Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
Шутливый тон едва скрывал беспокойную радость. Элдеру отчаянно хотелось покинуть дом.
Коннор бывал там. Элдер жил в скромном коттедже, опрятном и чистом, запах лекарств в нем заглушали сухие духи. Диван и кресла были покрыты кружевными салфеточками, на каминной полке стояла фотография ясноглазой девушки с сияющей улыбкой — Лили в расцвете юности. Коннор сидел с Полом, потягивая пиво из банки, где-то тараторил телевизор, живущая в доме медсестра мыла Лили голову в ванной на первом этаже и несколько раз прерывала их разговор, прося Элдера помочь. Лили не знала медсестры и не хотела, чтобы чужие касались ее волос.
При этом воспоминании губы Коннора сжались. Да, Пол Элдер не откажется провести ночь вне дома.
— Не помешает взять термос горячего кофе, — сказал Коннор, — одеяло и что-нибудь пожевать.
— Наблюдение. — Теперь Элдер не скрывал радостного волнения в голосе. — Эту задачу поручаете мне, шеф?
— Возможно. — Коннор не хотел раскрывать по сотовому телефону больше, чем необходимо. — Готовы к этому?
— Да, черт побери. Только, пожалуй, для этого лучше подошел бы кто-то помоложе.
— Сейчас у меня все заняты. Можете встретиться со мной в лесу через двадцать минут?
Расстояние было небольшим. Дом Элдера находился на окраине.
— Если помчусь и буду проезжать на красный свет, конечно. В каком месте леса?
— Возле лачуги.
Несколько секунд Элдер не отвечал. В трубке не слышалось ни единого звука.
— Его лачуги? — спросил наконец Элдер.
— Да. Сейчас там двое моих людей. Задерживают его для допроса.
— Думаете, это он?
— Не знаю. Мне сказали, у него есть алиби, но подтверждения этому я не получил.
— Молю Бога, чтобы это оказался не он, шеф. Тем детям довелось хлебнуть немало горя.
Элдер положил трубку, и Коннор нажал педаль газа, устремляясь в едва наступившую тьму.
Глава 11
Роберт сидел возле лачуги с двумя полицейскими, на именных нашивках которых было написано Харт и Вуделл. Обе фамилии ассоциировались с лесом и каким-то образом связывали этих людей с Артемидой-охотницей и ее лазутчицей или воплощением Данверз.
Он кивнул в подтверждение этой мысли, и один из полицейских, Харт, более тупой и задиристый, чем его напарник, спросил:
— Чего?
Роберт молча бросил на него взгляд.
— Чего киваешь? — продолжал Харт, тупо, враждебно безо всякой причины.
— Я подумал, — ответил Роберт, — что вечер хороший.
Харт огляделся в сумерках по сторонам. Вечерняя заря гасла за далекой линией леса.
— Не такой уж хороший для тебя.
— Отвяжись от него, — сказал Вуделл.
Харт грубо выругался, но повиновался и отвернулся.
Несколько секунд все молчали. Роберт смотрел, как одна за другой вспыхивают звезды.
Он, разумеется, понимал, что беспокоит этих двоих. На первом уровне — поверхностном человеческом уровне — Данверз была их коллегой, и они горевали по ней. Им, конечно, сказали о ее смерти в лесу. Может, они даже видели тело.
И теперь их прислали наблюдать за Робертом Гаррисоном, придурком с бугра, и они явно подозревали, несмотря на тупость своих мозгов, что он причастен к убийству Данверз. Однако не знали, не могли спросить, им поручили только задержать его и наблюдать за ним, покуда не приедет кто-то старший по званию, поэтому в душе у обоих гнев, ненависть и досада. Харт кипит, Вуделл, более стоический, подавляет свои чувства и ждет.
Это очевидно. Затем следует более глубокая истина. Эти двое с тотемными фамилиями, одной — означающей оленя, другой — заросли, в которых он обитает, были связаны с Данверз неким таинственным образом, которого их человеческое эго не могло понять. Мойра связала вместе этих троих, и теперь, когда одна часть — центральная — утрачена, структура распалась. Естественно, на душе у них кошки скребут.
Роберт чуть было не кивнул снова, но сдержался. Побарабанил пальцами по бедру и медленно поднял голову к загорающимся звездам.
Он знал, что Вселенная в своей основе не материя, не энергия, а вибрация. Был совершенно уверен в этом. Сознание — одна частота вибрационного поля, физическая реальность — другая. Два потока, не совпадающих по фазе, но пересекающихся в каких-то точках бесконечности. И там, где они пересекаются, появились на свет миф и судьба.
Он не разобрался в этом до конца. Многого еще не прочел, многого не продумал. Но кое во что вник, кое-что повидал. Знает намного больше, гораздо больше, чем все окружающие, несравненно больше, чем Харт и Вуделл, даже Данверз могли бы узнать. Они просто эманации нематериальной сущности вещей, игрушки судьбы, как и бедная Эрика.
— Как все мы, — пробормотал Роберт и на сей раз кивнул.
Потом увидел, что Харт и Вуделл пристально смотрят на него, и понял, что, должно быть, высказал какую-то часть своих мыслей вслух. Оставалось надеяться, что не произнес ничего лишнего.
Если он забудет об осторожности, если с языка сорвется то, что должно оставаться тайной, они могут его изобличить. Это единственная нешуточная опасность. Еще одна проверка на детекторе лжи не пугает его; он легко прошел первую, даже когда оператор задавал ключевые вопросы:
— Вы убили Шерри Уилкотт?
— Нет, — ответил он.
— Похитили ее?
— Нет.
— Раздели ее?
— Нет.
— Перерезали ей горло?
— Нет.
Он знал, что при каждой его лжи стрелка полиграфа лишь чуть заметно вздрагивает, хоть ему и не говорили этого.
Эта машина не могла читать его мысли, она только обнаруживала гальванические реакции и перемены в ритме сердцебиения, вызванные чувством вины и страхом. Ни чувства вины, ни страха у него не было. Он не ощущал ничего, кроме жужжащей вибрации в потайном сердце Вселенной, и потому находился в безопасности.
Вряд ли они на сей раз станут возиться с полиграфом. Могут попросить разрешения еще раз обыскать лачугу. Пусть себе обыскивают. Он предвидел такую возможность и принял необходимые меры.
Обнаружив визитную карточку Эндрю Стаффорда, он переоделся в чистое, сунул забрызганную кровью одежду в мешок. Положил туда же револьвер и патроны Данверз, ее распятие-тотем, шарф Эрики и визитную карточку. Затем спрятал мешок под незакрепленной половицей под кроватью.
Потом он закопает все это. Потом, когда будет уверен, что никто не наблюдает за ним.
Он совершенно не вспоминал о продуктах, пока не стал обыскивать грузовик, ища следы крови, и обнаружил множество порванных и подмокших бумажных мешков.
У полицейских это должно было вызвать любопытство. Странно покупать на двести долларов продуктов и оставлять их оттаивать и портиться. Он быстро разгрузил пикап, заполнил холодильник и морозильную камеру, потом стал складывать консервы и замороженные продукты, прочие приобретения возле стены.
