Светлана Демидова - Мужчина-подарок
И даже ночь, которая, как водится, последовала за вечером, была так же невинна и чиста. Мы заснули среди вышитых Галей цветов, обнявшись, одетыми и счастливыми, как никогда.
В квартире Егора, куда он привез меня после Мсты, нас ждала сморщенная в печеное яблоко Дашка. Чувствовалось, что у нее уже не было сил рыдать, а потому она очень сухо проскрипела:
– И как же это понимать, Егор Евгеньич?
На меня она намеренно не смотрела.
Егор тяжело вздохнул и сказал:
– Прости меня, Даша. Я столько раз говорил тебе, что ты торопишь события!
– Но ты же сам согласился пойти со мной в ЗАГС. Разве не так?
– Ты меня просто изнасиловала, Дарья! – скривился Егор.
– Мужчине не к лицу подобная терминология! – крикнула она, а потом вдруг развернулась ко мне и по-змеиному прошипела: – А ты… тебе же нет названия… Ты же сама отказалась от Егора… тогда, в Гостинке, я же слышала… Я платье купила свадебное, голубое, и ты как раз отказала ему еще раз. Я была уверена, что навсегда! Не было в моей жизни более счастливого дня… И что теперь? Подарить тебе мое платье? Может, мне за тобой еще и кончик фаты понести во время свадебной церемонии?
Мы с Егором чувствовали, что Дашка на пределе, на пике несчастья. Но что мы могли сделать? Как облегчить ее страдания?
Она страшно рассмеялась. Так, как на сцене в трагедиях смеются люди, жизнь которых кончена. Я испугалась, и правильно сделала, потому что у госпожи Дроздецкой оказался еще один козырь в рукаве.
– Ну что ж, – отсмеявшись, сказала она, – придется предъявлять документы. Вот… – И она вытащила из сумки карту беременной женщины.
Егор полистал брошюрку, обклеенную результатами анализов, и сказал:
– Но этого не может быть!
– Почему же? – жутко улыбнулась Дашка. – Тут все прописано, пропечатано. Завтра пойду на УЗИ для полного подтверждения ситуации.
– Но ты же… но мы же… – залепетал Егор.
Дашка опять рассмеялась:
– Когда женщина хочет ребенка, она сделает так, что он обязательно будет! Даже проверенные электроникой презервативы, Егор, могут дать течь, особенно если этого очень захотеть!
Я зажала руками уши. Я не должна этого знать! Мне нельзя все это слушать, потому что я тогда растеряю все, что приобрела за вчерашний день! Впрочем, кто сказал, что приобрела? Все осталось на нуле. Точно так, как было до того момента, когда Шаманаев сказал мне о женитьбе Воронцова.
– Но это же не по-людски, Даша, – с горечью проронил Егор.
– Любовь оправдывает все! – с вызовом ответила она.
– Это не любовь, – покачал головой Горыныч. – Это настоящее насилие. У тебя мужская манера поведения, Дарья. А мне в жены нужна женщина!
– Ошибаешься, милый! Женская манера поведения может быть куда жестче мужской. Женщины готовы пойти на самое ужасное, потому что… Словом, мужчины не рожают детей, и им природой многого не дано понять. Так что я – стопроцентная женщина. И знаю, что делаю. У тебя нет детей, Воронцов, и ты не мальчик. А во мне уже почти готовый твой сын… или дочь… Это ведь существенно, не правда ли?
– Знаете что, разбирайтесь-ка с вашими детьми сами… – Эти слова я опять еле вытолкнула из щели намертво сомкнувшегося рта и выбежала из квартиры Егора.
Он за мной не бросился. Но я не осуждаю его. В такой ситуации он и не мог этого сделать.
Прошло несколько дней. О Егоре не было ни слуха ни духа. Я почернела и высохла в стиле Ирмы Елошвили, и наше полуподвальное агентство впору было переименовывать в «Надежду». Надо сказать, что мое оптимистическое имя поддерживало меня очень слабо. Сотрудники ходили вокруг меня на цыпочках, а Анжелка через каждые полчаса предлагала то чайку, то сока, то витаминного отвара, который готовила тут же рядом на старинной электроплитке, которую принесла из дома. Шаманаев тоже кое-что предлагал: то материальную помощь для поправки здоровья, то помощь личную – в деле переговоров с Воронцовым. Я, разумеется, отказывалась. Свободных денег у Лешки сейчас вообще не было, да и помочь они мне не смогли бы никак. Вообще никто, никак и ничем не мог мне помочь.
В конце концов ко мне домой все-таки приехал Егор, такой же несчастный и убитый, как я.
– Я не знаю, что делать, Наденька, – сказал он. – Нашей с Дарьей свадьбы, конечно, не будет, но жить нам с тобой спокойно она не даст. Я еще худо-бедно это все терплю, но не могу допустить, чтобы она изматывала нервы тебе.
– И что? – расплакалась я. – Она, как Карабас-Барабас, будет дергать нас за ниточки, а мы, как Пьеро с Мальвиной, будем делать то, что она хочет, да?
– Как ты знаешь, упомянутые тобой храбрые куклы восстали против злобного Карабаса. Мы не слабее каких-то там кукол… Мы будем любить друг друга назло всяким кукловодам, моя На-а-аденька…
И он обнял меня, а я прижалась к нему так сильно, будто обнимала в последний раз. Будто он уходил на войну. Мне снова чудились летящие за нашими спинами «мессершмиты».
Губы Егора были горячими и жадными. Он будто тоже торопился, боялся куда-то опоздать. Наши объятия были порывисты и скованны, и в момент, когда должна была наступить полная гармония от единения тел, я забилась в рыданиях, потому что в десять… нет… в сто раз усилилось чувство горя и душевной боли.
– Я умру без тебя, – прорыдала я, уткнувшись в плечо Егора. – Я умру и с тобой. Я не знаю, что делать, любимый мой! Неужели нет никакого выхода?
– По-моему, есть, и довольно простой, – ответил Егор.
Я села на постели и жадно уставилась ему в лицо. Егор сел рядом, еще раз крепко обнял меня, поцеловал в висок и сказал:
– Мы завтра же подадим документы в ЗАГС.
– С ума сошел! – отпрянула от него я. – У тебя ведь уже лежит там одно заявление!
– Ну и что? Можно не завтра. Мы пойдем в другой ЗАГС на следующей же неделе после той, на которую было назначено мое бракосочетание с Дарьей.
– Н-нет… Егор… Я боюсь Дашки… Она придумает что-нибудь ужасное прямо в момент нашей свадьбы! И потом… ребенок… У нее же будет ребенок!
– Я не собираюсь отказываться от ребенка, если он мой…
– Ты не уверен? Будешь требовать проведения каких-нибудь тестов?
– Ничего я не буду делать. Дашка хотела выйти за меня замуж любой ценой, поэтому, думаю, не врет. Ребенок наверняка мой.
Я рухнула лицом в подушку и опять разрыдалась. А вы могли бы удержаться, если бы пришлось обсуждать ребенка ВАШЕГО мужчины и абсолютно чужой женщины, да к тому же еще и такой агрессивной, как Дашка?!
– Наденька… ну… прости… Я же не знал, что ты в конце концов… – запинаясь и поглаживая меня по плечам, проговорил Егор.
– Это ты меня прости! – Я обняла его за шею и нежно поцеловала в уголок губ. – Я давно знала, что люблю тебя, но зачем-то изображала из себя не пойми что… Мне хотелось, чтобы ты не смел улыбаться ни одной женщине, кроме меня, и ни с кем даже не мыслил по улице рядом пройтись. Я должна была быть единственной! Я наказана, Егорушка, за собственнические инстинкты!
