Нора Робертс - Любовь в вечерних новостях
— Привет. — Она одарила его ясной, хотя и слегка натянутой улыбкой. — Ты вовремя. Я через минуту выну из печи бифштексы.
Ливи закрыла дверь и теперь не знала, куда деть руки.
— С бифштексами я действую более уверенно. Их не очень легко испортить. А что ты хочешь выпить?
«Я трещу, как сорока, — подумала она. — Господи милосердный! А он смотрит на меня, как всегда, спокойно и пристально». Ливи подошла к бару, не ожидая его ответа. Если Торп и откажется, то ей глоток не повредит.
— Может быть, виски? — спросила она, сначала налив себе из графина вермута. И тут она почувствовала на плечах его руки.
Ливи не сопротивлялась, когда он повернул ее к себе лицом, и не опустила глаза перед его взглядом. Он молча обнял ее и прижал к себе. Ливи прерывисто вздохнула и приникла к нему, чувствуя, как напряженность покидает тело.
— О, Торп, без тебя я почти лишилась рассудка. Ты мне нужен.
Эти слова уже сами по себе значили очень много. И оба они это понимали. Ливи подняла глаза и очень тихо сказала:
— Не уходи, — и нашла ртом его губы. Мир снова обрел свои прежние очертания. — Люби меня, — прошептала она, — прямо теперь, Торп, сейчас.
Не отрываясь от ее губ, он опустил ее на кушетку, ласково поглаживая через одежду. Тело ее было гибко и податливо. С невыразимой, мучительной нежностью он целовал ее снова и снова, пока Ливи совершенно не подчинилась ему мыслью, телом и душой. Сейчас она не испытывала ни исступления страсти, ни отчаянной необходимости слияния, только безбрежную покорность его воле.
Торп медленно ее раздел, слегка касаясь кончиками пальцев груди, бедер. Ливи вздохнула. Теперь властвовал он, он мог взять ее в любой угодный ему миг.
Он гладил ее, и его прикосновение было легким, почти благоговейным. Даже когда он коснулся разгоряченной плоти между бедрами, движения рук оставались такими же медленными. Ее охватила дрожь, но он не спешил. Он возбуждал кончиком языка ее соски. Страсть пронзила ее. Она словно ожила и стала его торопить, но он не желал уступать. Губы его проследовали тем же путем, медленным и мучительным, что и пальцы, бросая ее в жар и холод одновременно. У нее вырвалось его имя, хрипло и резко. Она уже не могла смирять веления плоти и пассивно ждать его ласк. Его ласк. Только его. Он медленно взял Ливи, почти потерявшую сознание от счастья и стремительно вознес в надзвездные миры.
13.
— Эй! — Торп пощекотал губами шею Ливи, чтобы она проснулась. — Ты собираешься проспать целый день?
Она подвинулась к нему поближе.
— Угу.
Единственное, чего ей сейчас хотелось, так это чувствовать его тело рядом с собой. И пусть будет ночь, утро или день. Все равно.
— Уже десятый час.
Он провел рукой по ее спине, и она вздохнула от удовольствия,
— Ты помнишь, что мы собирались провести весь день в лодке?
Ливи чуть-чуть приоткрыла глаза. Оказывается, действительно утро. И он здесь, с ней. Сонно улыбнувшись, она посмотрела на него сквозь ресницы. Так не хотелось даже открыть глаза.
— Давай вместо этого проведем весь день в постели.
— Эта женщина — лентяйка! — решительно сказал Торп. «И прекрасна собой», — подумал он, откидывая прядь волос с ее щеки. Прекрасна так, что у него даже сердце щемит.
— Лентяйка? — Ливи возмутилась, правда, недостаточно энергично. — Да я вся просто горю от жажды деятельности, — сказала она медленно, низким от сна голосом, и снова закрыла глаза. — Просто сгораю. — Ливи зевнула.
— О да, я вижу. Может, нам стоит немного встряхнуться?
Ливи снова открыла глаза:
— Да, пожалуй.
Он не ожидал такого пылкого поцелуя и столь быстрого движения. Внезапно она очутилась сверху, прижавшись губами к его рту. Он глухо заворчал от удовольствия. Она дотронулась до него, возбуждая плоть. За считанные секунды его пульс из ровного, спокойного сделался бешеным. Кровь, остывшая за ночь, воспламенившись, бросилась в голову. Руки Ливи требовали, они стали даже агрессивны, рот покрывал тело жадными поцелуями. Она его захватила врасплох, прежде чем он успел сообразить, что это она сейчас ведет его за собой.
Его мгновенная отзывчивость, казалось, придавала ей силы. Ее алчный рот впивался в его губы, в шею, плечи. Языком она пощекотала его грудь и снова припала к губам.
Откуда у нее взялись силы, удивился он, оглушенный внезапным напором. Или это он сам вдруг ослабел? Он должен сейчас же ею овладеть. Сейчас же. Кровь стучала в его жилах, голове, чреслах, кончиках пальцев. Но когда он попытался подмять ее под себя, она увернулась, оседлав его, и обрушилась с таким поцелуем, что он едва не задохнулся. Но, даже задыхаясь, он притиснул ее к себе. Ее движения сводили его с ума.
А потом они соединились, не помня себя от страсти, утратив на мгновение разум. В голове стучало, в ушах раздавался неумолчный шум. Это дышала Ливи, прерывисто, коротко. А потом она вдруг растворилась, растаяла, словно истекла силой. Судорога потрясла его тело. Торп охватил руками ее голову.
«Это моя женщина», — подумал он яростно, обнимая ее, еще дрожащую. Он тихо, недвижно лежал, пока напряжение не спало. Но он помнил все и знал, что стоит пока сохранять осторожность.
— Наверное, ты ждешь моих извинений?
— М-м-м? — смутилась Ливи.
— Ну за то, что я назвал тебя ленивой.
Она рассмеялась и на мгновение прижалась к нему, а затем вытянулась, отдыхая.
— Я согласна. — Она опять свернулась клубочком. — Но ты принесешь извинения, когда я проснусь.
— Ну уж нет. — И, вскочив, Торп бесцеремонно и безжалостно вытащил ее из постели. — Пора заняться греблей, — заявил он, хотя Ливи морщилась и дулась.
— Ты просто одержимый человек.
— Совершенно правильно. — Торп поцеловал ее в нос. — Но в душ отправляйся первая.
— Спасибо.
Благодарность ее прозвучала довольно язвительно, однако Торп лишь ухмыльнулся, когда она захлопнула за собой дверь ванной. Он натянул слаксы, раздумывая, что неплохо бы сварить кофе. Вместо этого он взял пачку сигарет с прикроватного столика. Отсюда было слышно, как Ливи ворчит, налаживая душ.
Взяв зажигалку, Торп щелкнул ею, вспыхнула искра и погасла. А, черт! Он недовольно оглянулся в поисках спичек и открыл узкий ящик стола, полагая, что, может быть, они там.
Он сразу же увидел фотографию. В квартире Ливи никогда не было никаких фотографий и вообще ничего, подаренного на память. На фото сиял улыбкой потрясающе красивый малыш. Он взял карточку и стал разглядывать.
Фотография была маленькая, в серебряной рамке. Мальчик, вряд ли старше года, с пухлыми щечками и широкой улыбкой. Личико обрамляли густые черные волосы. Глаза были темно-голубые, почти синие, веселые и озорные. Это был ребенок, при виде которого любой прохожий на улице остановился бы и улыбнулся ему. Балованное дитя тысячи тетушек и дядюшек. Казалось, что веселая улыбка сейчас сменится громким смехом.
