? Что, если он окажется знакомым Олега? Сейчас столько пишут о коррупции в органах. Нет, пока еще надо молчать и думать. Думать и набираться сил.
Приняв такое решение, она понемногу успокоилась и смогла ненадолго уснуть.
На другой день Нину перевели из палаты интенсивной терапии в общую. Все соседки по палате, а их было пятеро, уже знали ее историю и периодически выражали свое сочувствие, утешали: дескать, радуйся, милая, что все так обошлось, могло быть куда хуже.
Нина казалась с виду апатичной, словно пребывающей в ступоре, но это была только маска. На самом деле девушка находилась в постоянном напряжении и следила за каждым своим взглядом и жестом.
Через четыре дня Нина уже чувствовала себя почти здоровой, но выписывать ее пока не собирались. Во время очередного посещения Катя с таинственной усмешкой сообщила, что «случайно встретила твоего давнего поклонника». Нина вздрогнула и сразу же догадалась: «Олега Хустовского?»
— Точно! — подтвердила Катя. — Значит, не забыла его! И он тебя помнит. Сокрушался, когда я рассказала, что с тобой произошло.
— Ты бы всем подряд не рассказывала. Не очень это мне приятно, — проворчала Нина.
После сообщения она уже до вечера не могла прийти в себя, а ночью снова изводили кошмары.
Нина не решалась спросить Катю, есть ли новости о Ярославе. Впрочем, и так было ясно, что новостей нет, иначе бы Катя сообщила.
На лестничной площадке висел телефон, возле которого почти всегда дежурило двое-трое больных. Однажды Нина подгадала момент, когда телефон, наконец, освободился, и позвонила Ярославу на работу. Молодой женский голос с манерными интонациями ответил:
— Ярослав Николаевич в отъезде. Что ему передать?
— Когда он вернется?
— Думаю, не раньше, чем через неделю. А кто его спрашивает?
Нина повесила трубку и с раздражением подумала: «Какой противный голос. Наверное, секретарша».
Конечно, у Ярослава была своя жизнь, своя работа, свой круг знакомых, и все же Нине стало обидно, что он так легко обходится без нее. Да, она сама запретила ему делать какие-то шаги, но почему Ярослав не нарушит запрет? Неужели его таинственная командировка так важна, что он даже не удосужится позвонить оттуда и поинтересоваться, как дела у жены? Не может быть, чтобы Костя или Елагин не знали о смерти Гаевого и не сообщили Ярославу об этом.
«Ярослав Николаевич в отъезде», — мысленно передразнила Нина секретаршу, которую заранее представляла размалеванной фифой, готовой на все ради внимания неотразимого шефа. Нина подошла к большому зеркалу в вестибюле и убедилась, что к ней за эти дни вернулась прежняя форма. Как ни велики были недавние потрясения, но желание быть живой и любимой побеждало. Нина твердо решила, что Ярослав будет первым, кому она расскажет о своих опасных догадках. Теперь, после смерти отца, Ярослав был в ее жизни единственным сильным мужчиной, которому она могла по-настоящему доверять. Только он сможет во всем разобраться и помочь.
На следующий день Нина никого с утра не ждала. Катя с Вадимом должны были прийти только вечером. До полудня гуляла по двору, потом вернулась в палату. Там одна из соседок — приблатненная толстая тетя — зачитывала двум другим уголовную хронику из свежих газет, добавляя собственные комментарии совершенно непечатного свойства. Нина не слушала, лежала, отвернувшись к стене. Соседки уже привыкли к ее отрешенному состоянию и беседовали между собой. И вдруг одна реплика заставила Нину насторожиться.
— Глядите, девки, какой интересный мужик пропал, — сказала любительница уголовных историй. — Ишь ты… «Найти человека!» Кто-то его очень ищет. Пропал десять дней назад, — а уже объявление в газете.
— Ну-ка, дай взглянуть, — отозвалась другая соседка. — Да, ничего парнь. Какой-то Шеремет…
Нина собиралась как бы между прочим попросить почитать эти газеты. Но тут из коридора раздался громкий голос «Обедать!», и соседки стали собираться в столовую. Когда вышли, Нина взяла газеты, стала поспешно их листать. Фотография была помещена в «Вечерке». Нина едва не упала, когда увидела строгое и болезненно знакомое лицо. Буквы прыгали у нее перед глазами, отдельные слова никак не складывались в связные выражения.
«Игорь Анатольевич Шеремет… последний раз видели утром… возле маршрутного такси… тридцать пять лет… рост выше среднего… волосы черные, глаза карие… джинсы и серая футболка… кто видел, просим сообщить…»
Не выпуская газеты из рук. Нина стала лихорадочно обдумывать свое положение. Итак, это правда. Она была свидетельницей преступления. Этого Игоря Шеремета, скорей всего, убили и, возможно, спрятали тело в одном из заброшенных подвалов улицы Крайней. Все сходится. Свидетельницу недаром хотели убрать. Она сама виновата, что строила из себя всезнайку в телефонном розыгрыше.
Дверь в палату открылась, и на пороге появился Борис Ильчук. Нина едва успела бросить газету на прежнее место; однако по лицу Бориса она поняла, что он заметил ее жест. Нина раздраженно сказала:
— Между прочим, надо стучать.
— Между прочим, здравствуй, — ответил Борис, ничуть не смущаясь. — Прессу почитываем?
— Нет, с чего ты взял? — Нина нервно передернула плечами и попыталась изобразить усмешку. — Мне сейчас не до прессы. Чтение вредит моей больной головушке.
Она с трудом держала себя в руках, старалась не выдать своего испуга. Приход Бори в больницу именно сегодня, когда появилось объявление в «Вечерке», настораживал, а тут еще так неудачно получилось, что он увидел ее возле газет.
— Ты уж извини, что я эти дни не появлялся, — сказал Борис, усаживаясь возле кровати. — Такой был загруз, ни минуты свободной.
— Ничего, я не в обиде. — Нина прижала руки к коленям, чтобы незаметно было, как они дрожат. — Меня Катя с Вадимом каждый день навещают.
— Но сегодня их еще не было?
— Нет.
— Ну, вот и хорошо. Значит, сегодня я первый. — Борис буквально сверлил ее внимательным, изучающим взглядом. — Я тут тебе кое-какие деликатесы принес, поправляйся. Кстати, когда тебя выписывают?
