Хищник - "РуНикс"

Ее место заняла другая капля, а потом тоже присоединилась к ней на полу.

За ней еще одна.

С мгновение Морана наблюдала за каплей крови, рука пульсировала в том месте, где осталась рана от касания пули. Весь вечер и его последствия наконец начали постепенно укладываться в ее сознании.

То, что она сумела выбраться из казино живой, – уже само по себе чудо. А то, что она не только выбралась живой, но и отделалась царапиной, – еще большее чудо.

Но теперь, когда она осталась наедине с собственными мыслями, уровень адреналина упал и взыграл разум, Морана тяжело сглотнула. Потому что там, сидя в кресле в тускло освещенном казино, она сделала выбор, который даже не думала делать до того самого момента. И этот выбор подтолкнул к принятию решения мужчину, ставшего для нее настоящим проклятием. Будь это личный выбор, о котором знала бы только сама Морана, она бы так не волновалась. Конечно, ей все равно было бы непросто сохранить самообладание, но, знай она, что о принятом решении известно ей одной, ей было бы намного легче.

Но все оказалось не так. Не только ее выбор стал очевиден для него, но и его выбор – для нее. Морана даже допустить не могла, что ему в тот момент это понравилось больше, чем ей. Откровенно говоря, она не представляла, что это вообще могло значить.

Двери лифта распахнулись, вырывая ее из раздумий, и, сделав глубокий вдох, Морана вошла в гостиную. Городской пейзаж за огромными окнами сверкал подобно разноцветным бриллиантам. Подняв руку повыше, чтобы остановить кровотечение, она направилась прямиком на кухню, бросила сумку и телефон на стол и взяла с вешалки чистое полотенце. Включив кран, Морана намочила его и неспешно отмыла место вокруг раны, шипя от легкой боли, а потом крепко прижала полотенце к руке.

Боль пронзила руку до самых пальцев, и Морана стиснула зубы, ровно дыша, пока та не стихла до легкой пульсации, когда поток крови уменьшился.

Прижимая полотенце, Морана посмотрела в окно и позволила мыслям унестись к тому моменту в казино, когда он выстрелил в нее. К моменту, когда мужчина, который приволок ее в зал, возмутился, что она не словила пулю, с чем все остальные охотно согласились.

Морана вспомнила, как Тристан Кейн спокойно посмотрел на мужчину и, вскинув бровь, откинулся на спинку кресла. Помнила, какой напряженной стала тишина в зале, как она сама затаила дыхание, не зная, отпустят ли ее эти люди.

А потом Тристан Кейн заговорил, не сводя глаз со стоящего позади нее мужчины.

– Уходи.

Морана не сразу поняла, что он обращался к ней. Но в кои-то веки ей не хотелось задерживаться и спорить с ним. Прихватив ключи, Морана отодвинула кресло, все это время глядя не на собравшихся в комнате людей, а на Хищника, пока сам он не отрывал взгляда, от остальных, своим спокойствием бросая им вызов осмелиться ей помешать.

Никто не шелохнулся.

Сердце подскочило к горлу, и, спешно выйдя из зала, Морана бросилась к машине, не позволяя себе ни секунды думать о случившемся. Дорога до пентхауса была недолгой, и теперь, оказавшись в безопасности его стен, Морана не догадывалась, что будет дальше.

Она даже представить не могла, что происходило в казино после ее ухода. Отчасти ее снедало любопытство, осмелились ли те шестеро мужчин дать отпор Тристану Кейну. С другой стороны, она испытывала благоговейный трепет перед властью, которой он обладал в мафиозной среде.

Слышать и видеть – это две совершенно разные вещи. А увидев неподдельный страх в глазах мужчин намного старше и намного опытнее ее отца, Морана впервые осознала, по-настоящему осознала, с кем связалась.

По ее спине пробежала дрожь.

Те люди в казино всю жизнь имели дело с кровью и твердостью характера, но боялись Тристана Кейна. Морана даже представить не могла, что он такое сделал, чтобы навсегда вселить этот страх в столь молодом возрасте.

Оглядываясь назад, Морана прекрасно понимала, как глупо повела себя, когда прокралась к нему в дом с намерением его убить. После ее сегодняшней выходки она не знала, что он сделает: вернется и наконец-то ее убьет, или избавится от нее, или отправит обратно к отцу, повязав аккуратным маленьким бантиком.

Боже, она чувствовала себя не в своей тарелке.

И это пугало ее до чертиков.

Внезапно раздавшийся сигнал лифта заставил ее встрепенуться.

Сердце забилось чаще.

Он здесь.

Ей потребовалось немало усилий, чтобы не броситься в гостевую спальню и не запереть за собой дверь. Впервые она была настолько растеряна, что хотела убежать. Но вместо этого повернулась лицом к лифту.

И почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

Тристан Кейн стоял в полумраке, широко расставив ноги, без пиджака и с закатанными рукавами рубашки, а на его напряженном лице мелькали тени, отбрасываемые светом из окна.

Но у нее перехватило дыхание вовсе не из-за этого. Нет. А из-за его глаз.

Великолепных голубых глаз.

Пылающих глаз.

Морана отпустила полотенце, и какая-то непостижимая дрожь пробежала по ее спине, отчего руки покрылись мурашками, а сердце рвалось из груди. Полотенце упало на пол, а Морана никак не могла отвести взгляд, чтобы посмотреть, не перестала ли кровоточить рана.

Она замерла, не сводя с него глаз.

Он замер, наблюдая за ней.

Тишина.

А потом он шагнул вперед.

Она отступила.

От ее непроизвольного движения что-то вспыхнуло в его глазах, и следующий шаг он совершил медленнее, более обдуманно.

Сердце неистово колотилось в груди, и впервые с момента их встречи Морана не смогла отстоять свою позицию.

Ее ноги будто по собственной воле шагали назад; что-то глубоко внутри нее пробудило все инстинкты выживания, когда он подошел ближе. Какое-то глубинное чувство самосохранения вынуждало ее отступать назад, пока она даже не успела осознать, что делает.

Тристан Кейн неотрывно смотрел ей в глаза, и следующие его шаги отчего-то казались более агрессивными. Его гибкое тело двигалось плавно, строгая одежда ни капли не скрывала таящегося внутри него зверя, а, наоборот, будто обнажала его.

Морана ощущала, как все внутри бунтовало при мысли о том, что на нее охотятся, но не могла перестать пятиться назад. Грудь вздымалась, а руки дрожали то ли от страха, то ли от волнения, то ли от чего-то еще. Чувства сплелись в сплошной ворох, который в этот миг представлял собой что-то одно и все одновременно.

Морана сделала последний шаг назад и почувствовала спиной стойку, отделявшую кухню от обеденной зоны. Холодный гранит уперся в поясницу, и по ее телу побежали мурашки. Она напрягла челюсти, а пульс забился с удвоенной силой, отдаваясь во всем теле, пока она не сводила с него глаз.

Он остановится в паре шагов от нее.

Но он не остановился, а продолжал наступать, уверенно владея расслабленным телом.

Морана прижалась к столешнице. Он должен остановиться.

Не остановился.

И, как ни пыталась, она не могла произнести ни слова, когда он впился в нее взглядом, заглядывая в те части ее естества, о которых она даже не подозревала.

Тристан Кейн подошел к ней вплотную, так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не разрывать зрительного контакта. Так близко, что ее грудь коснулась его твердого пресса, и Морана сделала резкий вдох. Ток пронзил ее тело, даже когда она отстранилась, наполовину согнувшись над стойкой.

Его глаза блестели в тени, мерцавшей на лице, отчего он казался еще более опасным. Зрачки в его великолепных глазах были расширены, подсказывая Моране, что сейчас он себя не контролировал. Не так, как контролировал весь день, пока она за ним следила. Боже, ей надо взять себя в руки. Нужно дышать.

Заставив себя сосредоточиться на тупой боли в руке, Морана отвела взгляд и отвернулась в сторону.

Но не успела этого сделать, как вдруг он стремительно поднял руки и уперся ими в столешницу по обе стороны от нее, заключая в ловушку. Он прижался грудью к ее груди, не плотно, но достаточно, чтобы трение при дыхании сводило ее с ума. Тепло его твердых мышц контрастировало с холодным гранитом за спиной, дыхание легко касалось ее головы.