Марна Келлог - Бриллиант
— Я с места не сойду и, если пожелаете, немедленно свяжусь с премьер-министром, или лорд-мэром, или главой Скотленд-Ярда. Надеюсь, их приказа вы послушаетесь. С удовольствием это сделаю. Но мы с места не стронемся.
— Здание вот-вот обвалится.
— Чушь собачья, и вы это знаете. Я готов подписать все, что захотите, опознаю, кого хотите, но не сведу взгляда с этого здания, пока не уверюсь, что и оно, и все находящиеся в нем вещи надежно защищены. Да это все равно что оставить Национальную портретную галерею и музей Виктории и Альберта без охраны, с вышибленными дверьми и окнами!
Мужчины долго изучали друг друга.
— Прошу вас, — сказал Оуэн.
Итак, все мы остались стоять за оцеплением и, поскольку так и не успели захватить пальто, сейчас мерзли под серыми армейскими одеялами. Никто и не подумал тронуться с места, пока драгоценности мистера Раша оставались в конференц-зале, не занесенные в опись и не запертые в сейфе. Их пропажу не покроют все наши многочисленные страховки, вместе взятые, а ответственность целиком ляжет на нас.
Лицо Оуэна превратилось в маску, так что я не могла понять, о чем он думает, но скорее всего о том же, о чем и я: что покроет тот или иной полис и как справиться с неизбежным валом судебных исков, многие из которых, несомненно, были поданы по сотовым, любезно предоставленным добровольцами Красного Креста.
Машины репортеров с трех сторон окружали площадь за периметром полицейского ограждения. Я наблюдала за происходящим словно со стороны. Видела, как они интервьюируют людей. Видела, как полицейские стараются оттеснить их подальше. И думала: так вот как это бывает. Все казалось нереальным, не имеющим ничего общего с нами. Мы были зрителями из другого измерения.
Глава 43
Старший инспектор Кертис наконец нашел время уделить внимание Дмитрию Рашу, которого по-прежнему охраняли собаки. Выражение лица инспектора было откровенно скептическим.
— Мистер Раш… — Он замолчал и провел рукой по лбу, явно собираясь с мыслями. — Как вы считаете, кому понадобилось взрывать вашу машину?
— Кому угодно, любой группировке.
— Группировке?
— Монархисты. Коммунисты. Экстремисты. Даже правительство.
— Правительство?
— Российское правительство.
— Господи помилуй, — покачал головой Томас Кертис и вновь повернулся к ослепшему зданию.
Сейчас помещения прочесывали саперы со специально обученными немецкими овчарками — и люди и животные в защитных костюмах. Искали то, что Томас назвал «дополнительными устройствами».
— Дополнительные устройства? — переспросила я.
— Террористы невероятно жестоки, — объяснил он, продолжая следить за действиями своего помощника, сновавшего между оцеплением и различными стратегическими пунктами. — Иногда они взрывают одну бомбу, а следующая взрывается как раз в тот момент, когда люди пытаются выбраться, а спасатели пытаются войти в здание.
Меня передернуло.
— Какая подлость.
Собаки выбежали из здания. Саперы подали сигнал, что все в порядке и взрывных устройств не обнаружено. Слава Богу.
— Ладно, — сказала я, давайте запрем коллекцию в сейф, пока все мы не получили инфаркт.
Старший инспектор покачал головой:
— Простите, мисс Кесуик, но пока специалисты не дадут зеленый свет, в здание входить нельзя.
Я попыталась возразить, но он продолжал объяснять таким наставительным тоном, словно говорил с дебилами. Мне захотелось стукнуть его по голове, но тут вскинулся Оуэн и, судя по его виду и сжатым кулакам, вознамерился осуществить мою мечту. Я поспешно встала между ними.
— Прошу прощения, инспектор, не хочу показаться невежливой, но так не пойдет. Вы просто не понимаете, в каких масштабах мы ведем дела. Только одна коллекция мистера Раша, вероятно, стоит не менее пятисот миллионов фунтов, и сейчас она лежит в конференц-зале, на столе, откуда каждый может взять все, что угодно. И поверьте, кто-то приложил немало усилий, чтобы ее получить. Драгоценности необходимо поместить в специальное хранилище.
— Пятьсот миллионов?
Жесткие голубые глаза впились в мои.
— Это весьма приблизительная цифра. Многие из вещей бесценны.
— Где хранилище, мисс Кесуик?
— В четвертом подвале, — ответил Эндрю. Он мелко дрожал, не вытирая запотевших очков. Вряд ли он привык так долго находиться на свежем воздухе. — Он устоит и против ядерного взрыва. Сейчас драгоценности никто не охраняет. Уверен, сэр, что вам ни к чему брать на себя такую ответственность.
Мне было жаль старшего инспектора Томаса Кертиса. Нет, он не слабак. Отнюдь. Просто мне кажется, что он не слишком любит свою работу. Поэтому и согласился с нашими доводами, несмотря на то что это шло вразрез с требованиями его департамента. Кроме того, мне показалось, что он выгорел, устал и не нашел в себе сил противостоять нам.
— Подождите здесь.
Он поднял воротник плаща и похромал к старшему команды саперов, где затеял оживленный спор. Беседа завершилась энергичными кивками.
— Следуйте за мной, — велел он, возвратившись. — И смотрите под ноги. Это здание официально считается местом преступления, и мы не хотим, чтобы вы затоптали следы.
— Мистер Важная Шишка, — прошептал Оуэн, закатывая глаза.
— Заткнись, — перебила я. — Этот парень из кожи вон лезет ради тебя.
* * *Мы едва убедили инженеров-строителей позволить нам использовать грузовой лифт для перевозки сейфов и ящиков. Дело в том, что этот лифт был в глубине здания, далеко от места взрыва, и специалисты решили, что он вряд ли может быть поврежден.
Наша ошеломленная, замерзшая компания покорно последовала за полицейскими и охранниками, спускавшими ящики в подвал, к хранилищу драгоценностей, где предстояло закончить опись. Оуэн постоянно переговаривался по телефону с Дэвидом, а я позвонила в больницу узнать о Бертраме и других раненых.
— Он все еще в операционной, — мрачно доложила я. Дело шло к вечеру, и мне казалось, что операция длится уже много часов.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем ящики спустили вниз, не только потому, что драгоценности пришлось снова укладывать на прежние места, — просто транспортировку сопровождало слишком много народа. Все толпились, мешая друг другу, но никто не хотел выпускать сокровища из поля зрения.
Наконец их расставили на рабочих столах, и Дмитрий с Эндрю объявили, что готовы продолжать. Первый ящик отнесли к центральному столу и открыли.
Я прислонилась к стене и закрыла глаза, боясь заплакать. Очень хотелось вернуться домой и сунуть голову под подушку.
