Борис Мишарин - Куртизанки дорог
— Да-а, Глеб, подкинул ты мне работенки. Перелопатить сотни машин — не пуд соли съесть. Одно радует: хоть что-то сдвинулось с места, есть версии. Машины мы отработаем, полагаю, что интересных с десяток всего наберется. И образцы тканей на экспертизу возьмем. Но одному мне пахать не один месяц придется и от других дел меня никто не освобождал. Так что быстро результата не жди. Месяцев за шесть справлюсь… может быть.
Пулков не случайно завел разговор, понимая, что прокуратура может организовать создание оперативно-следственной группы с особыми полномочиями. И он не ошибся.
Сафронов не ответил на его «жалобу». Бросил на стол газету.
— Читай…
— Что читать? — Переспросил Костя. — Про нашего маньяка написали?
— Да. — Сафронов взял в руки газету. — Вот тут написано, что маньяк объявился, люди гибнут, что мы бездействуем и т. д.
— Можно подумать, — усмехнулся Пулков, — что одни журналисты и работают. Мы так, сбоку припеку. Они трудятся, яко пчелки, а мы бездельничаем, не хотим или не можем ловить преступников. Слушай, Глеб, — Костя пододвинулся ближе. — Как такие люди на свете живут? Я всегда говорил, говорю и буду говорить, что если журналист хороший, в профессиональном смысле, то это подонок. Ему, в погоне за сенсацией, наплевать на людские чувства, на достоверность и последовательность фактов. Что он кому-то мешает, влазит в личную жизнь, выворачивая наружу. В оперативных интересах не надо бы писать о маньяке — он может затаиться, станет более осторожным и тщательнее станет заметать следы. Журналистам на это наплевать, живут в своем мирке и общаются с обществом, как пакостливые дети со сверстниками.
Сафронов рассмеялся.
— Ну ты даешь, Костя. А ведь верно подмечено — «пакостливые дети»…
— А что? Не так что ли? — Пулков хмыкнул. — И адвокаты такие же. Берутся защищать маньяков, насильников и убийц. Причем методами, явно противоречащими закону — записочку передать, взяточку сунуть, развалить следствие любыми способами. У них один закон — Бакс.
— Ладно, Костя, не кипятись — охладил Пулкова Сафронов. — Я тебе еще не все сказал — порадую немного. Вчера в прокуратуре совещание было, совместное с вашим руководством. Подписан приказ о создании группы, тебе в помощь еще пять оперов определены. Я вашего конкретно спросил: «Приказ подписан, товарищ генерал, но есть мнение, что такие приказы не особенно-то выполняются. Придет опер в отдел, а ему говорит начальник: приказ приказом, а зарплату ты здесь получаешь и от других дел тебя никто не освободит».
— И что генерал? — заинтересовался Пулков.
— Ничего, — развел руками Сафронов. — Не стану вдаваться в подробности, но я его вынудил лично позвонить и предупредить начальничков поменьше. Так что работайте спокойно.
* * *Деревья, покрытые седой изморозью, не шевелились и иногда казалось, что это не вид из окна, а новогодняя открытка. Моментами неуловимый порыв ветерка все же сшибал с ветвей маленькие пушистые комочки, которые падали на стоявшие внизу машины, припорашивая их тонким слоем не слежавшегося снега.
Зима в самом разгаре, однако морозы не заявили о себе в полной мере, но 20 — 25 градусов при повышенной влажности переносились отвратительно. Даже автомобили «чихали и кашляли» при заводке от сырости, чего не наблюдалось ранее и под тридцать градусов.
Мурашова подошла к окну и курила, обдумывая последние события. Ее не интересовал пейзаж, прекрасно видимый и не воспринимаемый мозгом.
«Что предпримет Ковалев, как поступит Испанец?» Последний визит Василия Егоровича успокаивал, блокировал возможную ссору и войну. Однако мог подстегнуть Испанца к более решительным действиям.
Рогов варился где-то в собственной каше и не давал знать о себе. Она понимала, что отвлекать его лишний раз вопросами не стоит. Появятся новости — сообщит сразу, примчится лично или, хотя бы, позвонит.
Ожидание тяготило и неизвестность пугала. Мурашова вздохнула глубоко, набрала номер Ирины.
— Готовь машину, едем домой.
Тонированный автомобиль двигался быстро. ГАИшники не цеплялись к нему, даже тогда, когда проходили месячники. Вся работа в ментовке строилась как-то по бабьи — месячник того, месячник сего… Цепляются они несколько дней, например, к тонировке стекол, потом к не пристегнутым ремням. Отчитались и забыли… до нового месячника.
Машина свернула с основной трассы, до коттеджа оставалось несколько километров, и Мурашова рассматривала дорогу. Сосны по бокам, окутанные снегом, стояли безмолвно и величественно. Думать не хотелось ни о чем.
Олег притормозил немного на повороте. У Мурашовой округлились глаза — машина вывернула прямо на двух стоявших людей в масках и с автоматами.
Очередь хлестнула внезапно, разбивая лобовое стекло вдребезги, брызгала осколками, кропила кровью дергающиеся тела водителя и Ирины. Мурашова упала вниз в страхе, чувствуя с ужасом, как впивается металл в телохранителей, как свистят пули и цокают, ударяясь о железо или с шипом застревают в стенках сидений. Обхватив голову руками и пытаясь вжаться в резиновый коврик на полу, она не ощущала льющейся на нее крови. Автоматные очереди, кажущиеся бесконечно длинными, наконец смолкли. Оглушенная тишина мешала сосредоточиться, страх, жизненный инстинкт заставил Диану повернуться немного и, не поднимаясь, нашарить пистолет Ирины. Мурашова приподнялась немного, чуть высунулась из-за сидений и увидела подходящих к боковым дверцам мужиков в масках. Вскинула трясущиеся руки, давя на курок — раз, раз и раз. Но пистолет не стрелял, а один из бандитов уже взялся за ручку двери. В ужасе Диана не понимала, что ее не видят из-за тонированных и не разбитых боковых стекол и в последнее мгновение поняла — предохранитель…Сняв его, вскинула руки, всаживая пулу за пулей в ненавистную маску. Второй бандит кинулся в сторону, Диана перенесла огонь на него. Он дернулся, но успел заскочить за деревья. Пистолет уже не стрелял больше, но Мурашова все еще давила на курок, не понимая, что кончились патроны и видя, как бандит уходит все дальше в лес.
Обессиленная животным страхом, она прислонилась к спинке заднего сиденья, минуту не могла шевелиться и думать. Потом взяла телефон, набрала номер Рогова.
— С…с…с, — пыталась выговорить его имя Мурашова.
— Что с вами, где вы? — почти кричал в ответ Рогов, прочитав на экране высветившуюся фамилию.
— Н…на дороге, на нашей…
Она опустила телефон, который еще немного в отчаянии поспрашивал роговским голосом и замолк. В ступоре оглядывала Диана изрешеченные пулями и осколками тела Олега и Ирины. Мотор джипа дымился, внутренний голос или интуиция подсказывали — надо выйти, может взорваться.
