Татьяна Устинова - Большое зло и мелкие пакости
В дверь заглянул помощник. Потапов отрицательно качнул головой, и помощник моментально скрылся.
— Я вас слушаю.
— Я должна улететь дня на три, Дмитрий Юрьевич, — продолжала Алина. — Это ужасно, но не полететь я не могу. Я много лет добивалась, чтобы мое агентство приняли в Американскую маркетинговую ассоциацию. Сегодня я получила приглашение от их президента. Он готов встретиться со мной, чтобы обсудить условия вступления. Я не могу не лететь, Дмитрий Юрьевич!
— Я понял. — Ему совершенно не нужны были чужие проблемы. — Чего вы хотите от меня?
Она вздохнула, он услышал в трубке.
— Если можно, на время моего отсутствия пусть у нее в палате побудет ваша охрана. Это ведь, наверное, не слишком сложно? Ну хоть по ночам. Врач мне сказал, что она опять плоха. Кроме того, теперь она еще и боится. Знаете, вторая попытка подряд — это очень страшно. И за Федора она волнуется. Ей кажется, что он тоже… в опасности.
— Кто мог на нее напасть? — снова спросил Потапов с досадой и пожалел, что спросил. Ему некогда было вдаваться ни в какие подробности. Кроме того, проявив заинтересованность, он должен был продолжать в том же духе, а ему этого совсем не хотелось.
И еще он чувствовал, что виноват перед Маней. Как бы там ни было, стреляли-то в него, а в реанимации теперь лежит она.
Вот черт.
— Дмитрий Юрьевич, — осторожно позвали из трубки.
— Да, да, — отозвался он неприязненно, — я думаю. Когда вы улетаете?
— Ночным рейсом. Сегодня. Вернусь через четыре дня. Конечно, если сделать ничего не удастся, я останусь.
Ничего она не останется, Потапов это отлично понимал. Если бы он должен был лететь в Штаты по каким-то карьерным соображениям, он бы полетел, даже если бы в ближайшее время планировался всемирный потоп.
— А мальчика вы куда денете?
— С ним останутся мои родители. Мама. Она его хорошо знает и любит. Я его вечером к ней отвезу.
Черт, черт, черт!
Она приняла решение за него, эта баба. Это редко кому удавалось. Ей удалось, и ему она не оставила никакого пространства для маневра — только согласиться с ее решением.
— Ладно, — покорившись, сказал Потапов и захлопнул лежавшую перед ним на столе раскрытую папку с документами. — Летите в свой Нью-Йорк или куда вы там летите…
— В Нью-Йорк.
— Ну конечно. Я через полчаса приеду в больницу, и мы все решим.
Ему совсем не хотелось привлекать к этому делу охрану, и он был не слишком уверен, что это вообще возможно. Пришлось бы сочинять какие-то сложные объяснения начальникам из ФСБ, в одном из подразделений которой числилась его охрана, а он понятия не имел, какими должны быть эти объяснения.
Нет, охрана не годится.
Кроме того, в то, что ее пытались убить, он почти не поверил, но, когда приехал в институт Склифосовского, врач подтвердил — пытались. Милиция была, и тоже сначала не верила, а потом капитанишка капельницу увидел, вытаращил глаза и побежал к Сурковой подробности выяснять. Так что все всерьез.
Врачу было интересно и лестно, что с ним разговаривает “сам Потапов”. Он старался ему угодить, рассказать как можно больше и занимательнее, чтобы министр в нем не разочаровался.
— Как она все это пережила?
— Да как! Плохо. Обезболивающее уколоть не дает. Все время смотрит на дверь. Под вечер совсем неважно стало — нервничает, плачет, а что мы можем? Ничего. Успокаиваем только, говорим, что все обойдется.
— Понятно, — Потапов посмотрел на часы. — Можно мне к ней зайти?
Она действительно смотрела на дверь и, как только он вошел, сразу же сказала:
— Митя.
— Мань, — спросил Потапов, — ты как?
— Хорошо, — ответила она и улыбнулась. — Спасибо, что пришел.
Он уже принял решение, и почему-то после того, как он его принял, ему стало легко. Его не смущал ее вид, он перестал думать о том, как сам выглядит со стороны, и о том, что именно он должен говорить, прежде чем станет прилично убраться восвояси.
— Ты молодец, Маня. Мне уже все рассказали. Я и не знал, что ты такая боевая.
— Я не боевая. Я боюсь. Я боюсь, что меня убьют и Федор останется сиротой.
Врач очень ему мешал. Оказывается, он все-таки думал о том, как выглядит со стороны.
— Вот что, Маня, — сказал Потапов, покосившись на врача, — я забираю тебя домой. Прямо сейчас. Наверное, ты права, и здесь тебе лучше не оставаться.
— Как домой? — спросил врач изумленно.
— Домой? — спросила и Маня и даже приподнялась на острых желтых локтях со сморщенной кожей. Он давно уже рассмотрел, какие страшные у нее локти.
— Домой, — повторил Потапов. Высказанная вслух, эта идея и ему уже казалась безумной, но отступить он не мог, — я отвезу тебя домой. К тебе. С тобой побудет твоя подруга. — Не подруга с ней побудет, а он сам, подруга пока побудет в Нью-Йорке, но это он скажет ей потом. — Завтра придет сестра. Послушайте, у вас тут есть сестра, которая сможет завтра прийти?
— Куда прийти? — не понял врач. Он смотрел на Потапова с сочувствием, как будто неожиданно оказалось, что тот только прикидывался “великим и могучим”, а на самом деле он… странный какой-то.
— Куда я скажу, — терпеливо объяснил Потапов, — ну что вы на меня так смотрите? Только что вы мне рассказывали, что она нервничает и не дает уколоть снотворное! Я забираю ее домой. Я совершенно уверен, что дома ей лежать только лучше. Завтра вы приедете, посмотрите ее, назначите что-нибудь, пришлете сестру. Моя мать первоклассный врач, никаких нововведений не признает, за коллег горой стоит, и даже она всегда говорит, что болеть лучше дома.
— Она не болеет! — возразил врач. Просто так возразил, “из интересу”. Никакие возражения значения не имели, это было ясно. — А вдруг швы разойдутся?
— Не разойдутся. Почему они разойдутся, если она будет так же лежать, только на своей собственной кровати?
— Митя, — вдруг сказал больная Суркова, — ты что, вправду отвезешь меня домой?
— Да. Сейчас я позвоню вашему главному или кому там нужно звонить? Директору института? Министру здравоохранения?
— Главного хватит, — пробормотал врач, — и в милицию, наверное, надо звонить, а то они завтра придут, с нас спросят, а мы понятия не имеем, куда больная Суркова подевалась.
— Я все улажу. Соберите ее, пожалуйста. И скажите, что нужно делать — уколы, таблетки?
— На сегодня уже все сделали. А завтра…
— Завтра пришлете врача и сестру. Я договорюсь с вашим главным. Оставите мне номер телефона, по которому звонить, если ей вдруг станет плохо.
— Как хотите, — сказал врач, пристально изучая Потапова, — вам виднее.
— Да, — согласился он, — мне виднее.
Он поговорил с главврачом и позвонил помощнику, чтобы тот нашел капитана Никоненко с Петровки. В пиджаке было жарко — в больнице топили от души. Потапов повесил пиджак на спинку стула, сел на продавленное сиденьице и потер лицо.
