Вергилия Коулл - Черный код
– Кричи, Анита, – тишину комнаты нарушает его сбивающийся от неровного дыхания голос, – продолжай, я хочу слышать тебя!
И я отзываюсь. На каждый толчок, на каждое движение. Не только потому, что того требует сам Макс или даже мое тело. Потому что во мне кричит дикая, ничем не объяснимая радость. Потому что Макс не зажимает мне рот, не пытается просто слить в мое беззащитное тело накопившуюся злость или похоть. Он здесь, со мной, он постоянно называет меня по имени, он хочет слышать меня, именно меня! Он занимается любовью не с моим телом, а со мной, и я вдруг осознаю, что раньше, в моей прошлой жизни такого не было. Я всегда воспринимала секс, как механический процесс доставления друг другу удовольствия. Но этот процесс может быть живым, настоящим, непредсказуемым.
Отталкиваюсь пятками от пола и стараюсь поднять бедра еще выше, чтобы Максу было удобнее входить в меня. От этого движения он издает короткий полувсхлип-полурык. Его член становится еще больше, пульсирует, готовится взорваться. Я мотаю головой от переполняющего ожидания, царапаю руки Макса там, где могу до него дотянуться, и умоляю дать мне почувствовать, что ему тоже хорошо.
Во мне нарастает оргазм. Он начинается издалека, дразнит легкими отголосками, перекликается со свирепым отрывистым дыханием Макса. Балансирует на какой-то необъяснимой грани. И срывается вниз, заставляя резко опустить бедра и напрячь мышцы живота. От этого рывка Макс наполовину выскальзывает из меня, но тут же с недовольным ворчанием подтягивает обратно и продолжает врываться в мое тело с бешеной энергией. Я кричу снова, но уже от других ощущений – слишком острых и болезненных для моих оголившихся нервных окончаний.
Макс останавливается, и на мгновение кажется, что он сжалился надо мной, но потом его пальцы до боли впиваются в мои ягодицы, бедра вдавливаются в мои до предела. Он толчками изливается в меня, пока капли пота текут по груди, а мышцы живота слегка подергиваются от оргазма.
Из-под налившихся тяжестью век я наблюдаю за тем, как Макс тяжело дышит, поудобнее перехватывает мои бедра, оттягивая момент, когда ему придется выйти, и отчетливо понимаю: я не хочу возвращаться в реальность.
Потом мы долго лежим на кровати: я – вдоль нее, на боку, Макс – поперек, откинувшись на спину, пристроив голову на моем бедре и согнув одну ногу в колене. В комнате по-прежнему полумрак, свет ночника мягко льется на его скулы, плечи и бедра, создавая загадочный образ застывшего в мгновении покоя хищника.
Вкладываю пальцы в ладонь Макса, и мы просто молча держим друг друга за руку. Как будто уже тысячу лет вместе. Гадаю, о чем он думает, когда вот так смотрит в потолок. Грудь мерно вздымается, мышцы расслаблены. Его взгляд пуст, но не от безнадежности или страха. У него взгляд человека, который достиг всего, о чем мечтал, и больше никуда не стремится. По крайней мере, мне так кажется, но уточнять боюсь. Я вообще боюсь даже представить, чем это все для нас закончится, и намеренно оттягиваю выход из сеанса. Да и Макс пока никуда не торопится.
Мой взгляд задерживается на его плоском животе, и я вспоминаю о ране. Здесь, в смоделированной реальности, никакого пореза нет, и в пылу страсти мы оба о нем как-то позабыли.
– Когда снимут твои швы? – произношу я, а собственный голос кажется охрипшим после безумных минут страсти.
Макс поворачивает голову, смотрит на меня, хмурится, пытаясь понять, о чем спрашиваю, потом, наконец, ловит суть.
– Через несколько дней.
– Значит, у нас точно есть несколько дней до следующего заседания. А возможно и больше, если врач решит еще понаблюдать… – внезапно я понимаю, что говорю это вслух и прикусываю язык.
Смотрю на Макса настороженно: не посчитает ли, что сама бросаюсь на шею? Ведь что творится сейчас в его голове – могу только догадываться. Это для меня весь мир перевернулся. Это я нарушила все прошлые убеждения и кинулась в омут страсти. А что значит наша связь для Макса? Просто хороший секс с понравившейся женщиной? Не слишком ли я поторопилась запускать в небе радугу и отправлять по ней скачущих единорогов?
Мне резко становится так холодно, что озноб берет. Как будто прочитав мои мысли, Макс переворачивается на живот, подтягивается ближе ко мне, ложится рядом. Обнимает обеими руками, прижимает к груди. Утыкаюсь носом ему в шею и прячу лицо. Мне снова хорошо и тепло. Главное, не думать о том, что все скоро закончится.
– Ты хочешь провести со мной еще несколько дней… вот так? – спрашиваю робким голосом и замираю в ожидании ответа.
Макс молчит, кончики его пальцев медленно двигаются вдоль моего позвоночника, заставляя невольно выгибаться. Дойдя до поясницы, они повторяют свой путь обратно. Я вдыхаю запах его кожи, кусаю губы от того, что мои соски снова трутся об него. Макс не торопится отвечать. Когда я уже теряю надежду, он тихо произносит:
– Я хотел бы остаться здесь с тобой навсегда.
Пытаюсь спрятать улыбку, но он наверняка это чувствует по движениям.
– И тебя не смущает мой муж?
Это глупый вопрос, который неизвестно как сам срывается с моего языка. Даже не знаю, какой ответ хочу услышать. Макс заметно напрягается.
– Нет. Я стараюсь быть реалистом. А в реальности у нас ничего не было.
Нет?! Ничего не было?! Зачем я только спросила! Теперь все сомнения возвращаются с утроенной силой! Значит, для него это все – точно такая же интрижка, какую он крутил с Оксаной? «Никто никому ничего не обещал», – так она сказала. Начинаю отворачиваться, но Макс удерживает на месте.
– Твой муж не смущает меня потому, – рычит он мне на ухо, – что если бы я оказался на свободе рядом с тобой, ты была бы только моей. Слышишь? Я бы никому не позволил даже коснуться тебя!
– Он… не касался меня… – бормочу я, дрожа под его напором, – с тех пор, как… ведь я не… не смогла бы спать с тобой и с ним параллельно…
Макс прижимает к себе еще крепче, будто хочет раздавить.
– Я знаю, что так все и есть, – успокаивает он. – Не волнуйся.
– А меня смущает твоя жена, – признаюсь я в порыве какой-то странной откровенности.
– Почему? – удивляется он и сердито добавляет. – Все уже давно в прошлом.
– Потому что ты злишься даже сейчас. Получается, она имеет для тебя какую-то значимость. Ты любил ее?
– Нет.
Дарья тоже утверждала, что между ними нет любви, но я все равно чувствую смутную тревогу.
– Почему тогда женился?
– Пытался понять, что со мной не так.
– И… понял?
– Да. Это была не та женщина.
«А какая та? Какая?» – так и хочется воскликнуть, но вместо этого я спрашиваю:
– А что стало с ребенком? Ты можешь рассказать?
Макс вздыхает.
– Она посчитала, что я не отпускаю ее именно из-за ребенка, и попыталась спровоцировать выкидыш.
